Николай Рудольфович явно провернул какую-то аферу. Ему не понравилась активность англичан? Как-то запахло жареным? Он предполагал, что кто-то увидит, как Лиля кладет камень ему в руку, — и начнется вакханалия, о нем самом все временно забудут, камень кто-то украдет. Ну и какой спрос с деда Миллера? Да, хотел таким необычным образом спрятать бриллиант. Кто же мог предположить, что найдутся желающие раскапывать могилу? Да, украли. Все — камня нет. А на нет и суда нет.
— Вы знакомы с Робертом Литтлджоном? — тем временем спросил у Алекса Бейли Андрюша.
— Да, мы вместе учились в элитной школе для мальчиков, пока родителей Боба не попросили его из школы забрать, — Алекс улыбнулся. — Боб всегда был… очень предприимчивым.
— Что именно он сделал в школе?
— О, он много чего делал! У Боба великолепно работает голова. Он всегда знал, какая лошадь выиграет на скачках. Он организовал тотализатор у нас в школе. Если ставишь по совету Боба, то потом платишь ему с выигрыша пятнадцать процентов.
— То есть он собирал у вас деньги и сам делал ставки?
— Да. Все делал сам Боб. Те, кто доверял Бобу, всегда получали деньги. Я не понимаю, почему родители других мальчиков были недовольны? Конечно, Боб должен был оставлять себе проценты за работу.
«Может, это были слишком высокие проценты? А не заявленные пятнадцать?» — подумала я, но не стала говорить это вслух. И откуда Литтлджон знал, какая лошадь выиграет на скачках? Он прикладывал к этому руку? Или банкир Московцев решил делать деньги на тотализаторе, подкупал конюхов, жокеев?
— И после этого его выгнали из школы? — тем временем уточнил Андрюша.
— Нет, тогда не выгнали. Выгнали после страхования жизни. — Алекс опять улыбнулся.
— Чьей жизни? — спросила я.
— Учеников школы. Их родителей. Бабушек и дедушек. Собак. Лошадей.
— Каким образом Роберт их страховал?! — воскликнула я.
— Он выступал агентом какой-то страховой компании.
— Нелегально?
— Почему же нелегально? Он представлял компанию как агент, с которым компания заключила договор. Но вот сама компания оказалась какой-то левой. Я не помню всех деталей, только что их сайт был с доменом Ангильи — ai. А в Англии одно только это всегда вызывает подозрения, если это не сайт об искусственном интеллекте или робототехнике[3].
Ангилья — это самоуправляемая заморская территория Великобритании, включающая сам остров Ангилья, протяженностью 26 километров и площадью 91 км2, несколько мелких островков и коралловые рифы. Живет там менее пятнадцати тысяч человек. Это великолепный курорт в Карибском море и офшорная зона. Регистрация в поддоменах org.ai, com.ai, net.ai находится в открытом доступе по всему миру.
Но мы сейчас обсуждали совсем не Ангилью, хотя я не исключала, что у банкира Московцева тоже там что-то зарегистрировано. Андрюша спросил, много ли денег собрал Роберт Литтлджон в виде страховок.
— Много, — улыбнулся Алекс. — Он же подрядил мальчиков тоже выступать агентами. Там получилась целая цепочка или пирамида. Они страхуют своих родственников, соседей, в общем, кого угодно, за это получают свой процент, а Роберт как главный агент имеет дело уже со страховой компанией.
«А компания принадлежит ему же, зарегистрированная им же на Ангилье? Или банкиру Московцеву?»
— Деньги вернуть удалось?
— Нет. Только некоторые мальчики отдали полученные ими проценты.
Я спросила, поддерживал ли Алекс Бейли связь с Робертом Литтлджоном после того, как тот уехал на Кипр. Оказалось, что поддерживал.
— А он знает, что вы можете быть потомком последнего русского царя?
Алекс кивнул.
— Ваша семья не пыталась скрыть эту информацию?
— Раньше пыталась. Я же вам говорил. Но какой смысл скрывать это сейчас? То есть мы не собирали пресс-конференции, не публиковали заявлений, но некоторые наши друзья знают, что, возможно, мы являемся родственниками русских царей. Правда, больше мы об этом никому не говорим — люди отказывались верить, что такое вообще возможно. Мы перестали об этом упоминать посторонним.
«А сейчас-то как раз проснулся интерес к последнему русскому царю и возможным потомкам! И этот вопрос волнует британскую королевскую семью».
— Но вы же сюда приехали, — заметила я.
— Да. Наша семья решила все-таки узнать правду — то, что еще возможно узнать. Мы собирались на день рождения моего дедушки. Он как раз является сыном Сиднея и то ли Тамары, то ли Татьяны. Он хочет знать правду.
— Вы будете на что-то претендовать, если окажется, что являетесь потомком Романовых?
— Наверное, нет. Не знаю. Я не могу сейчас сказать, и в любом случае решать буду не я один. Но для начала я должен был встретиться с Николаем Рудольфовичем Миллером. Он обещал показать мне бриллиант. Я собирался его заснять. На бриллиант мы точно не претендуем. Он был заплачен за Тамару. Семья Миллеров имеет на него полное право. А вот имущество Романовых — другой вопрос.
— Примерно то же самое мне говорил Роберт Литтлджон, — сообщила я Алексу Бейли. Признаться, истинному англичанину Алексу я верила гораздо больше, чем Роберту, с его-то генетикой…
Алекс спросил, когда я общалась с Робертом. Я ответила.
— Он и сейчас в Петербурге?
Я пожала плечами. Алекс достал смартфон и попытался дозвониться до Литтлджона. Телефон был или выключен, или вне зоны действия Сети.
— Но Боб не может быть ни потомком русского царя, ни потомком Миллеров! Это его очередная афера!
Алекс чуть не плакал — очень неприятно быть обманутым.
— Зачем ему это?! — не унимался молодой англичанин. — Он же не может пройти генетическую экспертизу!
— Если генетическая экспертиза с Миллерами даст отрицательный результат, он вполне может заявить, что является прямым потомком императорской семьи, — сказала я. — И говорить об этом во всех средствах массовой информации, запустить кампанию в Интернете. И ваши СМИ эту новость точно подхватят. А ради него — и ради вас — никто не будет вскрывать никакую гробницу. И это тоже западные СМИ используют против России и в подтверждение притязаний Роберта.
— Вы хотите пройти генетическую экспертизу? — уточнил Андрюша.
Алекс кивнул.
— Вы будете рассказывать в каких-то СМИ о ее результатах?
— Для начала я сам хочу точно знать. И мои родственники хотят точно знать. Это наше семейное дело! В дальнейшем… Не знаю. Пока не готов ответить.
Интересно, где сейчас Роберт Литтлджон? И сдавали ли они анализы с Шуриком?
— Вы будете подавать в суд на Роберта? — уточнила я.
— Пока нет. Дальше видно будет. Смотря что он сделает. Смотря с какими заявлениями выступит.
Андрюша спросил, присутствовал ли Алекс Бейли на похоронах Николая Рудольфовича Миллера.
— Нет, я приехал позже. Его уже похоронили.
— И ночью с лопатой по Борисоглебскому кладбищу не прогуливались? Могилу Миллера раскопать не пытались?
Алекс в ужасе посмотрел на меня.
— Зачем?! — воскликнул он, подумал немного и добавил: — А что, кто-то гулял? И раскапывал?
— Гулял какой-то англичанин.
Хотя тот англичанин хорошо говорил по-русски, и Ксюша, пытавшаяся совершить самоубийство, только уловила английский акцент. Значит, гулял Роберт Литтлджон. От молодого авантюриста, сына беглого банкира Московцева, вполне можно было этого ожидать. И никакие моральные соображения не остановили бы его от раскапывания могилы. Его остановили двое молодых самоубийц.
Значит, он видел, как Лиля положила камень в руку отца? Пусть он не находился среди прощающихся, но он вполне мог наблюдать за происходящим с некоторого расстояния, например, при помощи какого-то оптического прибора. И увидеть то, что увидели Рудик и Константин, бросившиеся на кладбище в первую же ночь. Может, и Литтлджон приходил, но сын и племянник Николая Рудольфовича помешали ему осуществить задуманное. Хотя могли усилить его желание раскопать могилу. Или, если он не находился рядом во время похорон, двое членов семьи, пожелавших раскопать могилу отца и дяди практически сразу же после похорон, явно стали для него поводом для размышления.
