Сердце девушки бешено колотилось, едва не выпрыгивая из груди. Ее дыхание было быстрым и тяжелым, словно она только что пробежала несколько километров.

Отдышавшись, Даша легла обратно, и закрыла глаза. Сильно впечатленная настолько живым сном, девушка старалась запомнить его в мельчайших подробностях, раз, за разом прокручивая его у себя в голове. Но, как она ни старалась, с каждой внутренней "перемоткой" какая-то часть сна все равно растворялась в темном омуте памяти. После чего, в довольно едином ряду сонного повествования, образовывались белые пятна, вытравленные утренним забвением.

И в итоге, как бы сильно Даша ни старалась запомнить все, в памяти остался четким лишь последний фрагмент — когда из ее пальцев вылетали искрящиеся голубые молнии.

Лежа в палатке, Даша обдумывала свое положение. Отношения с графом были безнадежно испорчены. И даже сама девушка не знала, что должно произойти, чтобы она смогла его простить, и снова общаться с ним. Пусть и не так доверительно, но хотя бы просто по приятельски.

При этом уйти из лагеря, и продолжить свое путешествие самостоятельно Даша тоже не могла, ибо не знала, куда ей идти.

Но все же, перспектива весь день просидеть в палатке, Даше тоже не нравилась. Поэтому, не смотря на сильное нежелание сегодня ни с кем разговаривать, Даша нашла в себе силы выйти наружу.

Оказалось, что солнце встало совсем недавно, и трава была еще мокрой от росы. В густых кронах деревьев щебетали утренние птички. В дымящем костре теплился маленький огонек.

Не смотря на то, что палатки были все еще разбиты, лагерь был практически пуст. Воины, во главе с графом, все еще не вернулись с охоты. Кроме Даши в лагере осталось всего четыре человека. Ими были три воина, которых вчера помяли оборотни, и охотник — Луи, которого оставили присматривать за лагерем.

В лагере все спали, в том числе и дежуривший Луи. Подложив руки себе под голову, он мирно храпел возле догорающего костра. Его железный шлем лежал рядом с ним, на земле. Короткие черные волосы были растрепанны. Простые и добрые черты лица были красивы и мужественны. Густая черная щетина подчеркивала сильные скулы. И, хотя он был не на много старше Даши, весь его подтянутый облик выдавал в нем сильного и опытного воина. Даже во сне он выглядел очень уставшим. Не желая его будить, Даша тихо села на бревнышко, возле костра.

Костер дымил, и пламя его погасло. Остались только большие раскаленные угли, от которых шел сильный жар. Благодаря жару, едва подернувшихся белым пеплом, углей, это влажное, промозглое утро, для замерзшей под тонким одеялом Даши, стало намного теплее, и уютнее.

Сидя у костра и любуясь гаснущими, словно утренние звезды, угольками, девушка обдумывала свой сон. И вдруг, в ее живой и трепетной памяти, всколыхнулись сильные воспоминания о вчерашнем вечере.

Мгновенно, душа девушки, снова наполнилась гневной обидой на властного графа. Ее руки невольно сжались в кулаки. Молодой красавице было очень обидно сознавать, что, Фернан видит в ней не верного друга, а лишь любовную утеху.

Но, подумав, Даша расслабила кулаки. Не смотря на обиду, она была достаточно взрослой и разумной девушкой, чтобы осознавать, что, вне зависимости от поступка графа, она первая поцеловала его. Она сама позволила ему относиться к себе как к женщине. Но то, что Даша позволила себе открыть свои чувства перед графом, ни сколько не умаляет его ответственность за то, как он в итоге поступил.

Погруженная в свои мысли Даша не заметила, как спящий рядом с костром Луи проснулся.

— О, уже утро. — Неожиданно и сонно промямлил он, немного напугав девушку.

— Доброе утро, Луи.

— И тебе доброе утро. — Он потянулся и сел. — А граф, и остальные, разве, еще не вернулись?

— Нет, все еще блуждают по лесу.

— Что-то долго они. Как бы чего не случилось. — Голос, и тревожное лицо молодого воина выражали обеспокоенность.

Даша же, будучи оскорбленной, в самых лучших чувствах, не выказала ни малейшего волнения за графа Делакруа. Но, даже не смотря на это, печальное выражение лица Луи, его не поддельная обеспокоенность судьбой отряда, поселила в Дашиной душе крохотный червячок сомнений, в непоколебимости ее обиды на Фернана.

— Да, пускай ходят, ничего с ними не случится. — С напускным безразличием в голосе, сказала она. — Там же всего один оборотень, а вы вчера четверых убили. Как нибудь справятся.

Почесав колючую щетину на щеке, Луи посмотрел на Дашу удивленным и подозрительным взглядом.

— Еще вчера ты себе места не находила, когда граф был в лесу, а сейчас тебе уже все равно?

Дашу слегка смутила такая формулировка вопроса. Она не знала, как на него лучше ответить. Но тут перед ней встал новый вопрос — откуда Луи знал, что она волновалась за графа, ведь его тоже не было в лагере.

— Да не волновалась я. — Не придумав ничего лучше, ответила Даша. — А откуда ты об этом знаешь? Тебя же здесь не было!

— Мне Эллар рассказал, он вчера здесь оставался. — Покопавшись в памяти, Даша вспомнила, что Элларом зовут старого рыцаря.

— А что он еще сказал? — Луи хмыкнул.

— Говорил, что ты графу понравилась. Но это и без Эллара видно.

— Мало ли кто ему понравился, этому вашему графу! — Сказала Даша, обижено надув, покрасневшие от смущения щечки.

— Ишь ты, какая недотрога нашлась. Да в моей деревне, чтобы приглянуться такому графу, как Делакруа, любая девчонка душу продать готова. А ты еще кичевряжешься!

— Ну и дуры они, раз готовы продать душу, ради внимания такого грубого, эгоистичного сластолюбца, и хвастливого зазнайки!

Луи уже было, открыл рот, чтобы продолжить спор, но осекся. Его огненный взгляд, взгляд полный праведного гнева, вдруг потух. И сменился разочарованным и грустным взглядом, полным сочувствия и понимания.

— А-а-а-а… — Тихо протянул Луи. — Граф Делакруа обидел тебя. И когда он только успел?

— Он грубый и невоспитанный мужлан! — Обижено воскликнула Даша.

— Да, — согласился Луи — он часто бывает очень вспыльчив. Но потом быстро отходит. Если ты ему действительно нравишься, то он, потом, перед тобой извинится, и попытается, как ни будь загладить вину. Вот перед нами он никогда не извиняется, даже если ударит. Но, если он не попросит прощения даже у тебя, то это значит…

Дальше Луи пустился в пространные рассуждения о графе и его нелегком характере, но Даша не слушала его. На девушку снова нахлынули тяжелые воспоминания о вчерашнем вечере, и тяжелых неразборчивых снах. Все эти мысли, бурным потоком захлестнули разум молодой девушки.

Внезапно Даша, каждой клеточкой своей идеальной гладкой кожи, почувствовала колоссальное напряжение вокруг себя. Словно она надела синтетический свитер, и синтетический новогодний елочный "дождь" тянется к ней своими блестящими усиками, чтобы ужалить статическим электричеством.

Даше почудилось, будто она слышит неясное потрескивание возле себя. Постепенно Луи затих, и Даша поняла, что эти звуки ей вовсе не мерещатся.

Оторвав задумчивый взгляд от своего кроссовка, Даша посмотрела на Луи, не понимая, почему он вдруг перестал утешать ее забавными фразами.

Вдруг замолчавший воин, Вов се глаза смотрел на дымящееся кострище перед собой. Ничего, не понимая, Даша посмотрела туда же, и не поверила своим глазам.

Уже сильно побелевшие от пепла, но все еще жаркие угли, с сухим треском подпрыгивали в воздух, словно попкорн на сковороде, и взрывались, оставляя после себя маленькие пепельные облачка.

— Ты не говорила, что владеешь магией. — Не отрывая глаз от зрелища, сказал Луи.

— А я и не владею ни какой магией. — Удивленно ответила Даша.

— А это тогда, что такое?

— Я не знаю.

Угли стали трещать еще громче, в них снова начал разгораться огонь. Вскоре, в оранжевом пламени начали мерцать и искриться тонкие голубые молнии. Их становилось все больше, и их чистый голубой цвет мерцал все ярче. Опасаясь этого непонятного явления, Луи отошел от костра.