— Здравствуй, — невозмутимо отозвалась подруга. Кажется, она шла по улице, судя по гудящим звукам в трубке от проезжающих машин. — Идея стоящая, но я была уверена, что ничего не выйдет, потому что ты упрёшься руками и ногами.

— Запереть меня — стоящая идея?

— Нет, подменить тебя в школе и дома Борисом Витальевичем.

— Что?!

— Он тебе не сказал? Он тебя интроспектировал, когда реанимировал после концерта. Он не собирался от тебя ничего скрывать.

— Нет, не сказал, то есть… я с ним не захотела говорить.

— Узнаю тебя.

— Но это невозможно! Он не сможет быть мной в школе и, тем более, с родителями.

— В школе его страхую я. На всякий случай я села с ним рядом на Янкино место.

— А Янка?

— Она в частной лечебнице под охраной. С ней всё время находится сиделка, так что если фидеры захотят её подставить, у них будет мало шансов.

— А родители?

— Они в курсе.

— Что!? — Гелька подскочила. — Этого не может быть! Мама такого не переживёт!

— Всё в порядке. Твои предки восприняли это нормально, даже Гоша. Операция уже началась. Сейчас мы с Борисом Витальевичем встречаемся в школе. Отсыпаться он, скорее всего, будет после школы у себя дома, а ночью — ждать нападения.

— Но это же — ужасно опасно! Я вовсе не хочу, чтобы он пострадал вместо меня.

— Ну, наконец-то!

— Что?

— Ты высказалась так, как я ожидала.

— Что мне делать?

Нюся помолчала.

— Кажется, тебе остаётся только терпеть. Я знаю, что для тебя это невыносимо, и тебе было бы гораздо проще находиться здесь, в гуще событий, но ты уже ничего не изменишь, поэтому смирись и жди.

— Я никогда не смирюсь! Шепни это своей дубль-подружке на перемене.

— Глупенькая! Подумай тогда, какого ему, и не делай его жизнь ещё тяжелее. Я пришла. Пока.

Нюся отключилась. Гелька опустила руки. Ещё тяжелее? Не будет его жизнь ещё тяжелее, если он вернётся на работу, а она — к себе домой!

Ангелина бросилась на поиски выхода. Бронированные окна? Проверим. Прихватив из кухни тесак, она полчаса пыталась вскрыть окно в своей спальне. Потом, отерев пот со лба, собрала всю злость в кулак и, что было силы, долбанула рукояткой ножа в стекло. Окно отозвалось глухим стоном, но на стекле не осталось ни царапины. Гелька судорожно всхлипнула и кинулась в прихожую — только вчера ей удалось ускользнуть из лап фидеров через замочную скважину! В прихожей её ждал новый удар: в двери не было замочной скважины, вообще никакой, даже намёка на место, где располагается замок. Что это значит?

Проверив все окна, сунувшись в вытяжку на кухне, Гелька вынуждена была признать, что никакого, даже муравьиного, выхода из этого убежища нет. Но воздух здесь как-то циркулирует, он чистый и свежий.

Вернув на место тесак, и прихватив банан (она не решилась хозяйничать на чужой кухне), Ангелина поплелась в свою комнату, но любопытство завело её в спальню Бориса — туда вели раздвижные двери из гостиной. Напротив входа рядом с окном — большая двуспальная кровать, встроенные шкафы, а во всю правую стену — огромный подсвеченный аквариум!

Зачарованная Ангелина подошла ближе. Какое чудо! Это был целый мир, сказочный, ни на что не похожий: маленькие серебристые рыбки суетились среди зарослей водорослей, симпатичный усатый сом кружил по всему пространству, словно ища, с кем ему поиграть, золотые рыбки лениво обмахивались восхитительными лёгкими, как дымка, хвостами. Всё это жило, кружило, дышало по каким-то своим подводным законам. Ангелина забыла, что нужно дышать и перевела дух через какое-то время после того, как погрузилась с головой в подводное царство.

— Этот усатый — мой любимец, — раздался позади неё голос. Гелька вскрикнула и схватилась за сердце. В дверях стоял Борис Витальевич.

— Вы меня напугали! — простонала она, поднимаясь с колен.

— Простите. Я решил вернуться. Нам утром не удалось поговорить… Я сам себе выписал справку и освободился от урока физкультуры. У нас есть немного времени. Вы уже завтракали?

Ангелина покрутила в руках банан.

— Идёмте на кухню.

Гелька с виноватым видом направилась следом.

— Извините, что я зашла в вашу комнату.

— Искали путь наружу или комнату Синей Бороды?

— Выход, — созналась Ангелина. — А он, вообще, есть?

— Есть, — оглянулся Борис, — но я вам его не покажу. Омлет вас устроит?

— Да.

Гелька примостилась на табуретке.

— Борис Витальевич…

— Да? Вы любите с беконом? — Борис доставал из упаковки длинные розовые кусочки.

— Да. Борис Витальевич, я не хочу, чтобы вы это делали.

— Что? Омлет? — Полетаев повернулся к ней. По кухне разносился запах жаренного сала. Гельку замутило, и она откинулась к стене.

— Нет, я не хочу, чтобы вы меня подменяли.

— Вы уже знаете? Что с вами?

— Меня тошнит.

— Когда вы ели последний раз?

— Пила чай… с фидером, — упоминание о фидере было излишним — Ангелина схватилась за рот и выскочила в ванную. Борис вошёл следом. Она повисла на ванной, подставив лицо под холодную воду. Хозяин протянул ей полотенце, а потом проводил в её комнату.

— Это моя ошибка. Я считал, что вы теряете вес из-за большой физической и психической нагрузки, а вы, оказывается, ещё и ничего не едите. Я сейчас.

Он вышел.

"Всё-таки "больничка", — подумала Гелька и обхватила себя руками, стараясь унять дрожь. — Как теперь Нюся поверит, что мне не хочется, чтобы он меня всё время лечил?"

Борис вернулся с чашкой овсянки, бананом и стаканом сока.

— Начнём понемногу, — сказал он, водружая поднос на тумбочку.

— Давайте-давайте, — поощрил её Борис, плотно усаживаясь в кресло.

Есть Ангелине не хотелось, но пришлось подчиниться, и она отхлебнула сока.

— А как же ваш омлет? — вспомнила она.

— А! — махнул Борис рукой. — Бекон сгорел.

Гелька грустно хихикнула и протянула ему банан. Он с улыбкой принял подношение. Ангелина поставила миску на колени, но есть не стала.

— Борис Витальевич, — начала она снова, — вы же знаете, я не смогу усидеть в четырёх стенах, зная, что там из-за меня кто-то рискует. Отпустите меня домой! Мне так будет легче. Я пообещаю быть осторожной…

— Боже мой, Ангелина, кто вам сказал, что вы должны быть в ответе за всё и за всех? Вы достаточно натворили и совершили подвигов тоже сверх меры. Отдохните! Восстановитесь. Я признаюсь, впервые за последнее время спокоен, потому что вы здесь в безопасности.

— Ага! А вам нельзя успокаиваться, потому что на вас охотиться Белый! Ну, пожалуйста, я не смогу жить, мучаясь неизвестностью!

— Может тогда вы поймёте, какого' приходится другим.

После этой фразы воцарилось недолгое молчание. Ангелина сдерживала слёзы бессилия, готовые политься в миску с овсянкой.

— А если я объявлю голодовку? — голос её дрожал.

— Тогда мне придётся кормить вас насильно, — Борис пересел к ней на кровать. — Ангелина, давайте не будем воевать.

— А если он захочет вас убить? — шмыгнула носом Гелька, и слёзы предательски закапали в тарелку.

— Вас, Ангелина! Вас! Успокойтесь и поешьте, — он встал. — Мне пора.

— Как? Вы уже уходите?

— Да.

— Туда?

Борис промолчал, но и так было ясно.

— А когда же вы вернётесь? — Ангелина искала способ его задержать, чтобы попытаться уговорить, но не находила нужных слов.

— Я не знаю. Я должен убедительно изображать вас и много времени проводить у вас дома, и мне нужно хоть изредка наведываться в больницу.

— А как же я? Я буду здесь совсем одна?

— Боюсь, что так. Но вам будет, чем заняться. Вы должны нагнать учёбу, и я надеюсь, что вы ознакомитесь с материалами, необходимыми вам для работы в больнице. Но этим мы займёмся в следующий мой приход. Я уже опаздываю. До свидания, — он направился к дери.

— Усыпите меня.

— Что? — изумлённо обернулся Борис.

— Тогда усыпите меня. Хочу проснуться, когда всё это кончится.

— Это невозможно. Я не сделаю этого с вами.