Этот человек всегда приходил на этот серый пляж один, всегда пешком, и почти всегда находил это место, чтобы надолго занять одну из дюн. Он появился здесь сразу после того, как зима начала отступать, в то время, когда снег еще не растаял и воздух был холоден и сух. Океан Сияния словно бы манил его, и он приходил сюда раз за разом, чаще всего утром, как и сейчас. Очень часто человек приносил с собой небольшие кувшины — в них было дынное пиво, ядреное, свирепо бьющее по голове своей крепостью и запахом.
Прибрежные хрипуны ранее никогда не приближались к людям так близко, как к этому. Весь его вид, его походка и движения словно бы говорили им — человек не опасен, он не причинит вреда. Он не трогал их, и птицы быстро привыкли к нему. Человек подолгу сидел на сером мелком песке, глядя на океан и на небо. Иногда он бросал хрипунам куски соленого черного хлеба, которым он закусывал свой напиток. Иногда он сидел, опустив голову вниз, и его плечи едва заметно вздрагивали.
Млес и сам не знал, почему он каждый раз приходит именно сюда, на это место. Здесь было тихо, и единственные, кто составлял ему компанию, были лишь многочисленные птицы. Он понимал, что после пережитого, ему нужно побыть одному, но Млес не знал, сколько раз ему потребуется прийти к океану. За это время он привязался к этому месту, и его вновь и вновь тянуло на пляж. В первый раз он пришел сюда, пребывая лишь в отчаянии и терзаясь от невыносимой душевной боли. После Млес приходил сюда снова и снова, даже не задумываясь над тем, зачем он это делает. Он только чувствовал, что здесь ему значительно легче, чем в своем большом, а теперь еще и почти что пустом доме.
Млес смотрел на волны, тихо накатывающие на берег, и в эти часы ему хотелось, чтобы воспоминания больше никогда не тревожили его. Последнее время он ощущал лишь вселенскую усталость и апатию. Видит Затворник, эту зиму и весну он запомнит навсегда.
Он собственноручно убрал с глаз долой все портреты Кимм в своем доме. В первые дни после ее смерти, лишь только натыкаясь взглядом на ее изображение, Млес чувствовал душевную пустоту, которая поглощала его целиком. Глядя на изображения ее бледного, узкого лица в обрамлении прямых черных волос, он обмирал на своем месте, чувствуя вместе с мучением гложущий страх. Он не мог поверить в произошедшее. Со временем боль утраты лишь притупилась, но Млес предполагал, что это лишь только начало. Кимм больше нет, с ее смерти прошло всего лишь четыре месяца, а он уже не знал, как жить теперь без нее.
Млес моргнул, обведя взглядом вокруг, глядя на многочисленных хрипунов, кружащих вокруг него.
«Ну как, берете меня в свою стаю?»
Он пристально посмотрел вверх, на огромную призрачную в дневном свете сферу Крэммира. Первая луна сейчас казалась не такой большой, как ночью, но и сейчас это было завораживающее зрелище — бледный диск с широким опоясывающим ее кольцом в чистом, пронзительном синем небе с россыпью бледных звезд. Глядя на него Млес вспомнил обряд Священного Суда, когда жрецы церкви Единства произнесли над телом усопшей Двадцать Пять Откровений, по которым был вынесен приговор: душа Кимм заслуживает упокоения в Призрачном Чертоге. Не опуская головы, он вновь сомкнул веки, представляя звездное ночное небо, и длинную тощую тень Собирателя душ, уводящего за собой Кимм к Крэммиру.
К тихому плеску волн и гулу океана добавился новый звук. Млес открыл глаза, оглядываясь по сторонам.
Вдоль берега в его сторону бесшумно двигался магический трехколесный экипаж. Его гладкий серебристый корпус ярко блестел в лучах солнца, и питающий камень, заряженный магией корр, пульсировал ядовито-зеленым огнем. Спицы больших колес сверкали на солнце, сливаясь в движении магической машины в единые серебристые диски.
Млес ждал, глядя, как самодвижущийся экипаж приближается и сбавляет ход. Ошибки не было: тот, кто прибыл сюда, искал именно его. Он поднялся со своего места, отряхивая штаны и полы не заправленной рубашки, и птицы прыснули во все стороны. Капсула одноместного магического экипажа приподнялась на своем месте, принимая вертикальное положение при помощи механизмов рамы, и двустворчатая дверь открылась.
Млес с недоумением смотрел на пожилого человека в свободном длиннополом одеянии белого цвета, спустившегося на серый песок. Он не сразу узнал его — князь Эвур, один из бывших работников городской администрации Рихарна.
Млес поклонился, но старый князь, ступая по песку, покачал головой:
— Не стоит кланяться, не стоит…
— Князь Эвур? — голос Млеса охрип после долгого молчания. — Что ты здесь делаешь, почтенный?..
Эвур остановился напротив Млеса, подняв голову и взглянув ему в глаза так спокойно и так проницательно, что Млес замер на своем месте, не в силах отвести взгляд.
И серые, лучистые глаза князя в обрамлении мелких морщин смотрели в душу человеку, стоящему перед ним. Этот человек был небрит, под его глазами пролегли глубокие тени, от него пахло пивом, которое он только что выпил. Эвур был стар, но ему не требовалось много времени, чтобы сделать выводы из того что он видел сейчас. Млес понял это и замялся с ноги на ногу.
Эвур молчал. Он не задавал тех глупых вопросов, какие обычно большинство людей задает в такие моменты. Все и так ясно: друг князя Вела Арказиса, с которым он плечом к плечу бился с иругами во время Четвертой войны двенадцать лет назад, пришел взглянуть на его сына.
— Я знаю, что случилось этой зимой, — наконец, мягко сказал Эвур. — Душа Кимм пребывает на Крэммире, в этом нет никаких сомнений.
— Да, — хрипло произнес Млес, глядя себе под ноги. — Как ты разыскал меня, почтенный?
— Я нашел тебя без особого труда. Твой слуга подсказал, где можно тебя отыскать. Присядем, — сказал князь и опустился на песок прямо там, где и стоял. Млес уселся так, чтобы созерцать океан и оказаться боком к человеку, которого не видел последние два года.
Они молчали, и потревоженные хрипуны мало-помалу вновь начали кружить вокруг людей на песчаном холме, на этот раз выдерживая более значительную дистанцию. Эвур не спешил продолжать разговор, молча глядя на волны и огромный диск Крэммира.
— Люблю океан, — наконец, заговорил князь, указав узловатым пальцем на волны. — В нем кроется первозданная сила и немало тайн. Эти волны накатывали на этот берег задолго до того, как первые люди высадились на Энкарамине, задолго до того, как были основаны Пятнадцать Соединенных Царств на Дэтейгу.
— Простая вода — нечто большее, — сказал Млес.
— Этой фразой начинается Синяя Книга Сэлитиэм, если я не ошибаюсь?.. Поговаривают, богиня воды скрывается, подобно Затворнику. Жаль, что ее культ угас.
— Многие все равно верят в ее силу.
— Да, это так. Люди приносят воду к священным бассейнам в церквях. Океан… Это красивое место. Хорошо, что ты приходишь сюда.
— Ночью здесь тоже красиво.
— Как поживает твоя дочурка?
Млес с болью вспомнил о Пэйлем. Он навестил свою дочь в магической Академии спустя некоторое время после смерти Кимм. Сам Млес плохо помнил свою поездку, так как пил, много и страшно.
— Хорошо. Я… я так и не сказал ей, что ее мамы больше нет.
— Сколько ей, пять лет?
— Шесть, — глухо поправил Млес, слепо глядя перед собой.
— Ты поступил правильно, — сказал Эвур. — Девочка слишком мала, сейчас она одна и далеко от дома и отца. Не нужно причинять ей боль.
Млес коротко кивнул.
— Я не задержу тебя, есть дела, да и тебе, я думаю, не слишком нужна моя компания. Сейчас у меня к тебе только три вопроса, и вот первый из них: как долго ты будешь продолжать? — Эвур указал взглядом на кувшин.
«Пока не упьюсь до смерти».
Это был бы плохой ответ. Но именно он сейчас был на уме у Млеса. И он сам не мог понять, действительно ли он хочет этого. Упиться насмерть — скверная смерть… но это было правдой. Млес только сейчас понял это, чего именно бессознательно добивается, каждый раз приходя сюда.
Млес пожал плечами, глядя на песок перед собой. Это было честным признанием.
