Взметнувшиеся ввысь серые стены, сейчас влажные от прошедшего ливня, оканчивались зубцами, которые прикрывали бы во время осады лучников… но Замок Пяти Сердец никогда и никем не осаждался, поэтому мощные бастионы оставались не более чем украшением. Под стенами лежал широкий, полный чем-то тёмным и почти не отражающим света ров, через него был перекинут подвесной мост, заканчивающийся огромными железными воротами. Справа и слева, на равном расстоянии от лорда возвышались сторожевые башни, казалось, пытавшиеся проткнуть своими шпилями тяжёлые облака. Вдалеке виднелись три их сестры-близнеца.

Правитель Нью-Йорка совершенно точно знал, что вместе пять башен образуют древнейшую пентаграмму — пятиконечную звезду, в центре которой стоял Донжон, легко превосходящий по высоте своих соседок.

Именно туда и предстояло подняться Раулю и Вольфу — на самый верх, в Зал Конклава.

Лорд быстро шёл вперёд, не обращая внимания на звучавшие позади голоса, — он знал, что Вольф, отдававший водителю приказания, которые тот должен будет передать остальным воинам, не задержится надолго. И действительно, через несколько шагов шериф, нагнав учителя, занял привычное место за его правым плечом.

Преодолев мост и пройдя в настежь распахнувшиеся при их приближении ворота, они не сбавляя шага направились ко входу в Донжон.

Цитадель Зимнего Лорда, Замок Пяти Сердец, воздвигнутый им вместе с учеником в первый год собственного правления на этих землях, верой и правдой служил создателю на протяжении столетий. Защищая город и ослабляя врагов, увеличивая могущество Рауля и служа видимым воплощением его власти, помогая следить за противниками и главное — свято храня любые секреты.

… так, несколько лет назад этот замок стал свидетелем почти невозможного договора и множества тёмных обрядов, проведённых Эриком фон Вайном, братьями Тсарес, Вольфом и самим лордом.

Невероятный союз, огромные магические силы, колоссальные знания — и… полная неудача.

С колоссальным трудом разработанный ритуал оказался совершенно бесполезным, сложные чары не сработали, указав в никуда; и даже не удалось выяснить, допустили ли они ошибку или предоставленные князем Праги сведения оказались ложными. Но попытаться во второй раз уже не было возможности — и альянс распался, не принеся никаких плодов.

Правитель Нью-Йорка едва заметно качнул головой — то поражение всё ещё не давало ему покоя. Но сегодня хватает иных дел, чтобы занимать мысли давней неудачей.

По обе стороны от входа в Донжон вытянулись церемониальные стражи, однако лорд, не обращая на них ни малейшего внимания, вглядывался только лишь в тёмное от времени дерево двери. И та, узнав его, мягко отворилась, пропуская учителя внутрь. Вольф отстал всего на шаг.

Нижний этаж выглядел как обычно: полированный гранит пола, камин, весело подмигивающий языками пламени, то и дело вырывающимися наружу сквозь закопчённую решётку, и причудливые штандарты на стенах, отливающие оранжевым. Лорд не удостоил зал даже взглядом, сразу направившись к винтовой лестнице, уходящей к верхним покоям башни — он не торопился, но и не медлил.

Хорошо знающий учителя Вольф прекрасно видел, что тот собран и полностью готов к любому развитию событий. Обычно расслабленные движения правителя Нью-Йорка сейчас поражали своей точностью, выверенностью, недоступной человеку. Ни одного лишнего жеста, ни одного лишнего звука.

Вольф улыбнулся про себя — учитель уверен в себе, и виконтам придётся несладко. Есть чему порадоваться: шериф не терпел заносчивых выскочек, ждавших наверху.

Проходящая через всю башню лестница провела Рауля и его ученика мимо всех тайн Донжона — однако тайнами те были для кого угодно, но только не для них.

Могущественные чары, опутавшие каменные стены и служившие щитом и мечом, чары, равных которым в мире нашлось бы немного, — все они были когда-то возведены ими двумя. Они создали последний бастион Нью-Йорка, сердце магии города — напитанный изощрёнными заклинаниями замок, своеобразный артефакт, позволявший тем, кто владеет Донжоном, противостоять магам, превосходящим их самих на голову. Выводящий вставших в центре древнейшей пентаграммы на уровень столь высокий, что во всей истории Блуждающих-в-Ночи его достигли очень и очень немногие.

И мало кто решался потревожить покой Рауля Норрентьяни и его вассалов.

Мало кто, пришедший извне. Не будь лорд сосредоточен на Конклаве, эта мысль заставила бы его скривиться.

Устройство власти в домене Рауля было уникальным для мира Блуждающих-в-Ночи — и опасность изнутри его владений оказывалась одновременно и более, и менее вероятной, чем в каком-либо ещё ковене.

Но, само собой, предательство, удар в спину от своих же всегда и везде малоприятны.

… В прошлом нынешний правитель Нью-Йорка, уже являясь Старейшиной, долго не предпринимал попыток закрепиться на какой-то территории, прослыв из-за этого среди сородичей личностью весьма эксцентричной и во всех отношениях странной. Но всё когда-нибудь происходит в первый раз — и на заре колонизации Нового Света лорд прибыл сюда вместе с Вольфом Дройлем и ещё несколькими сторонниками, собираясь захватить перспективные земли.

Раньше его такие дела интересовали мало — Рауль предпочитал искать древние знания и старинные артефакты, всё больше погружаясь в атмосферу времён расцвета магии, когда чародеи людей легко могли составить конкуренцию вампирам. Потом же полыхающие по всей Европе костры мало способствовали мыслям о создании крупных объединений Блуждающих-в-Ночи — требовалось сначала позаботиться об общем выживании.

Однако именно во время активной колонизации Америки и вытеснения выродившихся потомков древних цивилизаций, а также одновременно с закатом охоты на ведьм, Зимний Лорд понял, что именно сейчас следует отвратить свой взор от тайн прошлого и заглянуть в будущее. Будущее же в тот момент представлялось особенно радужным для того, кто сумеет утвердиться на месте правителя крупного объединения немёртвых.

И Рауль Норрентьяни принял решение основать собственные владения на лежащих за океаном берегах, к которым люди наконец-то снова нашли дорогу.

Тогда среди вампиров устанавливались новые правила существования в меняющемся мире. Хоть Инквизиция и была повержена, а в том, что вампиры — просто страшная сказка, никто больше не сомневался, но население планеты росло и охотиться столь же свободно как во время войны, или ещё раньше, не представлялось возможным.

Там, где нужно промыть мозги паре-другой человек вполне мог справиться и один немёртвый, однако если свидетелей и просто интересовавшихся происходящим становилось больше, то скрыть тайну в одиночку многим оказывалось не под силу. Поэтому главы немногочисленных переживших войну с Ватиканом ковенов, раньше с пониманием смотревшие на большое количество не присоединявшихся к крупным объединениям вампиров — таковы были условия выживания, — стали проводить иную политику.

Открытую и свободную охоту вновь запретили, требуя у прибывших на территорию любого ковена новичков докладывать о своём присутствии. Но даже в случае улаживания этой формальности охотиться так же нагло, как прежде, не разрешалось. Старейшины требовали неукоснительного соблюдения основного положения Лондонского Ковенанта — о вампирах люди узнать не должны, и точка. Кризис с Инквизицией только подкрепил их уверенность.

Заставить вдохновлённых Церковью людей окончательно позабыть о существовании Блуждающих-в-Ночи стоило огромных усилий, поэтому нарушителей тайны ждала незавидная участь. Выполнить же поставленное условие по плечу оказалось очень и очень немногим из рассеявшихся по миру немёртвых — и одиночки стали вливаться в состав крупных объединений.

Конечно, самому Раулю подобные ограничения доставляли лишь едва заметное неудобство; но лорд тогда, как и сейчас, видел не только то, что лежит на поверхности.