Конечно, нашлись те, кто донёс ливонцам об усилении Новгорода, о возвращении его славного князя. Вскоре пришло известие, что те не слишком обеспокоились, мол, сказали:
— Пойдём и победим Александра и возьмём его руками.
Князь, услышав про такое, усмехнулся и, перекрестившись на купола Софии, попросил:
— Боже, рассуди спор мой с этим высокомерным народом.
Настал час, когда пришла пора выступать. Шли на Копорье, только об этом не кричали. Снова встали на берегу расшивы, готовые принять пешую рать, туда же погрузили и всё оружие конников, оставив только самое необходимое. На расшивы закатили и несколько потоков, чтобы бить каменные стены крепостей. Дружинники шутили:
— Никак снова свей на Неве стоят? А мы готовы их ещё раз бить, больно драпают хорошо!
От Копорья до Новгорода не так далеко по прямой, но это если прямо через непроходимые леса и непролазные болота. Можно по наезженным дорогам, но опять же зимой. Ждать зимы некогда, немцы подготовятся, к Копорью подойдёт помощь из Риги, тогда не взять. И князь решил идти в обход через Тосну, но так, чтоб никто не понял, куда идёт.
Копорье немцы взяли в прошлом году, князя в Новгороде не было, да если б и был, всё равно бояре шагу ступить не давали, сидел в Городище как на привязи, пока татары Торжок жгли. Ливонцы сначала одним броском захватили Водскую пятину Новгорода, потом через реку Нарову небольшое укреплённое Копорье. На очень хорошем месте стояло селение, близ залива, на перепутье важных дорог, и место высокое, выше всей округи. Немцы нашли самую высокую гору и, согнав местных жителей, быстро построили каменную крепость.
Оттуда сразу начали воевать округу. Скоро оказались захваченными даже Тесово и берега Луги. До Новгорода оставался один дневной конный переход. Потому, когда князь вдруг увёл дружину и ополчение по Волхову, его замысла не понял никто. Не Ладогу же из пороков громить? А князь беспрепятственно провёл своё войско по Волхову мимо Ладоги в Нево, оттуда Невой до Тосны. Дорога знакомая, год назад плавали. Но дальше к порогам не пошли, вдруг свернули по Тосне к верховьям и шли, сколько было можно. А потом снялись с расшив и направились лесом. Здесь болот уже почти не было, дорогу знали, потому под самое Копорье вышли быстро. Когда на дороге к крепости вдруг показались новгородские конные отряды, рыцари потеряли дар речи, но успели уйти и спрятаться за её стенами.
По обе стороны выстроенной меньше года назад крепостной стены стояли люди и думали. Немцы внутри высчитывали, как скоро придёт помощь от Риги, прикидывая, хватит ли провизии или надо экономить. А под стенами русичи думали, как сокрушить эту крепость.
Воевода Миша Новгородец смотрел на каменные стены и пытался понять, на что рассчитывает князь Александр Ярославич. Это не деревянный тын, какой пороки пробьют враз, крепость из камня. Пока они станут пробивать, за несколько дней из Риги придёт помощь рыцарям, вот тогда будет тяжело! А у пороков уже возились новгородцы. Миша услышал, как наставляет их Невский:
— Пороки не сдвигать и на пядь, бить и бить в одно место. Чем лучше будете попадать, тем скорее всё закончится.
— Княже, — не выдержал воевода, — да ведь стены каменные!
— Ну и что? Камень тот в прошлом году кладен, ещё и года нет, не укрепилась крепость-то. Не связались камни меж собой. Потому, если бить в одно место, а ещё лучше по скрепке каменной, то вывалится.
Князь перекрестился:
— Ну, с Богом! Давай!
Первый камень полетел в стену. Та как стояла, так и стоять осталась, только мелкие осколки полетели в стороны.
— Хорошо, — удовлетворённо кивнул князь Александр. — Вот так и бить без передыху. Одни устанут, пусть другие встают. Камня вокруг много, ровнять его не старайтесь, только не давать рыцарям покоя за стенами ни днём, ни ночью!
В прошлые ночи из кустов, что за крепостной стеной, доносились соловьиные трели, а теперь совсем другое. Герман пытался заснуть и не мог. Решил, что надо вспомнить что-нибудь хорошее, иначе, промаявшись вот так всю ночь, к утру он будет невыспавшимся и злым. За неумение спать в любых условиях Германа часто ругали, он и ночевал не со всеми вместе. Видите ли, швед Ларсен храпит, а Ульрих стонет и зовёт свою Матильду, чтоб почесала спину! Ну и пусть зовёт, если мешает, то почеши, он перевернётся на другой бок и заснёт. Герман возражал, что Ульрих, может, и заснёт, а вот он сам нет. Для хорошего сна нужно хорошее ложе и тишина.
— А женщина?! — утробно хохотал Ульрих. Он любую речь сводил на женщин. Но Герман сомневался, что этот боров получает хоть какое-то наслаждение даже от самого процесса, не говоря уже об ухаживании. Между ними однажды чуть не возникла большая ссора. Это из-за маленькой Бригитты, что разносила пиво в таверне Риги. Девочка была хороша, крепкая, как репка, с маленькими ножками и маленькой грудью. Ульрих, привыкший прибирать к рукам любую юбку, появившуюся рядом, тут же пустил в ход свои лапы. Девица споро увернулась и легонько стукнула его по голове пустым подносом. В другой руке у неё были целых четыре пустых кружки. То, как держала Бригитта кружки, не оставляло сомнений, что и они опустятся на голову приставалы. Но Ульрих был достаточно сообразительным, он попросту перехватил руку девчонки и тут же сцапал её за талию. На помощь к дочери бросился отец, но сладить с огромным пьяным Ульрихом было не так легко. Хозяин таверны кликнул вышибал, дюжие молодцы показались из-за двери, ведущей во внутренние комнаты, закатывая по ходу рукава. Герман понял, что сейчас будут бить, причём не только Ульриха, но и его тоже, сам отцепил приятеля от девчонки и потащил к выходу, убеждая, что девушка этого не стоит. Тот сопротивлялся:
— Стоит! Я знаю, что стоит! Я люблю таких, крепких и сладких! Не мешай мне!
Их всё-таки вышвырнули из таверны, но не слишком рьяно. А на следующий день Герман застал Бригитту вместе с Ульрихом прямо в его каморке! Здесь она совсем не сопротивлялась, даже мурлыкала от удовольствия. Ульрих махнул рукой, приглашая и Германа присоединиться. Того чуть не вывернуло; лезть к толстому, покрытому чёрной шерстью на груди и спине Ульриху было омерзительно. Когда он позже нелестно отозвался о Бригитте, мол, лезет в постель к кому попало, то едва не поплатился парой зубов. С тех пор Ульрих точно искал случай, чтобы попросту убить Германа.
Герман и Ульрих родственники и очень похожи своим положением. Они не последние в списке рыцарей ордена, но и даже не сотые, они предпоследние. На хорошие доспехи не было средств, но Герман умудрился скопить, отказывая себе во всём, а Ульриху повезло. Он пообещал жениться на дочери мясника из Риги, но только после того, как заслужит признание магистра ордена и захватит в бою большую добычу. Вряд ли мясник поверил пройдохе, но его дочь уж очень хотела быть женой видного рыцаря, и будущий тесть дал Ульриху денег на доспехи. Начинающий рыцарь больше занимался женщинами, чем боевой учёбой, и ему грозило простое изгнание. Для себя Герман решил, что сделает всё, чтобы стать настоящим рыцарем, добыть в бою славу и достаточные средства к существованию. Он даже завёл себе оруженосца, рыжего бездельника и попрошайку, вечно заспанного и всклокоченного, от которого толку не больше чем от колоды в углу двора, оставшейся от предыдущего хозяина. Всё равно они, конечно, проигрывают против многих, их даже отправили подальше с глаз магистра сюда, в крепость, которую русы успешно разрушают.
Бух! Бух! Бух! И так весь вечер и всю ночь. Эти русы не спят, что ли? У Германа уже трещала голова, а их, как они там зовут? пороки? всё били, били и били, не давая не просто заснуть, но и подумать о чём-то спокойно. Герман ворочался, засовывал голову под большое количество всякой рухляди, но от ударов содрогалась не только стена, казалось, сама гора, на которой стоит крепость, и та ходуном ходила. Часть камней летела в ворота, если так пойдёт, то к утру и от ворот ничего не останется. С другой стороны камни точно попадали по одному и тому же месту стены, там появилась трещина. А помощь за день вряд ли прибудет.
