— Вроде ее Лера зовут, — ответил Вася. — Но мне больше нравится вон та, грудастенькая, Ленка вроде. Пойдем знакомиться?

— Конечно.

Но чем ближе они подходили, тем меньше у Бестужева оставалось решимости. Он уже совсем было решил начать разговор не с Лерой, а с другой девушкой, стоящей рядом с ней, но тут его толкнули в спину, и он выплеснул кофе на куртку Леры. Девушка взвизгнула, Бестужев принялся нелепо извиняться. Они кричали, все вокруг смеялись, и никто так и не обратил внимание на виновницу всех этих событий. Вера собственной персоной, не оглядываясь, покидала гуляющую молодежь. К моменту, когда она завернула за угол ближайшего дома, Бестужев с Лерой, уже помирившись, строили неловкими фразами тот фундамент, на котором позже они воздвигнут семейный очаг.

— Я всегда была рядом, — вновь повторила Вера. — Оберегала и любила тебя. Потому что я — часть тебя. Та часть, которой тебе сегодня предстоит пожертвовать.

— Но я не хочу этого, — закричал Бестужев. — Я хочу, чтобы ты всегда оставалось вместе со мной.

— Это невозможно, мой капитан, — он понял, что она улыбалась, но эта улыбка была грустной. — Ты сможешь пройти эти ворота только, оставив веру, надежду и любовь перед этим порогом.

— Тогда я никуда не пойду, я останусь с тобой здесь — навсегда, — взмолился Бестужев.

— Нет, я не могу этого позволить. Если мы останемся, то Хаос, в конце концов, доберется до тебя и сведет с ума. А это будет означать, что я не справилась. Нет, я не могу этого допустить. Сегодня я останусь здесь, а ты — пойдешь дальше. И исполнишь свое предназначение. Не нужно ни о чем жалеть, мой Бестужев. Сожаление — самое ненужное людское чувство.

Воздух перед капитаном замерцал, и Вера материализовалась прямо перед ним. Она подошла вплотную и впилась в него губами долгим и глубоким поцелуем. Когда она отпустила его губы, Бестужев почувствовал, что в груди стало странно пусто.

“Не надо ни о чем жалеть”, раздался в его голове голос Веры. Она протянула руку, снова погладила его по щеке и неожиданно прочитала грустным поставленным голосом:

Мой старый друг, мой верный Дьявол,

Пропел мне песенку одну:

"Всю ночь моряк в пучине плавал,

А на заре пошел ко дну.

Кругом вставали волны-стены,

Спадали, вспенивались вновь,

Пред ним неслась, белее пены,

Его великая любовь.

Он слышал зов, когда он плавал:

"О, верь мне, я не обману"…

Но помни, — молвил умный Дьявол, -

Он на заре пошел ко дну".

— Чьи это строки? — спросил Бестужев.

— Коленьки Гумилева, — глядя в сторону ответила Вера. — Очень хороший и талантливый был мальчик. Его ждала блестящая жизнь, но однажды его хранитель не справился…

Капитан молчал, не зная, что сказать.

— Но сейчас не о нем, а о нас, мой Бестужев. Саша, пора возвращаться. Закрой глаза.

Бестужев послушно опустил веки, а когда снова поднял, то увидел, что вновь находится перед вратами к темнице Дьявола. Сидящий на корточках Хачериди пристально смотрел на него. А вот Веры рядом не было. Капитан завертел головой в поисках своего хранителя и обнаружил ее, идущую к странной постройке. Он не мог понять, что это такое, но чувствовал исходящую угрозу.

Капитан бросился за Верой. Он пытался изо всех сил, но не мог приблизиться к ней ни на метр. Запыхавшись, он остановился. Оглянулся — рядом сидел хихикающий Хачериди, врата также не отдалились ни на шаг. Что за дьявольщина! Бестужев захрипел и снова бросился в погоню за Верой. Но чем быстрее он бежал, тем больше становилось расстояние между ними. А врата и Хачериди не отдалялись. Наконец демон встал и подошел к бегущему Бестужеву, положил руку ему на плечо и с усилием остановил его.

— Отпусти ее, капитан! Она для себя все решила и надеется, что ты поймешь ее выбор. И что ее жертва не станет напрасной.

— Жертва?! — завыл Бестужев. — Нет! Не хочу!

Вера наконец достигла странного строения, которое оказалось небольшим деревянным помостом, из-под которого в разные стороны торчали какие-то палки. Прежде, чем взойти на него, она подошла к одному из факелов и вынула его из держателя. С огнем в руке, она взошла на помост. Повернулась к Бестужеву и послала воздушный поцелуй. Затем уронила факел. Помост вспыхнул, будто был сделан из соломы. Через мгновение задымилась, а потом загорелась одежда на Вере, а потом и она сама.

— Сильная, — уважительно проводил ее Хачериди. — Ни единого звука не издала.

Демон скривил морду, почуяв запах горелой плоти, взвыл, а затем спел:

Солнце и пламя, сорвано знамя,

Небо вселяет страх.

Боли не зная, вечно живая,

Вера горит на кострах.

Бестужев знал, откуда эти строки. В миру эту композицию исполняла группа “Мастер”. Он всегда считал Алика Грановского человеком, заглянувшим за край мира. Теперь он думал, что, возможно, тот однажды увидел Хаос.

— Возможно, так все и было, — словно прочитав мысли капитана, сказал Хачериди и подмигнул Бестужеву. — Кто знает?

Больше демон ничего сказать не успел. За их спинами с невообразимым скрипом раскрылись врата. Своей жертвой Вера добыла пропуск для Бестужева. За древними дверями его ждал Дьявол.

Капитан посторонился, пропуская демона вперед. Хачериди, не особо стесняясь, переступил порог, словно пришел к себе домой. Кинув последний взгляд на догорающий помост, Бестужев решительно прошел через врата. Для себя он все решил: Дьявол не Дьявол, ангел не ангел, но он ответит за жертву Веры.

За вратами вошедших ожидала небольшая комнатка, стены которой были обиты красным бархатом. Посредине стояли стул и стол. На поверхности последнего лежала раскрытая книга, рядом — перо и чернильница.

— Это журнал посещений, — пояснил Хачериди. — Что поделать — людские привычки легко проникают в быт небожителей.

Он подошел к столу, взял в руки перо, обмакнул его и вывел размашистую подпись на свободной странице. Демон подул, чтобы чернила высохли, и приглашающим жестом протянул перо Бестужеву. Капитан повторил ритуал подписи, после чего журнал закрылся сам собой. Одна из стен замерцала и превратилась в красные кулисы.

— Пойдем, капитан, пора изменить пророчество, — Хачериди снова примерил на себя образ грека. Удивительно, но к рогато-клыкастому демону Бестужев уже как-то попривык.

Секретный агент юркнул между складками кулис, оставив капитана одного. Бестужеву было страшно. По-настоящему, как в детстве. Ведь он сейчас увидит самого Дьявола — главного антагониста любого верующего христианина. Увидит его во плоти, пусть плененного, но живого.

Бестужев набрал полные легкие воздуха, задержал дыхание, посчитал до тридцати и с шумом выдохнул. Пора! Он дернул за кулисы, нашел проход и вошел в…

Он ожидал увидеть что угодно. От древней пещеры, наполненной сталактитами и сталагмитами, до жуткой тюрьмы, наподобие той, что в детстве видел в советском фильме “Узник замка Иф”. Но попал он в просторный номер четырехзвездочного отеля “Вечность”, о чем свидетельствовала визитка, небрежно брошенная на прикроватный столик.

В номере была кровать, аккуратно застеленная, уже упоминавшийся столик при ней, три кресла, один из которых уже занял Хачериди, огромная телевизионная панель, занимавшая почти целую стену, бар-холодильник с прозрачной дверцей — ассортимент напитков был очень богатым. Еще Бестужев увидел три двери. Куда они вели, капитан гадать не решился. Может быть в ванную комнату, а, может быть, прямиком в Ад. Стены номера постоянно отливали золотым и мерцали.

— Что это такое? — наконец выдавил из себя капитан.

— Тюрьма, — угрюмо ответил демон. — Не обманывайся внешним видом. Просто в этом веке настроения на Небесах формируют ангелы-гуманисты. Отсюда и такой “look”. Поверь, в былые времена были и подвалы, и карцеры. Но и тогда, и сейчас это было и остается, прежде всего, тюрьмой.

— А где… он? — Бестужев не смог выдавить из себя имя постояльца.