С тех пор, как вернулись воспоминания, я постоянно ходила по краю. Хотя я была прилежной, рассказать о моем контроле над рождаемостью было одной из вопиющих ошибок, которые я сделала. К счастью, это произошло с Рейчел. Я говорила себе, что могла оправдать это возрастающим стрессом или, возможно, дружескими чувствами, но независимо от причины, после того, как слова слетели с моих уст, я опасалась худшего и молилась о лучшем.

Я не хотела ничего говорить.

С каждым таким случаем, мой страх и паранойя нарастали.

У меня был план.

Я хотела покинуть "Северное Сияние" с Джейкобом.

Больше, чем месяц тому назад я упоминала о том, что хотела полететь с ним. Тогда я хотела проводить с ним больше времени. Теперь я хотела сбежать. Он никогда не говорил мне, что ходатайствовал перед Комиссией; но, однажды в лаборатории Брат Бенджамин вскользь упомянул об этом.

Мой план состоял в том, чтобы улететь с Джейкобом. Мне было все равно, куда он меня возьмет. Меня не волновало, будет ли это «Фэрбенкс», где он часто пополнял запасы, или другая община. Я уже сделала вывод, что "Восточное Сияние" находилось в Хайленд Хайтс. Не имеет значения, было это "Западное" или "Восточное Сияние", везде, куда бы мы ни отправились, мы будем менее удаленными, чем в Заполярье.

Как только Джейкоб доставит меня в другое место, мой план был прост: я найду телефон и позову на помощь.

Пока проходили дни и ночи, я раздумывала над тем, кому позвонить. Я думала о родителях, Бернарде и Дилане. Независимо от того, как я рассматривала это, Дилан был, наверное, лучшей альтернативой.

Я вспомнила интернет статью, на которую наткнулась, когда исследовала "Свет". Речь шла о женщине, которая утверждала, что её похитила секта.

Даже сегодня это слово вызывало холодный озноб по моей спине.

Женщина на том форуме утверждала, что власти не поверили, что ее удерживали против воли. Они утверждали, что ее история не верна, потому что перед похищением она злоупотребляла наркотиками. Я этого не делала. Я рассчитывала, что моя история будет более правдоподобной. И даже если местные власти не поверят мне, Дилан поверит, и он был детективом. Более того, я не могла дождаться, чтобы сообщить ему, что я жива.

Последнее воспоминание о моей старой жизни было о конце октября прошлого года.

Когда я сидела на службе и слушала проповедь Отца Габриэля, мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы улыбаться, кивать и склонять голову. То, что я действительно хотела сделать, так это нахмуриться и спросить, как он мог так поступить со столькими людьми, которые не только были последователями, но и доверяли ему.

С каждой минутой правда становилась яснее. Мне нужно выбраться отсюда!

Было утро, и Джейкоб уже отправился в ангар. Он сказал мне, что направляется к "Западному Сиянию" и не вернется до завтра. Стало быть, необходимость вырваться на свободу росла. После завтрака я вымыла посуду, оставалось еще более часа до того, как мне нужно явиться в лабораторию, и я решила прогуляться. С каждым днем погода становилась все теплее. Хотя я надеялась, что свежий воздух поможет очистить голову, я также стала зависима от изучения и наблюдения за общиной сквозь новую призму.

Каждый мимолетный взгляд на мир вокруг меня открывал новую парадигму. Я больше не видела оживленную общину. Теперь, как журналист-следователь, я видела вещи такими, как они есть. Наша кофейня и магазины были просто складами, разделенными перегородками и заполненными только материалами, которые Комиссия сочла необходимыми. Стены, окружающие общину, больше не служили нашей защитой; они были нашей клеткой, призванной держать нас всех мирно внутри.

Я задавалась вопросом, действительно ли они необходимы. В конце концов, не то, чтобы на краю крайнего Севера у последователей было много вариантов куда идти. Тем не менее стены сделали любое понятие побега невозможным.

Я вспомнила, что после того, как мы с Джейкобом были приговорены к нашему временному изгнанию в ангаре, единственным приемлемым способом выйти за стены и многочисленные ворота было в транспортном средстве. Никто не выходил пешком.

По этой причине мало кто имел доступ к транспортным средствам. В первую очередь это были избранные и те последователи, у которых было разрешение на работу за стенами, те, кому нужен доступ к таким местам, как ангар для поставок, электростанция или мельница.

Мир, в котором я вынуждена жить, становился понятнее с каждым днем. Наши постройки в основном можно было обойти пешком. Дорожки, утрамбованные снегом зимой и покрытые засохшей грязью летом, соединяли между собой объекты. Квартиры, в которых мы жили, были ближе к храму и главным зданиям, чем жилье неизбранных последователей. В то время как наши находились в здании, которое выглядело, как трехэтажные казармы, их квартиры располагались в том, что напоминало разрушенные общежития в студенческом городке. Каждое здание защищало людей от сил природы, быть привлекательным ему было необязательно. Поскольку, чтобы добраться от квартиры до работы или общественных центров не требовался транспорт, все не используемые единицы техники стояли на парковке рядом с главными постройками.

Отправившись на утреннюю прогулку, я прошла мимо жилища последователей и к окраине, в направлении, в котором мы с Джейкобом часто бегали. Поскольку это было с другой стороны от теплиц и производственных зданий, в этой части было меньше людей. Уединение давало мне ощущение свободы, позволяя поднять глаза и по-настоящему видеть.

Только когда я добралась до места, где было много автомобилей, я узнала грузовик Джейкоба, припаркованный в ряду транспортных средств. Это привлекло мое внимание, потому что Джейкоб уехал. Он оставил бы его у полевого амбара или в ангаре. Сделав единственный логический вывод, я поняла, что это Томас, новый пилот, пригнал его в общину.

В тот же самый момент, мое сердце загрохотало в груди: Томас был моим билетом на свободу.

Я осмотрелась. Не видя любопытных глаз, я поспешила к грузовику и спряталась под одеялом на коврике на заднем сиденье. С каждой минутой я размышляла о возвращении Томаса. Я видела его раньше за пределами общины. Я не была уверена, почему ему разрешили войти. Ксавьер никогда здесь не бывал. Однако я знала, что это он. Однажды, сидя в кафе с Рейчел, я заметила его. Он был крупным мужчиной, примерно одного с Джейкобом возраста, с по-военному короткой стрижкой.

Рейчел и я, обе признали Томаса, как новенького. Было в нем что-то, то, как он вел себя: кивая и устанавливая зрительный контакт с женщинами прежде, чем здоровался. Мужчины "Света" не делали этого. В основном, мужчины-последователи не признавали последователей-женщин. Как однажды сказала мне Элизабет, они не обязаны нам ничего говорить. Если пути мужчины и женщины пересекались, женщина опускала взгляд, а мужчина проходил вперед.

Так и было.

Я втянула воздух, когда дверь открылась и захлопнулась. Из своего потайного места, я мельком увидела мужчину и поняла, что оказалась права. На водительском месте сидел Томас. Медленно он завел двигатель и развернулся к воротам. Я боялась, что он мог услышать, как громко бьется мое сердце, когда грузовик замедлил ход, и он вводил код на первых, вторых и, наконец, последних воротах.

Когда грузовик рванул вперед, из глубин поднялось ощущение свободы. Восторг от прохождения последнего барьера боролся со страхом перед неизвестностью. Я не была за стенами общины с момента возвращения из нашего с Джейкобом изгнания. И до последней недели это меня не беспокоило. Учитывая то, как шины грузовика сталкивались с покрытием, дорога была такой же неровной, как и в тот далёкий раз.

Я боролась с желанием сделать глубокий вдох и наполнить легкие воздухом за пределами этих стен. Я не могла. Я не была по-настоящему свободна, еще нет. Как только я решусь открыть свое присутствие Томасу, и если он решит вернуть меня обратно, я знала, что буду наказана. Я не знала, насколько сильно.