– Борис Натанович, вы же прекрасно понимаете, что такое «волчий билет». Мне никогда не найти работу – никогда!

– Но почему ты думаешь, что на Москве свет клином сошелся? Помимо Москвы, помимо России есть много других интересных мест. Да, наша прекрасная страна огромна, но за ее пределами тоже есть мир. Не забывай об этом. Если ты решишь поехать в Израиль, я помогу тебе устроиться на любую работу. И поверь мне, там не посмотрят на то, что произошло здесь, даже если кто-то кому-то позвонит и расскажет. Иметь значение будет только то, какой ты специалист, чего ты добилась и чего еще можешь добиться. Ты бы и здесь добилась, я в этом не сомневаюсь. Просто ты оказалась в очень непростой, щекотливой ситуации.

– Из которой не смогла выйти с честью.

– С честью? О какой чести может идти речь, когда имеешь дело с подонком?

– Но вы же знаете, что произошло на самом деле! Вы понимаете, что если бы я не дала повод, он бы не смог ничего сфабриковать.

– Не это, так другое! Ты просто попала между двумя жерновами, Элина. Что бы ты ни делала…

– А как же вы?

– Что – я? Ты еще о нас беспокоишься?

– Что теперь будет с французами? Это все наверняка повлияет на сделку.

– А похоже, никакой сделки не будет…

– То есть как?

– Сегодня пришла «молния», что наш глава холдинга пригласил вчера на ужин одного американца, владельца крупной фармацевтической компании. Покрупнее «МарСо». И похоже, у них уже все на мази. Так что французы больше и не нужны.

– Но… как же…

– Да вот так. Как говорится, все изменилось за одну ночь.

– И вы так спокойно об этом говорите! Это же был ваш проект. Вы с Софьей работали над ним день и ночь. И Марэ… о нет, получается, что я их тоже подвела…

– Элина, мы уже говорили о двух жерновах. К тому же у Марэ будут другие сделки, поприбыльнее этой, а мне все равно, с кем работать – американцами, французами, немцами. Больше всего меня расстраивает только то, что я не смог отстоять и удержать одного из своих самых ценных сотрудников.

От Фридмана я выбежала только с одной мыслью – о «МарСо». Что бы ни говорил Борис Натанович, я уже достаточно хорошо знала Лео, чтобы понимать: ему не все равно. Амбиции, честолюбие и… месть? Мне стало страшно. Даже не знаю, почему. Это было уже не моим делом, и я ничего не могла изменить. И к бизнесу Лео я не имела никакого отношения. Но почему-то я физически ощущала, что связана со всем, что связано с ним. Приехав в гостиницу, я сразу же поднялась к нему в номер, не спрашивая, там ли он сейчас.

Когда он открыл мне дверь, меня поразила его невозмутимость. Я ожидала увидеть гнев, негодование, ярость, а увидела спокойствие и холодное безразличие.

– Заходи.

Он закрыл за мной дверь, молча пересек комнату и сел на подоконник, где, очевидно, сидел до моего прихода. Босиком, в потертых джинсах, рубашка наполовину расстегнута, а в руках неизменная сигарета. Как будто ничего и не произошло.

– Хочешь чего-нибудь? Здесь есть неплохой коньяк.

Странно, что сегодня все предлагают мне выпить.

– Нет.

Я не знала, с чего начать.

– Что будешь теперь делать? – все, что я смогла произнести на французском.

– А что? Ты про сделку?

Я заледенела. Таким же тоном он мог говорить о погоде.

– Да, про сделку.

– Пока не знаю, – он говорил, не глядя на меня, продолжая курить. – Время покажет.

– Странный ответ. Для тебя.

– Для меня? Почему – для меня?

– Просто… на тебя не похоже.

– Ты ожидала, что я начну метать огненные стрелы и звонить послу?

– Тебе смешно?

– Да. Честно – да.

– Отчего же?

– Смешно смотреть на то, как люди уничтожают лакомый кусок просто из желания насолить.

– Ты о чем? Фридман тут ничего не решает. И он…

– Я не о Фридмане, а об этом тупом ублюдке, твоем начальнике.

– К счастью, уже бывшем.

Он молча взглянул на меня, возможно, пытаясь что-то прочесть на моем лице.

– Тем лучше.

– Так что же, по-твоему, за лакомый кусок он уничтожил? Помимо меня, разумеется.

В тот момент я готова была его возненавидеть. Столько цинизма, безжалостного равнодушия, спеси я ни в ком не встречала. Я подумала, что в такой ситуации нормальный человек не может себя так вести. Он должен злиться, негодовать, неистовствовать. Но это… Не может быть, чтобы внутри него все было так же заморожено, как на его лице. Я отчаянно пыталась поймать его взгляд, чтобы прочитать в нем хоть какие-то эмоции, чтобы поверить, что он тоже живой человек. Но, поймав, содрогнулась. Я увидела, что он ни о чем не жалеет; ему наплевать на эту сделку, на то, что так вышло, наверно, и на то, что меня уволили. То есть нет, не наверное – на сто процентов наплевать! Как будто в глубине души он ликовал – как если бы противник в конце концов тоже остался ни с чем. Но почему?.. Что же по-настоящему произошло?

– А ты думаешь, что с американцами у них все получится? – спросил он.

– Но… почему бы и нет. Сам генеральный так решил. Это не решение Сладкова, если ты об этом.

– Неважно, чье это решение, Элина. Важно – как они его приняли. Они не оценили ситуацию. Не знаю, чем конкретно руководствовался владелец холдинга, но на деле он такой же идиот, как Сладков.

После этого он засмеялся. У меня мурашки пошли по телу.

– Ты понимаешь, что представляет из себя человек, который ради простой, сомнительной прихоти одного из своих подчиненных пойдет на такой маневр? Ты думаешь, это нормально?

– Нет, не думаю. Но то, что меня уволили по статье за то, чего я не совершала, и тем самым разрушили мою жизнь – тоже ненормально.

– Тебя уволили, потому что ты не вписывалась в их модель. Ты же не стала его любовницей, а в итоге выставила его посмешищем.

– Откуда ты знаешь, что он этого хотел – сделать меня своей любовницей?

– А что, не видно было?

– И ты поэтому стал со мной встречаться – потому что понял это и захотел его обставить?

Я почувствовала, как мой голос задрожал. Он, видимо, тоже. Он затушил сигарету и подошел ко мне. Он не дотрагивался до меня и ничего не говорил, но от него веяло холодом, как от айсберга.

– Он подумал, что я встречаюсь с тобой для того, чтобы получить всю необходимую информацию о компании, чтобы потом, конечно, использовать ее против самой компании. Как будто кроме как через постель я не в состоянии узнать все, что мне нужно…

Он продолжал смеяться. Мне вдруг показалось, что завеса начала приоткрываться.

– Что ты хочешь сказать? Да, я понимаю, что дело тут не только в уязвленном мужском самолюбии. Ты думаешь, что он хотел одним ударом избавиться от меня и от тебя, потому что заподозрил тебя в шпионаже? Тогда, конечно, ему стало наплевать на сделку, когда он понял все это…

Он перестал смеяться.

– Он не понял того, что пока он строил козни людям, не представляющим для него никакой реальной угрозы, его отправили в нокаут. А вместе с ним и всех остальных.

– Ты хочешь сказать…

– У меня есть все на него – данные, проекты, суммы сделок. На него и остальных сотрудников компании. У меня есть вся его переписка с генеральным по поводу сделок, проектов, конференций, встреч по привлечению партнеров. У меня было все это уже на первой неделе нашего пребывания здесь, когда мы с тобой едва разговаривали за ланчем. А сейчас у меня появилось несколько идей, как всем этим распорядиться. Я не думаю, что это понравится Сладкову, Фридману, генеральному или кому бы то ни было…

– Фридман здесь ни при чем. Ты что, и ему хочешь отомстить?

– Это не месть, Элина. Я не собираюсь тратить свое время на все это дерьмо. С ним есть кому разобраться. А у меня много дел поважнее. Ближний Восток, например. Я говорил тебе, что параллельно с этим проектом мы начали работать с ОАЭ? Так вот, сейчас это очень приоритетное направление. А насчет Фридмана… Откуда ты знаешь, что он чист? Если бы мы могли быть уверены в тех, кто нас окружает, на сто процентов, никто бы не разорялся и никого бы не поглощали. – Он достал свой чемодан. – И еще был бы мир во всем мире.