Маркус молча посмотрел на нее, сидя на Буцефале. Он был такой сильный и серьезный… Да, именно такой: благородный и могучий. Он сидел на красивом сказочном коне, а она – обычная крестьянка верхом на муле.

Ей хотелось, чтобы он что-нибудь сказал ей. Чтобы он сказал, что она ему небезразлична. Хоть немного. Он помог ей из жалости? Или потому что считал это достойным делом для хорошего человека?

Достойным.

Она вспомнила оба раза, когда он остановился, так и не исполнив супружеский долг в их ненастоящем браке. Хотя оба раза ему удалось разжечь в ней ураган страсти.

Снова и снова он доказывал, что он достойный человек. И ей уже было от этого тошно. Ей хотелось, чтобы он стал чуть похуже. С ней.

Посмотрев на нее, он не добавил больше ни слова. Он просто развернулся и поехал дальше.

Они продолжали путешествие на север, и им удавалось избегать опасной близости кровати, когда они оставались наедине. Хотя она чувствовала определенное напряжение, но его вызывала не постель, а то, что ей приходилось избегать его прикосновений, его взглядов. Она уже не могла этого терпеть.

Деревни становились все меньше. Таверны постепенно превратились в небольшие постоялые дворы с несколькими комнатами для гостей. К счастью, для них всегда находились две отдельные. В это время года на здешних дорогах встречалось мало путников.

Следующие несколько дней Элис смотрела на спину Маркуса, размышляя о его толстокожести.

Как он мог касаться ее, делать то, что он делал, а теперь почти не смотреть на нее и не разговаривать с ней? Неужели все мужчины так себя ведут? Неужели они способны так легко охладеть?

Конечно, ее опыт с мужчинами был очень ограничен. Единственный мужчина, на которого, как ей казалось, она могла рассчитывать, мужчина, который говорил такие правильные слова, бросил ее, когда был ей нужен больше всего. А вот Маркус Уэзертон всегда поддерживал ее и помогал. И если она жаждала его прикосновений, его поцелуев, чтобы он взял ее и увлек за собой в ту пропасть, на краю которой они остановились… он был не обязан давать ей все это.

На четвертый день после того, как они покинули Глазго, они сделали остановку, чтобы перекусить и размять ноги. Для этого они съехали с дороги и остановились в маленькой роще. Неподалеку журчал ручей. Маркус достал из сумки еду. Поппи дала им свежего хлеба, сыра и пирожков с яблоками. Они доели сыр несколько дней назад, но хлеб и пирожки еще оставались вкусными.

Их пальцы соприкоснулись, когда он протянул ей кусок хлеба и немного сушеного мяса. Она сделала вид, что не заметила этого. Оба были в перчатках. Искра не могла проскочить, но жар охватил ее руку и распространился по груди, несмотря на это.

Найдя неподалеку большой камень, она смела с него снег и села, пытаясь не думать о том, какой он ужасно холодный. Тепло, вызванное прикосновением Маркуса, быстро растаяло.

Она была готова на все, чтобы снова оказаться в комфортабельной спальне в доме Маккензи. Теплая постель. Горячая ванна. Мягкие кресла перед камином.

Элис подставила лицо солнцу, представляя, что это поможет ей согреться. Она покосилась на Маркуса, который пил что-то из бутылки.

– Что вы пьете?

Он поднял флягу и косо посмотрел на нее.

– Мой дорогой братец дал мне это как прощальный подарок. Хочешь хлебнуть? Это согреет тебя до тех пор, пока мы не найдем ночлег.

Элис подумала над его предложением и наконец ответила:

– Хорошо.

Он встал и подал ей флягу. Она взяла ее, стараясь не касаться его на этот раз. Фляга оказалась легче, чем она предполагала. Она встряхнула ее.

– Я смотрю, вы уже неплохо к ней приложились.

Он пожал плечами.

– Сейчас холодно, если ты не заметила.

Элис сделала маленький глоток и зашипела. Напиток оказался очень крепким. Боже! Он был ужасным на вкус. Она протянула флягу Маркусу.

– Значит, вы решили промариновать себя этой гадостью?

Он усмехнулся, забрав у нее флягу и привалившись плечом к ближайшему дереву.

– Ты не очень умеешь пить, я так понимаю.

– Мой отец никогда не пил, а мистер Бирд обычно пил раз в неделю в таверне.

Он всегда приходил домой в такие вечера в стельку пьяный, долго шатался по дому в поисках своей кровати. На следующее утро ей приходилось вставать еще раньше, чем обычно, чтобы выполнить его домашнюю работу. И это не считая ее собственных обязанностей. Коровы не собирались ждать, пока он выберется из постели, чтобы подоить их.

– А как же твой возлюбленный? Он тоже пил в таверне? Или тогда, когда ходил к тебе? Когда твоего мужа не было дома?

– Я не понимаю.

– Понимаешь. Этот ублюдок, который обещал, что выкупит тебя на аукционе… Он обещал это, когда приходил к тебе?

Почему он так разозлился? Ведь это ее обманули.

Она густо покраснела. Внезапно еда, которую она съела, встала комом в горле.

– Я никогда не изменяла мужу.

Действительно, она целовалась с Ярдли, но когда он захотел большего, обещая, что они скоро поженятся, она отказала. Не потому, что она ему не поверила. Просто это показалось ей неправильным.

Несмотря на то что она и мистер Бирд в действительности не являлись мужем и женой, она дала обет супружеской верности. Обет, который теперь перенесла на этого мужчину, стоявшего перед ней. Но он не нуждался в ее верности. Потому что не хотел ее.

Он сделал еще глоток из фляги с виски.

– Какая преданность. Очень жаль, что ты так плохо разбираешься в людях, раз выбрала не самого надежного мужчину.

Элис выдохнула. Это ее задело. Ей показалось, что он пытается обидеть ее.

Он продолжил:

– Тогда тебе не пришлось бы морозить задницу здесь вместе со мной.

– Вы хотите оскорбить меня?

– Нет. Просто так получается. – Он сделал еще один глоток. – Особенно после виски. Возможно, ты слишком многого ожидаешь от меня.

– Возможно, вы правы, – ответила она, слегка повысив голос. – Я действительно плохо разбираюсь в людях. И я многого ожидаю от вас. Вы пьяница. И грубиян…

Она всхлипнула и огляделась, гадая, когда же они наконец доберутся до Килмарки-Хауса. Наверное, осталось немного. Она снова посмотрела на него, чувствуя, как в ней растет ярость.

Он усмехнулся и отхлебнул из фляги.

– Леди, все намного хуже… Я герцог. А этот факт гарантирует то, что я настоящий мерзавец.

Она замерла.

– Что?

– Настоящий…

– Нет, нет. Не это! То другое, что вы сказали.

– Ох! То, что я герцог?

– Но ваше имя… Вы сказали, что вас зовут Маркус Уэзертон.

– И это правда. – Он пожал плечами. – Это мое имя. Но мой титул – герцог Отенберри.

Элис покачала головой. Его ужасные слова теперь казались ей очень логичными. Все в его поведении подтверждало его статус. Его манеры. Его категорический отказ признать ее своей женой. Герцог не женится на девушке вроде нее. Если прежде ей казалось, что он недостижим для нее, то теперь и подавно. Она его потеряла. Да он никогда ей и не принадлежал.

Однако Элис тут же опечалилась, ощущая в груди лишь пустоту и тупую боль.

Она подозревала, что Маркус хотел этого. Он хотел, чтобы она знала правду, чтобы она почувствовала пропасть, которая разделяет их. Чтобы не осталось никаких сомнений. Чтобы не только он знал это, но и она тоже. Огромная пропасть, которую ей никогда не суждено пересечь. Обычному человеку это не под силу.

– Почему вы раньше мне этого не сказали?

До того, как у нее появились к нему чувства… До того, как она начала надеяться, что между ними что-то может быть. Да. Это правда. Она надеялась вопреки всему. У нее были… чувства. Эмоции. Желания. Она надеялась, потому что, когда он целовал и касался ее, она думала, что он испытывает что-то, кроме чувства долга.

Теперь же она знала. Теперь, когда их путешествие близилось к концу, он рассказал ей, кем является на самом деле. Пропасть между ними огромна.

Где-то возле рощи заржала лошадь, но это был не Баки и не мул. Нет. Они замерли, стараясь не шуметь.