На следующую ночь сюда прибыли Ксения и Слава. То есть прибыли они вечером, а не среди ночи. И явно не стали бы совершать самоубийство здесь, если бы в то время могилу кто-то раскапывал. А потом уже появились некроманты, ведьмы, колдуны и прочие и стали дежурить тут круглосуточно. Никто незамеченным бы не подобрался. Значит, только в день похорон Миллера. И те, кто поместил в могилу эти два «подарка», точно знали, что в тот день здесь состоялись похороны.

Ход мыслей моих знакомых из органов был таким же, как и у меня.

— Придется проверять всех присутствовавших на похоронах Миллера, — вздохнул Андрюша и посмотрел на меня. — Когда этот оклемается, возьми у него телефоны и адреса всех прощавшихся. Они же должны быть у него в смартфоне. Можно без схемы расположения, — хмыкнул Андрюша.

— Родственники навряд ли. — Я кивнула на яму, где телами уже занимался Василий. — Кто-то из других прощавшихся. Или кому-то подсказал. Я бы показала фотографии нотариусу.

— Прямо сегодня заеду, — кивнул Андрюша. — Кстати, а как бы найти бомжей, которые снабжают тебя информацией?

Я развела руками и заметила, что при таком количестве психов у могилы они наверняка тут в последнее время не появляются. И бомжи — народ тертый и жизнью битый. Даже если кто-то и видел, как тут могилу раскапывают, они навряд ли стали за этим наблюдать с близкого расстояния. Пришли утром посмотреть на результат — и увидели трупы Рудольфа и Константина, которые пришли позже. Кому придет в голову, что одну могилу два раза за ночь захотят раскапывать?!

— А если это Константин с Рудольфом?

— Убили конкурентов, а потом, достав камень и вернув на место все венки и цветы, поубивали друг друга? Тогда где камень сейчас?

«Может, у англичанина?»

— У этого был ангионевротический отек, — послышался из могилы голос Василия. — Отек Квинке. Похоже, что молодой, поняв, что задыхается, бросился на старого и впился ему в горло. Чтобы утащить с собой в могилу. И кто-то молодому еще дал по голове. Вот смотрите.

Василий повернул труп.

— Он умер от отека слизистой оболочки дыхательных путей? — уточнила я.

— Думаю, что он умер от удара по голове каким-то тяжелым тупым предметом. Сейчас точно не могу сказать, посмотрим. Хотя мог сам считать, что вот-вот умрет от удушья. И мог умереть от удушья.

— А второй, старый? — уточнил Сан Саныч.

— Молодой ему сонную артерию прокусил. Чего я только за годы своей работы не видел, но такого… — покачал головой Василий. — Кстати, следы на запястьях остались.

Он поднял рукав свитера более молодого покойника. Скорее всего, при жизни его руки были туго связаны веревками. Его пытали? Хотели получить какую-то информацию? О Миллере? О камне? Или убийство этих двоих совершенно не связано со смертью Миллера? Я, кстати, теперь тоже сомневалась, сам ли он умер или не сам. И вообще инфаркт мог быть спровоцирован каким-то стрессом. Не просто же так он вдруг поехал к дочери и обратился с просьбой вложить ему в руку камень? Он чего-то опасался? Ему угрожали? Он посчитал, что камень надежнее всего спрятать в могиле? Разве может нормальному человеку прийти в голову, что могилу в первую же ночь после похорон побегут раскапывать?! И эта бредовая мысль посетит нескольких человек?!

Наконец тела были извлечены из могилы, прибыл соответствующий транспорт. Вскоре их отправят на более углубленное обследование. И еще предстояло их опознать. Ведь документов ни при одном, ни при втором не оказалось. Вообще карманы обоих были пусты, если не считать носовых платков. Вероятно, те, кто их закапывал, все-таки предусмотрели возможность обнаружения трупов и приложили усилия для того, чтобы максимально усложнить их опознание. Но теперь, с развитием техники и технологий, у правоохранительных органов гораздо больше возможностей, чем было даже десять лет назад, не говоря о ХХ веке. Как вообще тогда люди работали без всего того, что у нас есть теперь?! Но ведь работали же, и успешно.

Наконец пришел черед гроба, в котором лежал (или должен был лежать) Николай Рудольфович Миллер.

— Звони чувствительному, — сказал Сан Саныч.

Шурик вскоре присоединился к нам и с мольбой посмотрел на меня.

— Юля, я прошу, чтобы ты… — Он повернулся к Андрюше и Сан Санычу. — Пусть Юля достанет из рук папы… Вы знаете… Я доверяю Юле.

— Мы тоже доверяем Юле, но доставать будет Василий Иванович, — твердо сказал Сан Саныч. — Все будет упаковано, описано. Паша все снимает. Не беспокойтесь, получите свое имущество назад. — Сан Саныч повернулся к могильщикам: — Открывайте гроб.

Мы все затаили дыхание.

В гробу оказался один пожилой человек.

— Шура, смотри, — сказала я и взяла его за ледяную руку. — Василий сейчас все при тебе…

Я не успела закончить фразу.

— Это не папа, — сказал Шурик и опять рухнул в обморок.

Запрещенным матом ругались все, кто находится рядом с могилой. Даже омоновцы тянули шеи, желая посмотреть, что происходит. Они же не глухие — они слышали и видели, что тут делалось в течение дня. Некромантов, ведьм и колдунов стало еще больше. Вероятно, сработало сарафанное радио — и они все прибывали и прибывали. Наверное, такого наплыва людей на Борисоглебском кладбище не было никогда.

— Вася, посмотри все-таки, что у него в руках, — наконец сказал Сан Саныч, кивая на старика в гробу. — Вообще есть там что-нибудь или нет?

— Есть! — пораженно воскликнул Вася спустя минуту и опустил прозрачный, ограненный камень в специально приготовленный пакет.

Вася, конечно, был в перчатках. Пакет он передал ошалевшему Сан Санычу. Признаться, мы все уже не ожидали найти камень, ради которого и затевалась эксгумация. Все стоявшие у могилы с большим интересом рассмотрели камень в пакете. Никто из нас не был специалистом по бриллиантам, хотя все их видели раньше и держали в руках, правда, не такого большого размера. Да, камень был огранен, но бриллиант ли это? А если бриллиант, то сколько он стоит?!

Но что теперь делать с трупом неизвестного старика? И где труп Николая Рудольфовича? Или, если на то пошло, сам Николай Рудольфович?!

Или Шурику показалось, что это не его отец? Мертвые же выглядят по-другому. А этот умер не вчера и не позавчера. И, по-моему, от впечатлительного Шурика нельзя было ждать точного опознания.

Я сказала, что брата может опознать Екатерина Рудольфовна. Надеюсь.

— Звони, — велел Сан Саныч.

Екатерина Рудольфовна выслушала мою просьбу срочно приехать на кладбище и сообщение о большом желании представителей органов также ее увидеть и напомнила, что была против эксгумации, а потом заявила, что больше со мной разговаривать не желает никогда. Я предложила передать трубку следователю как лицу официальному. Она ответила, что если нам так хочется опознать ее брата, то можно проверить татуировку у него на левой груди. Там герб их рода. Такая же татуировка есть у Шурика. После этого Екатерина Рудольфовна связь отключила.

Какого рода?! Они же вроде из простых переселенцев? В Россию же не бароны ехали новые земли осваивать.

Шурика снова привели в чувство.

— У тебя татуировка есть? — спросила я, пока не уточняя про род, у которого может быть герб.

Он кивнул.

— Показывай, — хором велели Андрюша и Сан Саныч.

— Э-э-э…

— Юля ничего нового не увидит, даже если она у тебя в интимном месте.

— Холодно.

— Вам, молодой человек, полезно немного охладиться, — заметил Вася, имеющий медицинское образование. — Раздевайтесь. Здесь все взрослые люди и многое в своей жизни повидавшие.

— Быстро разденься, мы все посмотрим, и быстро оденешься, — сказала я.

Шурик снял куртку, стащил свитер через голову, расстегнул рубашку и показал. На самом деле был герб. Мы его все сфотографировали, Пашка заснял.

— Одевайтесь, — сказал Андрюша. — Еще не хватало, чтобы такой ценный свидетель простудился.

Шурик оделся, отошел к скамейке у одной из ближайших могил, сел, схватился руками за голову и стал тихонечко раскачиваться. Он тут случайно не свихнется? Или уже крыша поехала от впечатлений?