— Что ж, так тому и быть, — Олег почувствовал прилив энергии, ее срочно нужно было куда-то деть. — Если для того, чтобы построить лучшее будущее, нужно залить улицы кровью, кому-то придется это сделать.

— Ты делаешь большие шаги к истинной Свободе. Запомни: нет законов, нет преград, — Хачериди еще раз налил виски. — Предлагаю выпить за рождение нового адепта!

Выпили залпом и покинули здание РОВД. На город наползли сумерки. Уже на улице Олег спросил у грека:

— Слушай, а вот Дудь… он — того… тоже из наших?

— А ты как думаешь? — подмигнул Хачериди. — Теперь подсказок не будет, переходишь на самообучение.

Впервые за последние недели Бестужеву удалось по-настоящему выспаться — в два захода с перерывом на ужин. На вечерний прием пищи Мухамад приготовил сногсшибательный азербайджанский плов и долму. Восточные яства приправили двумя бутылками гранатового вина.

— За пир во время чумы! — провозгласил тост Бестужев.

— Зря смеетесь, — серьезно ответил азербайджанец. — Хороший воин — сытый воин. Завтра вам предстоит, возможно, главная битва в жизни. Перед ней нужно набраться сил. Сон и хорошая еда — сейчас ваши главные союзники.

Бестужев не стал спорить, и наутро чувствовал себя великолепно. Мухамад разбудил его в восемь утра. Капитан встал, сделал зарядку, умылся, плотно позавтракал — и к девяти был готов к любым телодвижениям.

За завтраком зороастриец рассказал о последних новостях в городе, которые он получил по своим каналам. Пока Бестужев безмятежно спал, в городе творились очень страшные вещи. Сатанисты устроили настоящую войну между собой. Одновременно посходив с ума, они нападали друг на друга целыми отрядами, врывались в съемные квартиры и номера гостиниц. Владимир залило кровью.

— Эту Варфоломеевскую ночь здесь запомнят надолго, — мрачно подытожил Мухамад. Бестужев слушал его и не верил своим ушам. Пора заканчивать эту вакханалию, превратившую милый уютный Владимир в поле боя религиозных фанатиков. Сначала он вытащит Веру, а потом разберется с Хачериди. Теперь капитан не сомневался, что все события последних дней: убийства гангстеров, суициды сатанистов, преследование Бестужева — звенья одной цепи. Придумать и воплотить в жизнь такую сложную схему под силу поистине изощренному сознанию. На ум приходил только один человек — Хачериди.

…Мухамад предложил свои услуги таксиста: чтобы сэкономить силы и время, он готов подвести Бестужева к “Дому с привидениями”. Капитан согласился, но попросил “выкинуть” его у гостиницы “Заря” — до пункта назначения он дойдет пешком, а предварительно проведет рекогносцировку местности.

Зороастриец пошел за машиной, а Бестужев еще раз проверил пистолет, дополнительный магазин к нему. Спустя пять минут он вышел на улицу, повертел головой. Не обнаружив никого подозрительного, он подошел к синему “Солярису” Мухамада. В этот момент у машины “нарисовался” пьяный в стельку тип.

— Ооо, такси! — проголосил он.

Бестужев бросился наперерез, но опоздал: разговевшийся с утра пораньше владимирец уже открыл заднюю дверь:

— Христос воскресе! — поприветствовал он Мухамада. Но, присмотревшись к нему и разглядев в нем азербайджанца, тут же ляпнул: — Или у вас не воскресе?

Несмотря на напряжение утра, Бестужев расхохотался в голос. Дернув выпивоху за плечо, он сказал:

— Воскресе-воскресе, дружище. Но это не такси, извини.

— А где такси? — не сдавался тот.

— Лучше пройдись пешком да подыши свежим воздухом, — дал бесплатный совет капитан.

— Отличная идея. Держи яичко, — и Бестужев получил куриное яйцо, выкрашенное в коричневый цвет, скорее всего, луковой шелухой.

Прохожий пошел дальше своей дорогой, а Бестужев сел на пассажирское место.

— Надеюсь, ты не обижен? — спросил он у Мухамада.

— Отнюдь, капитан. Я в вашей стране живу уже десятый год — и не такого навидался. Но вот понять русскую душу я до сих пор не могу.

— Здесь ты не оригинален, — усмехнулся Бестужев.

— Ну вот посуди: в городе военное положение, люди умирают каждый день, а этот выперся на улицу, да еще и пьяный — не понимаю.

— Так ведь Пасха на дворе — один из любимых праздников нашего народа.

— Извини, капитан, но бред полный. Наследники атеистической страны сделали религиозный культ из языческого праздника — дня весеннего солнцестояния. Логики я не вижу никакой.

— А не надо ее искать. Препарировать душу русскую — занятие неблагодарное, можно утонуть в ней. Ее нужно просто чувствовать. Не бойся, проживешь у нас еще десять лет, и многие вещи станут понятнее, — завершил дискуссию Бестужев. — Поехали, поклонник огня.

Избегая центральных дорог, через пятнадцать минут “Солярис” затормозил сбоку от главного корпуса гостиницы “Заря”. Капитан не случайно решил выйти именно здесь. Утром ему в голову пришла одна замечательная идея.

В юношестве, перед экзаменами в школе или в институте, он всегда заходил в церковь. Просто, чтобы настроиться. Будний день, время — чуть позже шести, в храме — тихо и торжественно. Нервы успокаивались, каша в голове структурировалась, и Бестужев чувствовал, что готов на многое. После церкви он, правда, первым делом совершал грех — выкуривал сигарету. Но ему казалось, что это — грех маленький, а его утренний поход в церковь — подвиг, и подвиг большой.

В школьные годы он ходил аж в Успенский Собор, но он всегда казался слишком большим и неуютным для маленького Александра. И когда на Студеной горе построили краснокирпичный храм Архангела Михаила, тот на долгие годы стал убежищем для Бестужева. Здесь ему нравилось все: от иконостаса до церковной лавки. Здесь дышалось легко и спокойно.

На самом деле церковь была построена довольно давно — еще в 1893 году. Возведенная на средства отставного капитана Федора Архангельского, она выполняла свою функцию лишь до 1930 года, когда храм был закрыт и частично разрушен. Пострадали колокольня, зеркальный крест, подаренный одним из предпринимателей, ограда и главка. Местный Облисполком считал, что службы церкви мешали работе профилакториев и техникума, расположенных поблизости. В конечном итоге в разные годы в здании церкви располагались клуб, точка кинопроката, а в восьмидесятые — после небольшой реставрации — разместилась выставка “Часы и время”, проработавшая до середины девяностых.

В конце тысячелетия у церкви Архангела Михаила открылось второе дыхание. Храм передали РПЦ, начали собирать пожертвования на полное восстановление. Процесс затянулся: лишь в 2002 году на прежнем месте появилась и была освящена колокольня. А свой первоначальный вид церковь приняла только в 2010 году, когда на куполе засверкал хрустальный крест, выполненный мастерами-умельцами из Гусь-Хрустального.

Вот именно такой храм, выполненный в нетрадиционном для владимирских построек византийском стиле, и полюбился капитану Бестужеву. Кажущаяся массивной снаружи, церковь Архангела Михаила вмещала не более четырехсот человек. Особенно ощутимо это было в праздники. На дворе — Пасха. Обычно в этот день очередь в храм за освещением куличей тянулась далеко на улицу. Но сегодня здесь было пусто.

Бестужев думал, что храм будет закрыт, но ошибся. Подойдя к двери и, по привычке, трижды перекрестившись, он без особой надежды потянул дверь на себя. И она поддалась. Более того, в храме были люди. По крайней мере — одна милая старушка с веником в руках. Она тщательно подметала и без того чистые полы храма.

— Это Антонина, она не бросит храм, даже если ядерная война начнется, — раздался за спиной голос, показавшийся Бестужеву знакомым. — Мы зовем ее ласковым словом “заботница”. Без таких людей любая церковь — только здание с иконами.

— Вы? Здесь? Почему? — Бестужев обернулся и узнал в говорившем отца Илью, с которым он познакомился на заднем дворе Никитской церкви при расследовании убийства Луиджи Гуэрры.

— Я по чуть-чуть здесь, по чуть-чуть там… — неопределенно ответил священник. — Слабые духом бегут, но кому-то же надо оставаться. Церквей в городе много, а вот настоятелей остались единицы.