– Ну а вы что думаете, Софья Борисовна? Вы тоже больны ксенофобией? Или вам не по душе французская кухня? – спросил Фридман.
– Почему же? Ни то, ни другое. Более того, Борис Натанович, я вовсе не считаю, что это сотрудничество нам не выгодно.
– Неужели? Если бы у всех в коллективе была такая позиция.
– Но ведь это вас не остановит, не так ли? – произнесла она вкрадчивым, скорее, даже интимным голосом. – Ведь уже все давно решено, Борь?
– Да, решено. Но мы все же одна команда. Мне бы не хотелось, чтобы в наших рядах царило несогласие.
– Такого не будет. И потом, кто не согласен? Игорь, что ли? А он не забыл случайно, какую роль он здесь играет? Он всего лишь начальник отдела.
– Но он очень лояльный сотрудник. Я бы не хотел бросаться такими людьми. Я всегда считался с его мнением. Ну до определенного предела…
– Ты выслушал его и на этот раз, не так ли? Вот и все! К тому же мне иногда кажется, что он слишком много на себя берет.
– Тебе не кажется, так и есть. Как с партнером я бы не хотел иметь с ним дело. Но как помощник и начальник отдела по связям с общественностью…
– Да ладно, Борь, нас же не подслушивают. Можешь говорить как есть.
Борис Натанович тяжело вздохнул.
– Если честно, даже говорить не хочется… Если бы этого ублюдка не прикрывал глава холдинга, я бы его и недели терпеть не стал.
– Ладно, успокойся, все равно ничего не изменишь. А что он там говорил насчет американцев?
– Якобы генеральный за сделку с янки. Он считает, что это более перспективная затея, а с французами очень много мороки, они слишком себе на уме.
– А ты как считаешь, Борь? Выгорит?
Он промолчал, но – сто процентов – улыбнулся ей и продолжил:
– Ладно, посмотрим. Кто не рискует… Который час?
– Без пятнадцати семь.
– Уже? Соня, тебе давно пора домой.
– Как и тебе.
– А я должен остаться и дочитать этот несчастный контракт. Завтра они будут здесь, и поэтому я должен быть целиком и полностью подготовлен.
– В чем дело, Борь? Раньше ты не был таким педантичным.
– Раньше я не имел дело с французами.
На минуту повисла тишина.
– Да шучу я, шучу…
Софья прыснула от смеха:
– Да уж… Ну и шутки у тебя!.. А если серьезно, ты им доверяешь?
– Кому, Марэ? Я его довольно давно знаю. Он, конечно, прожженный волк, но, по крайней мере, от него знаешь, чего ожидать.
– Да, но ведь завтра тебе придется договариваться не с ним, а с его сыном. Насколько я знаю, с ним ты не знаком.
– Верно, но надеюсь, его позиция не будет сильно отличаться от отцовской.
Софья вздохнула и, кажется, поднялась со своего места.
– Вот-вот. Будем надеяться. Работай, только не зарабатывайся. А я пойду.
Она подошла к двери, но вдруг остановилась и снова заговорила:
– Я предупредила девочек, чтобы они все приготовили в конференц-зале. Мы не ударим лицом в грязь. Главное, чтобы был готов перевод документов на французский… О нет, он же у Элины! Я его так и на забрала! Надеюсь, она еще не ушла…
Дома я оказалась только в половине двенадцатого. Пока мы с Софьей просмотрели все документы и переводы, вечер сменился ночью. Нет, она не переживала и не страдала неуверенностью, просто не хотела лишний раз давать повод Борису Натановичу понервничать. Они никогда не подводили друг друга – более прочного тандема я не знала.
Не успела я закрыть дверь, как сразу же зазвонил телефон. Ну конечно, это был Женька.
– Ты решила брать пример с японцев?
Мне захотелось рассмеяться, хотя я валилась с ног от усталости.
– Ты о чем, Жень?
– Работать до ночи, а может, и поставить кроватку в офисе, чтобы уж точно – без отрыва от производства.
– Ладно, я тебя поняла. Так и сделаю.
– А если серьезно?
– А если серьезно, Жень, у нас французы завтра приедут.
– Ну и что?
– А то, что это очень важная встреча, от которой, возможно, зависит наша судьба.
– Наша – это наша с тобой или фирмы?
– Когда-нибудь побью тебя за твои шуточки!.. Я же говорила тебе про сделку. Мы проверяли все документы, переводы, все ли организовано к их прибытию… В общем, много всего. И я очень устала. А завтра надо еще быть в половине восьмого.
– Просто не труд, а рабство какое-то.
– Да кто бы говорил! Ты-то уже, наверно, кроватку в офисе поставил?
Смех в трубке – теплый, успокаивающий.
– Элин, сколько мы уже нормально не виделись, а? Я скоро забуду, как ты выглядишь. И кто-то еще постоянно говорит, что старых друзей нельзя забывать…
– Ничего, скоро все закончится. Я надеюсь, что после подписания контракта больше не будет такого ажиотажа.
– Уверена? Вот возьмут вас французы в оборот по полной программе – и станет еще хуже.
– Жень, я оптимист. Ты вроде тоже.
– А что мне еще остается? Ладно, ложись спать, а труба позовет завтра. Очень хочу крепко тебя обнять, но понимаю, что моим мечтам не суждено сбыться.
– Не отчаивайся. Мечты сбываются. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Утром, в тысячный раз проверив все бумаги, я аккуратно сложила их в портфель. Весь вечер накануне я ломала голову над тем, что надеть: я ведь упорно убеждала себя, что этот день будет особенным. Я всегда уделяла большое внимание одежде, практически не подчиняясь установленным правилам делового этикета. У меня был свой этикет. И до сих пор он ни разу не подвел меня. У меня была пара строгих костюмов, но в основном я предпочитала платья в стиле Шанель – строгие, неброские, все сшитые примерно по одному лекалу, в основном темных, иногда пастельных тонов. Когда кто-нибудь из вновь прибывших сотрудников интересовался, что за модель я предпочитаю, коллеги называли это просто моделью Элины.
В тысяча первый раз посмотрев в зеркало, я как-то тяжело вздохнула – словно спортсмен перед самым ответственным прыжком. В этот день я должна выглядеть на все сто. Нет, на все двести. Нет… Да что там мелочиться – на миллион евро!..
Пол был начищен до блеска, окна прозрачные, нигде ни пылинки, во всех залах, в коридорах, на лестницах и в лифтах витал аромат французских духов. Партнеров из Франции встречали по полной программе и очень по-русски. Проходя мимо конференц-зала, я слышала только непрекращающиеся споры и чистую французскую речь. Борис Натанович говорил по-французски бегло, почти без акцента, Софья Борисовна не уступала. Французы должны остаться довольны.
– Давно они там? – спросила я у секретаря.
– Ну вот как зашли, так и не выходили, – ответила Настя.
– Ты их видела? Производят впечатление?
Настя игриво улыбнулась и закатила глазки.
– Еще какое! Правда, почти все старые.
– Старые?! Не может быть. Сын Марэ не может быть старым. Ему от силы тридцать с хвостиком.
– Да, одного молодого видела. Наверно, это и был он.
– Да? Ну и как?
– Ну, вообще-то, не красавец… Но, пожалуй, самый интересный мужчина за последние – я бы сказала – лет пять!
– Не может быть. Мне сказали, что там ничего особенного.
– Деточка, – Настя подалась вперед и фамильярно поманила меня пальцем, – боюсь, тебя жестоко обманули.
В отделе по связям с общественностью царил такой же гвалт, как и везде. Игорь Сладков, начальник отдела и, возможно, будущий исполнительный директор, кружил по офису как заведенный, постоянно что-то выкрикивал, и казалось, с каждой минутой становился все краснее и краснее. «Сейчас того и гляди лопнет», – подумала я, печатая двадцатое по счету письмо. И не я одна так думала. Я знала, что некоторые недолюбливали Игоря в глубине души, а кто-то вообще едва выносил – те, кто, конечно, ни за что на свете не согласились бы лечь с ним в постель. А их было, как известно, довольно мало. Меня не удивляло, что кто-то из сотрудниц предпочитал этот вариант продвижения по лестнице. Меня удивляло то, что их оказалось так много. Терпеть его масленые взгляды и сальные намеки уже само по себе лишало аппетита, а уж представить себе нечто большее было выше моих человеческих сил. Я старалась не думать об этом. И к тому же этажом ниже работал Женька, ИТ-дизайнер, который довольно часто заходил ко мне «поболтать». Возможно, именно это и сдерживало пыл моего непосредственного начальника.
