Я спросила, где Алекс остановился. Он назвал небольшой отель среднего класса в старом центре Петербурга, я вызвалась отвезти его туда. Андрюша остался ждать участкового, чтобы опечатать квартиру Миллеров.

Я предложила Алексу погулять по Петербургу, заглянуть в пару музеев, раз уж он тут оказался. Сама обещала поговорить с Шуриком Миллером насчет генетической экспертизы. Или с младшей дочерью Николая Рудольфовича, к которой у меня было немало вопросов. Вернее, вопросы у меня были ко всем: к Лиле, Майклу Веллингтону и Шурику. Не говоря про Бобика Литтлджона.

Но для начала следовало проведать Шурика. Более того, я вспомнила, что в ту же больницу с улицы доставили Николая Рудольфовича Миллера с инфарктом. А потом каким-то образом в гробу оказался совсем не Миллер, а другой старик, тоже умерший от инфаркта. Наверняка здесь уже побывали коллеги Андрюши и попытались выяснить, как подобное могло произойти. Может, удастся разговорить кого-то из персонала. Может, мне скажут то, что не сказали представителям органов?

Шурик попал в токсикологическое отделение, которое кишело молодыми наркоманами. На входе в отделение была охрана, на окнах решетки. Охранник знал меня в лицо по «Криминальной хронике», я сказала, что лично нашла сегодня утром Александра Николаевича Миллера и хотела бы узнать о состоянии его здоровья.

— Сейчас позвоню, — произнес охранник. У меня спросил, что происходит на Борисоглебском кладбище и будет ли продолжение.

— Продолжение у вас. — Я кивнула на дверь. — Это сын того, кого должны были похоронить.

— А где покойник? Покойника-то нашли?

— Не факт, что папа Шурика — покойник. Скорее всего, что жив и здравствует, только неизвестно где.

— Обалдать! — воскликнул охранник, подумал и спросил: — А о каких бабках речь?

— Вы статьи мои читали на сайте? Речь о прямых потомках царской семьи.

— Хотят Зимний дворец вернуть? — ужаснулся охранник. — С картинами?!

Я не успела ответить, так как вышел врач, я представилась, он тоже представился, сказал, что из полиции пока никого не было. Я уточнила у врача, не было ли найдено в крови у Шурика каких-то наркотических и не наркотических препаратов, которых в его организме, по идее, быть не должно. Например, снотворного, или еще какой-то дурманящей пакости, или препаратов для пожилых людей, которые молодому парню могут пойти только во вред. Я знала, что соответствующие анализы делались (то есть должны были делаться), потому что врач «Скорой», забиравший Шурика, был проинструктирован Андрюшей и, соответственно, должен был передать пожелание представителя правоохранительных органов в больницу. Да и у них есть соответствующие инструкции насчет поступления пациентов в подобном состоянии.

Врач сказал, что Шурик уже в сознании и в обычной палате, а не в токсикологической реанимации — после не совсем приятных (то есть совсем неприятных) процедур. Но сомнений в том, что он будет жить, ни у кого нет и не было с самого начала. Вердикт один (как и рекомендация): пить надо меньше. Все были уверены в том, что парень просто перебрал. И похоже, что он вообще никогда наркотики не употреблял.

— Не наш пациент, — улыбнулся врач и спросил: — А вы, случайно, его паспорт и полис не привезли?

Я попросила разрешения поговорить с пациентом, тогда, если он расскажет, где у него что лежит, я съезжу и привезу документы в больницу.

Нас с Пашкой пропустили, возможно, потому, что медицинский персонал, как и охранник, хотел знать, что происходит на Борисоглебском кладбище. Оказывается, по городу уже поползли слухи, что там найдены несметные сокровища, которые сейчас стережет ОМОН. И рассказ о сокровищах напоминал рассказы о рыбалке — количество найденного (пойманного) и размеры улова росли с каждым пересказом.

Я очень разочаровала людей, рассказав, что найден всего лишь один камень, который оказался стеклом, ограненным под бриллиант. Ни одной драгоценности пока не обнаружено, только трупы, причем один до сих пор не опознан. И он не подходит под данные ни одного из «потеряшек», и его отпечатков пальцев в базе данных нет. Компьютеры, конечно, очень сильно облегчили жизнь наших органов внутренних дел, но если человека никто не ищет, то информация о нем в базе данных отсутствует. Но почему никто не ищет относительно молодого мужика?! Неужели у него нет родителей, жены или любимой женщины? Так не бывает!

Но, конечно, я не стала говорить это медицинскому персоналу. Меня проводили к Шурику, который, надо признать, выглядел паршиво.

— Привет, Юля! Привет, Паша! — сказал он. — Садитесь. Юля, как я здесь оказался?

Я рассказала, что знала, спросила про документы и про то, что еще нужно привезти.

— А ключи мои где?

— Наверное, у участкового. Я это выясню. За квартиру не беспокойся. Ее должен был закрыть Андрей вместе с участковым. Андрею я полностью доверяю.

— Юля, я не сомневаюсь, что ты у меня ничего не взяла. И человек, за которого ты ручаешься, тоже.

— Мы только у тебя чаю выпили, — улыбнулась я. — Меня этот Алекс Бейли с постели поднял. Тебя нужно было ехать спасать.

Шурик слабо махнул рукой.

— В квартире разгром?

Я описала, что видела, и спросила, с кем Шурик пил и по какому поводу была пьянка. Он ответил то, что я и предполагала: они приехали в квартиру с Робертом Литтлджоном. Шурик помнил, как выставлял на стол из холодильника колбасу и сыр. Первую рюмку помнил. И — все.

Судя по тому, что я увидела в квартире, в пьянке должны были участвовать человека четыре. Значит, была устроена постановка? Этакий перформанс? Для меня? Для правоохранительных органов?

— Вы с Робертом ездили на генетическую экспертизу?

Шурик кивнул, потом о чем-то задумался и спросил, какое сегодня число.

Получалось, что он пробыл в отключке целые сутки, даже больше. Мы же нашли его утром, а он начинал пьянку с Робертом Литтлджоном вечером. Хорошо, что не захлебнулся рвотными массами. Хорошо, что вообще жив. Хотя убийство, скорее всего, в планы Роберта Литтлджона не входило. Зачем ему лишние проблемы? И, думаю, он не убийца, он — вор, мошенник и авантюрист.

— Шура, о чем вы говорили с Робертом? — спросила я.

— Не помню.

— Но что-то ты помнишь?

— Он такой юморной, веселый…

Я хмыкнула. Шурик стал серьезным.

— Я помню, как поехали делать генетическую экспертизу. Платил Роберт. Потом заехали в супермаркет, взяли водку, пиво. Роберт сказал, что в России хочет пить водку. Сок взяли. Салаты я отговорил его брать. Потом заехали в пиццерию, попросили четыре пиццы с собой. Ко мне приехали. Сели за стол. Ну, а что было дальше, я тебе рассказал. Юля, я ничего не помню.

— Ты в курсе, что камень, извлеченный из могилы твоего отца, то есть не отца, в общем, ты понял — это стекло?

Шурик замер на мгновение.

— Точно! Мне звонили.

— При Роберте?

Он кивнул и задумался.

— Шура, какие еще по-настоящему ценные вещи были у тебя в квартире? У тебя ничего не разгромлено. Я не заметила пустот в шкафах. То есть, может, какая-нибудь маленькая вазочка и пропала, но у тебя не «голая» квартира. А мне доводилось видеть квартиры после ограбления. Но, насколько я помню, у тебя есть сейф. И ты говорил, что оттуда кое-что пропало.

— Да, это явно папаша вынес и вывез. Я теперь уверен, что он жив.

— Роберт мог открыть сейф? Это очень сложно? То есть там кодовый замок или более сложная система?

— Отпечатки пальцев — отца или мои. И код, конечно.

То есть Шурика в бессознательном состоянии можно было оттащить к сейфу… Если Роберту удалось из него вытянуть, как этот сейф открывается. Но ведь драгоценности еще нужно вывезти из страны! Если женщина едет с одним кольцом — это одно дело, а если мужчина везет пакет с брошками — совсем другое.

— Шура, подумай. Что могло заинтересовать этого английского проходимца?

— Только этот бриллиант, который находится неизвестно где. Он был самой большой ценностью. Но я понятия не имею, где он! И я понятия не имею, где мой отец!