Он поднялся, постоял немного, потом, взмахнув руками, закрутился, и перед ними предстала Ангелина в, не по размеру большом, врачебном костюме. Егор присвистнул.

— Когда ты это сделал? — спросил Учитель. Видно было, что он всё ещё недоволен.

— Когда вытаскивал её с того света, — ответил Борис-Ангелина. Он явно чувствовал себя неловко.

— Но это не сработает! — воскликнул Сергей Петрович. — Ты не сможешь быть Ангелиной с её родителями, братом и, тем более, парнем! Подумай и о том, что Белый может легко обнаружить подмену.

Борис вернулся в своё тело.

— Мы же предполагаем, что он станет действовать быстро и нагло, как всегда. Ему некогда будет её интроспектировать. А с родными я просто поговорю. Легче им рассказать всё, чем бесконечно выдумывать истории. Я общался с ними — они в состоянии понять и принять происходящее, не уверен лишь в её брате.

— Что ж! Есть над чем подумать! — Редик поднялся. — Попутно наладим слежку за "малиной", где держали Ангелину. Идём, Егор, ты теперь сможешь помочь сменить коды компьютера и усилить охрану в "пятом номере". Ума не приложу, как её удастся вскрыть Белому, но бережёного — Бог бережёт. Боюсь, он мог суггестировать одного из наших техников-инверторов.

Учитель протянул на прощание руку Борису и задержал её в своей.

— Между нами: какого это, находиться в теле того, кого?..

Борис забрал свою руку и холодно ответил, опустив глаза:

— Попробуй сам…

Врач пожал руку Егору, и тот вылетел в темноту вслед за Учителем.

Ангелина проснулась с отвратительным ощущением отдохнувшего и зарядившегося энергией молодого тела. Отвратительным, потому что она точно знала, что должна на кого-то злиться и по какому-то поводу огорчаться. Что же такое случилось? Летал Егор… Наверное, это был какой-то сон, и именно во сне она на кого-то злилась.

Гелька протёрла глаза и изумлённо огляделась. Где она? Это было совершенно незнакомое помещение. И, не смотря на пиканье Солара в изголовье, она была уверена, что это даже не больница: пейзаж за окном совсем другой, и воздух — в нём не пахло больницей!

Она легко соскочила с постели, щёлкнула кнопкой Солара и подбежала к окну. Её окошко находилось в углу двора-колодца. Стена, образующая угол, была такой же высоты, как и у здания, в котором она находилась, а остальные, замыкающие двор, гораздо ниже. Поверх старых крыш открывался вид на город. А вот и телевышка — старая знакомая! Где же она, всё-таки? И почему ей не страшно? Ну, конечно, Солар — ещё один старый знакомый — он не может принадлежать компании её врагов.

Гелька обернулась и, опершись на подоконник, оглядела комнату. Напротив окна — шкаф, в левой стене, почти напротив кровати, приоткрытая дверь — ещё один успокаивающий знак. Её кровать с чёрными ажурными металлическими спинками стоит поперёк комнаты, по бокам от неё — симпатичные тумбочки, на одной из которых примостился Солар. В углу возле окна большой цветущий розовый куст в вазоне. Напротив кровати, рядом с дверью, чёрное кожаное кресло. Светлые обои с мелким бесцветным выпуклым цветочком, синие прозрачные шторы и чёрный ажур металла создавали ощущение свежести и полёта.

Ангелина направилась к двери, чтобы исследовать остальные помещения, и ей бросился в глаза белеющий на кресле листок. Это оказалась записка, предназначенная ей.

"Ангелина, — говорилось в ней, — не пугайся, ты в моей квартире. Извини, что пришлось похитить тебя таким образом. Это для твоей безопасности. Когда вернусь, объясню наш план. Холодильник и всё остальное — в твоём распоряжении. Борис".

Гелька сердито уткнула руки вбоки. Он посмел лишить её свободы и возможности действовать. Так вот почему она проснулась с ощущением, что на кого-то зла! Ничего, она ещё посмотрит, как долго Полетаев сможет её здесь удерживать! Наверное, не дольше времени, которое требуется для открывания окна.

И тут она заметила приписку. "P.S. Окна бронированы и герметичны. Побереги голову".

Нахал! Как хорошо он её знает. Ну, ничего! Вечером, или когда он там вернётся, ему придётся предъявить убедительные основания для её ареста. Спрятал бы лучше здесь её семью!

Ангелина сердито зашагала от окна к шкафу. В больничной разодранной рубашке она ещё больше чувствовала себя арестантом. Задумчиво поглядев на шкаф, она решилась заглянуть внутрь. Вещей было немного, но они явно предназначались для неё. Полотенца, домашний трикотажный костюм, джинсы, майки, свитера и даже платье. Изумлённо распахнув глаза, Гелька потянула его за подол из шкафа, чтобы рассмотреть. Мелкий нежный сиреневый цветочек, узкий лиф, рукава-фонарики и юбка колокольчиком. "Я вам представляюсь такой, доктор Полетаев?" — смутилась Ангелина. Да, было бы забавно встретить его в виде принцессы фей.

Но действительность оказалась круче…

Ангелина взяла полотенце и решительно отправилась на поиски ванной, чтобы смыть с себя запахи больницы и подвала. За дверью оказалась гостиная — чистая большая и пустая: огромный плоский телевизор, высокие колонки, белый мягкий диван, квадратный журнальный столик и дерево в кадке — вот и всё её убранство. От этого веяло стилем, и Ангелина с любопытством проследовала дальше.

В гостиную выходило пять дверей: одна дверь, рядом с Гелькиной, вела в тёмную прихожую, другая, напротив — в небольшой коридорчик, следующий за гостиной. В нём-то и находилась дверь в ванную. Но она пустилась на разведку дальше по коридору и оказалась в кухне. Ангелина спросила себя, когда она последний раз ела, но не смогла вспомнить. Кажется, она питалась исключительно энергией Солара.

Приняв душ, Ангелина завернулась в полотенце — не одеваться же опять в драную больничную рубашку, и решила прихватить её с собой, чтобы не нарушать окружающую чистоту.

Интересно, когда Борис Витальевич успевает всё надраивать, если днюет и ночует в больнице? А, может, именно поэтому? Он дома просто не бывает.

Ангелина вышла за дверь и в коридорчике нос к носу столкнулась с Полетаевым. Она подхватила падающее полотенце и прижала к груди рубаху. Оба смутились и стояли молча. Кажется, Борис был ошарашен видом выходящей из его ванной Ангелины, как будто не он её сюда притащил. Потом Гелька вспомнила, что обижена, опустила глаза и прошествовала мимо него в свою комнату. Дрожащими руками натянула она джинсы со свитером, уселась на кровати и обхватила руками колени.

Через некоторое время в дверь негромко постучал Борис.

— Ангелина, вы можете выйти?

Гелька упрямо молчала.

— Ангелина, простите, так было нужно. Я оставляю вам телефон, вы можете звонить… вообще, чувствуйте себя, как дома. Я ухожу, прощайте.

Гелька выпрямилась на постели и, услышав звук щёлкнувшей входной двери, откинулась на подушку. На душе было гадко. Её посадили в тюрьму. Здесь было комфортнее, чем в подвале, но сути это не меняло. Но гадостно на душе у неё было не из-за этого, а из-за такого расставания с Борисом. Но если она хочет, чтобы её выпустили… Телефон! Конечно! Только Учитель может её освободить! Она выскочила в гостиную. Телефончик выделялся на белой коже дивана. Она прыгнула к нему, как кошка.

— Алло, Сергей Петрович!

— А-а, я ждал твоего звонка. Сразу скажу, что вопросы моей стратегии я с тобой обговаривать не намерен. По-поводу дисциплины мы уже говорили. Так что ты хотела мне сказать?

Ангелина запнулась.

— Как долго мне здесь сидеть?

— Пока не поймаем Белого, — ответил Учитель и отключился.

Ну и ну! Кажется, ей не оставили выхода. Который час? На телефоне выставлено семь сорок пять, она оглянулась: на маленьких часах над диваном — то же время. Можно позвонить Нюсе и хотя бы поплакаться. Родителей Ангелина оставила на потом — она ещё не была морально готова к разговору с ними и боялась впасть в истерику и напугать маму.

— Алло, Нюся, представляешь? Я под арестом! Что это за штучки? Тебе что-то известно?