Магия Иллюзий, иначе называемая Сомниум — Сновидение — позволяла изменять восприятие не только наяву, но и в настоящем сне. А также навевать дрёму, что сейчас и проделал князь. Толстухе теперь предстоит масса неприятных минут — кошмары, которые уже захлестнули её разум, не отступят, пока не разрушат его полностью… или пока она их не пересилит.

Энергии в заклинание Эрик вложил всего ничего, твёрдая воля сможет одолеть — посмотрим, сумеет ли это примитивное, не переносящее обычного шума животное побороться за свою жизнь.

Как бы то ни было, метаться она перестала, погрузившись в глубокий сон. Лишь тяжёлое дыхание давало понять, что это не принесло ей облегчения.

«Омут» продолжит действие до самой Праги, и к концу полёта она либо отправится в мир иной, либо проснётся, начисто забыв суть привидевшегося, но на всю жизнь запомнив пережитый ужас. Главное — больше отвлекать князя она не будет. Толстуха слишком сильно завладела его вниманием, тогда как сейчас нужно сосредоточиться исключительно на планировании дальнейших действий.

… да и проверить новое заклинание на практике лишний раз не помешает.

Он наградил уснувшую последним взглядом, убедившись, что чары работают как нужно, — и, забыв о ней навсегда, обратился к гораздо более важным помыслам.

У Эрика было несколько предположений относительно того, как усовершенствовать созданный им вместе с четырьмя давешними союзниками ритуал. Предположения эти, разумеется, следовало ещё проверить экспериментально, для чего князь сейчас и летел в Прагу, к своим лабораториям. Но ясно одно — в одиночку ему переработанного обряда не провести. Или провести, но недостаточно быстро — а медлить нельзя.

Вывод прост: нужны соратники.

Он легко улыбнулся. Предстоит вновь договариваться со старыми знакомыми… с некоторыми из них. Несомненно, будет очень интересно.

Улыбка стала шире. Эрик фон Вайн любил сложные задачи.

Косые потоки воды, низвергнутой небесами на город, были не в силах проникнуть сквозь прозрачную преграду стекла — такую хрупкую на вид и такую прочную на самом деле. Человеческий глаз не смог бы разглядеть струи дождя в темноте ночи, когда луну закрыли тяжёлые облака, а свет огней мегаполиса не достигал последних этажей огромного здания из стекла и металла, торжеством прогресса возвышающегося над соседними, тоже высокими, но неспособными поспорить с гигантом постройками. Тусклый свет торшера, стоящего в дальнем углу, и подавно не мог разогнать мрак за окном, поэтому наблюдавшему за ливнем приходилось довольствоваться только собственным зрением.

Он не испытывал от этого неудобства.

Смотреть на дождь он любил всегда; эта привычка была общеизвестна. Вот и сейчас, несмотря на то, что время поджимало, никто не нарушил его уединения и не напомнил о делах. Вампиры Нью-Йорка уважали увлечения своего главы.

Рауль Норрентьяни, Зимний Лорд, правитель крупнейшего города Северной Америки и немалой части всего континента, отвернулся от окна и подошёл к мягкому кожаному креслу во главе стола. Хоть ему и хотелось ещё немного понаблюдать за стихией, лорд не мог позволить себе задерживаться дольше, чем уже задержался.

Прикоснувшись пальцами к мягкой обивке, Рауль обратился мыслями к предстоящей встрече.

В самом факте созыва Конклава, разумеется, не было ничего необычного. А вот то, что официальное собрание лорда и виконтов, глав крупных областей в составе его ковена, пройдёт совсем не по инициативе самого правителя Нью-Йорка, заставляло задуматься о причинах встречи. Он давно уже не сталкивался с серьёзными происшествиями внутри своих владений… но теперь, похоже, это случилось вновь.

Рауль ещё раз перебрал в уме события последних недель. Увы, ни одно из них не казалось столь важным, чтобы собирать ради него Конклав.

Загадка.

Шарады лорд любил — но только не тогда, когда они появлялись абсолютно неожиданно, да ещё и под самым носом. Он не сомневался, что сумеет повернуть сложившуюся ситуацию к своей пользе, однако изначальная к ней неподготовленность не вызывала у Рауля приятных эмоций.

Нужно, непременно нужно основательно перетрясти застоявшееся болото Нью-Йорка!.. И серьёзно уменьшить количество различных созданий в тихих омутах.

Снова пробежавшись пальцами по коже кресла, он на мгновение прикрыл глаза, будто утомившись.

Но в опустившихся веках не было ни следа усталости, слабости или, тем паче, неуверенности — наоборот, любой, увидевший его в этот момент, позавидовал бы воле правителя Нью-Йорка. Каждый заметил бы лёгкую улыбку, мелькнувшую на его лице. И никто не посмел бы обвинить Рауля Норрентьяни в сомнениях или трусости.

Потому что слегка приподнявшиеся уголки губ несли в себе отпечаток жестокости, ума и несокрушимой уверенности в себе одного из могущественнейших магов в роду Блуждающих-в-Ночи. Лорд не колебался, не собирался с мыслями — он уже принял решение и теперь намеревался его выполнить.

Не останавливаясь ни перед чем.

… впрочем, через миг острый взгляд правителя Нью-Йорка вновь окинул рабочий кабинет, оставив лёгкую улыбку, показавшую его настоящую сущность, среди теней прошлого, — и лорд, повернувшись, широким шагом направился к выходу. Раз всё решено, то и ждать больше нечего.

Коридор, облицованный тёмными мраморными панелями, словно зеркало отражавшими проходившего лорда, привёл к лифту. По пути он никого не встретил — Рауль не терпел соседей и предпочитал, чтобы рядом с его кабинетом никто не вертелся.

Конечно, не в ущерб делу. Привычки привычками, но и обязанностями пренебрегать не стоит.

Створки матового металла распахнулись тут же, как только он нажал кнопку вызова, и мгновение спустя роскошно отделанная кабина стремительно понесла лорда вниз… однако всей её скорости оказалось недостаточно, чтобы преодолеть расстояние до земли мгновенно. Рауль рассеяно осмотрел себя в зеркале, заменяющем одну из стен и, не найдя погрешностей в одежде, заскользил взглядом по потолку.

Но долго скучать ему не пришлось — лифт замедлил движение, и мгновение спустя двери раскрылись, выпуская лорда в холл его центральной резиденции, Зеркальной Стелы. На вкус правителя Нью-Йорка — излишне вычурное название, мало подходящее к зданию, ставшему квинтэссенцией популярного в двадцатом столетии утилитарного стиля. Плод воображения Вольфа. К'тор Рауля отличался склонностью к определённой показушности, чуждой самому прагматичному лорду.

Тем не менее, название прижилось.

… Здесь его уже ждали. Огромный Вольф, как всегда одетый в свой знаменитый тёмно-красный плащ, прохаживался перед стоящими навытяжку охранниками лорда. Те хранили на лицах каменное выражение и, похоже, боялись пошевельнуться.

И не зря. Шериф явно был не в духе. Если сказать мягко.

Плохое настроение ученика, не проходившее с момента, когда тот узнал о созыве Конклава, забавляло Рауля. Злиться, рвать, метать — всё это бессмысленно; нужно оценить положение, а потом действовать как можно точнее и логичнее. Без эмоций, они только помешают.

Сам лорд, что бы ни говорила молва, совсем не являл собой ожившую ледяную статую. Он просто не поддавался страстям — не испытывая каких-либо сложностей. Когда требовалось не обращать внимания на собственные чувства и пристрастия, Рауль не обращал на них внимания. И вопли по поводу невозможности контролировать желания считал не более чем бессмысленным сотрясением воздуха.

Тело подчиняется разуму, хочет оно того или нет. Те, кто не могут с собой справиться, разумом не обладают. Вот и всё.

В справедливости этих выводов Зимний Лорд убеждался многократно. Да и остальные волей-неволей признавали, что в его воззрениях есть рациональное зерно — ведь он жив и здравствует.

— Как вижу, вы готовы, — подойдя к выстроившейся свите, он слегка качнул головой, давая понять, что приветствия по всей форме не требуются. Напрягшиеся при появлении главы ковена воины расслабились.