— Тогда почему ты решил зайти сюда именно сегодня?

Ее голубые глаза пытливо смотрели на него.

— В моей жизни с недавних пор многое круто изменилось, почтенная. Собиратель душ забрал одну… — Млес закрыл глаза и сглотнул, хотя во рту было сухо. Его подбородок дрожал.

— Собиратель… увел с этой земли душу одного очень важного мне человека. Бог смерти порой творит чудеса, почтенная. Он заставляет по-новому взглянуть на жизнь тех, кто еще видит светило-Кану над своей головой.

Исфер молчала, явно заинтересованная словами Млеса. Он так же молчал, глядя себе под ноги и ожидая вердикта, как арестованный ждет приговора.

— Как твое имя?

— Млес Арказис, почтенная.

— Ты вольнонаемник, Млес, но твоя фамилия говорит о том, что твой род принадлежит аристократии.

— Когда-то принадлежал.

— Понятно, — она кивнула, неотрывно глядя на него так, как если бы видела впервые. — Это все Четвертая война с Союзом родов иругами. Она была похожа на камень, упавший с тихие спокойные воды и породивший круги на ее поверхности — ты тоже пострадал от этих губительных волн.

— Да, почтенная. Война коснулась каждого из нас.

— Мне кажется, твой род был достоин процветания. В любом случае, твои слова звучат убедительно, — без тени сомнения сказала Исфер, коротко кивнув ему.

— Благодарю, почтенная, — Млес вновь коротко поклонился, чувствуя, как напряжение внутри него достигло предела. Эта женщина производила странное впечатление, и только теперь он понимал, как он боится ее.

«Неужели все?»

Исфер выразительно повела бровью, стрельнув взглядом на пол перед собой. Млес не сразу понял, чего она хочет, и поспешно преклонил колено:

— Прости, почтенная.

Исфер раскинула руки в стороны, глядя на него сверху вниз, почти весело и задорно выговаривая слова древнего благословения:

— Ступай, живи, работай. Будь достойным.

— Храни тебя Затворник, почтенная, — Млес поднялся, чувствуя, как его трясет в мелком ознобе.

— Пусть Собиратель повременит с приходом за тобой, — она отвернулась, зашагав к выходу из зала.

— Затворник присмотрит за твоей дорогой, почтенная, — глухо выговорил Млес ей во след.

Когда она ушла, он еще долгое время не мог заставить себя сдвинутся с места. Да, в этой женщине была потаенная сила, и это было нечто большим, чем просто магия. Она умела говорить, ее сила заключалась в ее словах, в том, что она вкладывала в них. Это было непонятно Млесу и пугало его.

Он опомнился, вспомнив, что его ждет князь Эвур и что ему предстоит дорога. На ватных ногах Млес отправился к выходу из церкви, чувствуя, как внутри него медленно угасают страх и волнение, пробудившиеся во время разговора с этой странной женщиной.

Млес неспешно вышел на ступени церкви, задумчиво глядя только лишь перед собой. Спустившись вниз он и сам не заметил, как оказался рядом с юродивым. Глядя себе под ноги и бросив в подставленную кружку пару монет, Млес зашагал прочь от храма. На площади больше не было видно всадников в бежевых и золотых доспехах, и Млес думал, что это было к лучшему. Эта неожиданная встреча и разговор с Судьей Золотого Круга были более чем неприятными, но сам Млес так и не смог объяснить, что вызвало в нем такой страх перед этой Исфер. Их разговор был прост и непримечателен с первого взгляда, но скверный осадок оставался, и Млес понимал причину его возникновения. Он проболтался о Пэйлем. Зачем он сказал о ней княгине, возглавляющей небольшую шайку самых опасных людей в империи?

«Скверное начало для дальней дороги», подумал Млес, забираясь в седло флана. После такой беседы по душам у кого угодно возникнет дурное предчувствие, и Млес подумал о том, что теперь еще нескоро позабудет об этой встрече.

«Она все видит. Этот жар и свет, которые источает ее глаз, не ведают пощады даже к служителям богини. Ведь все мы грешны и нечисты перед ее ликом»…

Сидящий на скале Ман-Рур смотрел как восходит всевидящее око Кэрэ-Орены.

Восход священного глаза в Красной пустыне был необычным и вовсе не таким, каким он бывал в северных широтах. Еще только-только появившись на горизонте, он не ослеплял — мутная багровая дымка из пыли и песка, стоящая на горизонте так высоко, что порой сливалось с низкими тучами на небе, превращала восходящее солнце в мутное щербатое пятно. Эта плотная завеса спасала глаза от ослепляющих лучей, давая всем живым существам на поверхности последние минуты, чтобы насладиться ночной прохладной и расступающимися сумерками. Ведь после того, как око богини поднимется выше, оно щедро плеснет светом, который заставит всех обитателей Красной пустыни либо убраться под землю чтобы пережить полуденную жару, либо умереть под этими беспощадными лучами.

Ссутулившийся Ман-Рур, облаченный лишь набедренную повязку, щурясь на уже пробивающиеся лучи, чувствовал жаркий ветер. Ощущения были приятными, и красные разводы и завитушки на его теле быстро высыхали. Молодой жрец думал, что еще пары минут будет достаточно для того, чтобы краска высохла окончательно, запечатлев на его спине и груди узор в виде символа, необходимого для привлечения удачи.

Встреча со Жрецами и Старшими Воинами, на которой он присутствовал, завершилась, и уже по возвращению в свою келью он обнаружил то, чего так потаенно ждал и одновременно с этим боялся. Над полукруглым входом в пещеру Ман-Рур нашел символ, символизирующий именной греб Старшей Жрицы Мит-Ану. Молодой жрец, знакомый с традициями, понял, что его час пришел. Мистерия Удовольствий вот-вот начнется, и завтра утром он обязан явиться к Старшей Жрице для выполнения своих обязанностей.

Вчера вечером, когда Ман-Рур стоял перед входом в свое жилище и смотрел на этот знак, он впервые за свою жизнь испытал такой сильный потаенный страх и возбуждение одновременно.

«Мистерия Удовольствий. Старшая Жрица и я. Это так соблазнительно и так опасно».

Проснувшись рано утром он действовал решительно, лишь проявляя некоторые колебания в принятии решений и своих действиях. Из тайника в стене своей кельи он достал один из двух маленьких кувшинов с кровью иругами — единственные сбережения, которые можно было уверенно положить на чашу весов вместе с другими драгоценностями — и выбрался наружу. В утреннем сумраке он робко пробежал по холодным пескам под пристальным взглядом часовых в сторону соседнего подземного поселения, где он проплутал некоторое время, вспоминая дорогу. Месяц назад две младших жрицы Кэрэ-Орены склонили его к оргии, продлившейся два дня, и, кажется, обе остались довольны стараниями молодого жреца. Теперь же Ман-Рур посетил одну из них, преподнеся кровь в подарок и рассказав о сложившейся ситуации. Молодая жрица не рассердилась на столь ранний визит, отнесшись к просьбе Ман-Рура с пониманием, и спустя час молодой жрец был покрыт изящными красными узорами, которые должны были произвести на Мит-Ану благоприятное впечатление. Сидя на камне, Ман-Рур вспоминал тихий смех молодой иругами и ее прикосновения кистью к своей коже, и ежился, тряся головой.

«Пора».

Молодой жрец поднялся на ноги, потянувшись и зажмуриваясь от удовольствия. Возможно, сегодняшний день будет последним в его жизни.

«Да, может быть. Но с другой стороны, разве я когда-нибудь был неудачлив в обращении с женщинами?»

Если бы так, то первая же неудача привлекла за собой как минимум множество проблем, а Ман-Рур до сих пор их успешно избегал. Он видел и слышал как быстро губят себя другие молодые иругами, не столь осторожные и внимательные к своим словам и поступкам, и он считал себя удачливым. Удачу молодого жреца признавали и многие другие.

Но все равно ему сейчас было страшно. Ман-Рур понимал природу этого страха, и был готов побороть его, поразив одним ударом. Он спрыгнул со скалы и посмотрел на угловатую усеченную пирамиду из черного камня, виднеющуюся неподалеку. Храмовый комплекс на поверхности это символ сосредоточения власти, знак того, что те, кто проживает внутри, способны без затруднений пережить даже страшную летнюю жару не прячась под землей.