— На ноги встанешь, приходи ко мне в дружину! Я таких стойких очень ценю. Побольше бы таких, так никакой швед или немец не страшен.

Сзади отозвался Миша новгородец:

— У нас, князь, таких много! Только кликни, вся Русь стеной встанет.

В небольшое оконце горницы едва пробивается утренний свет. Молодая княгиня не спала всю ночь, так и простояла у окна. Это уже не первая её беспокойная ночь. Прошла седмица, как ушло войско с молодым князем во главе по Волхову навстречу шведам. Где они? Как там князь Александр?

До самой середины дня княгиня Александра, которой при крещении православный священник дал имя Прасковья, беспокойно мерила шагами переходы терема и свою горницу. А потом вдруг выбежала на крыльцо, уставилась в сторону Варяжского моря, прижав стиснутые руки к груди. И сколько ни окликали её слуги, сколько ни звали в терем, не оборачивалась. Глаза не отрывались от дали, в которой ничего не было, точно молили о чём-то. Александра действительно молилась, горячо и страстно:

— Боже, помоги князю Александру и всем русичам, помоги! Святая заступница, поддержи моего мужа и других мужей! Заступись за них!

Молодая княгиня готова была на крыльях лететь к месту боя, чтобы заслонить собой от возможной опасности любимого, уберечь от беды. Она не знала, что и среди русичей нашёлся такой, а в бою князь сам со всем справился.

К вечеру княгиня успокоилась, руки опустила, но не обречённо, а как-то довольно. Посмотрела на всех ясными, блестящими глазами и объявила:

— Одержали наши победу! Верю в то!

— Откуда? — кинулись к ней ближние боярыни.

Александра качала головой:

— Не знаю, но чувствую.

По Новгороду тут же разнеслось: княгиня почуяла победу своего мужа над свеями! Женщины первыми подхватили эту весть, они свято верили сердцу Александры. Видно же, что любит мужа, а уж как переживала последние дни, как маялась сердечная! Оттого сразу приняли весть от княгини, как непреложную.

В другом тереме, теперь уже боярском, тоже почуяли, да только не победу, а поражение. Боярин Колба, тайно посылавший своего гонца прямиком к свеям, чтоб предупредить о походе князя Александра Ярославича, его возвращения не ждал, но тоже сердцем чуял, что не смог Голяк дойти. Колба не знал, что тайный гонец попал в руки ижоре. Им бы просто поймать да вытрясти, от кого шёл да зачем, но ижорцы решили сначала посмотреть за чужаком.

Ни князь, никто другой так и не узнали о предательстве боярина, но это мало что изменило, ведь Александр Ярославич возвращался домой после яркой победы над проклятыми шведами!

ВОЗВРАЩЕНИЕ

неки шли обратно в море, пока проходили острова в устье Невы, сильно опасались, чтобы русы ещё и там не устроили какую засаду. Произошедшее казалось дурным сном, кошмаром наяву. Какие-то русы побили сильнейшее войско, как младенцев! Биргер ранен их князем! Ульф Фаси метался, не зная, что теперь делать.

Со шнеков датчан прибыл человек от Кнута с заявлением, что те возвращаются домой. Явно тянули в сторону и суда с финнами. Оставались сами шведы и норвежцы. Как поступит Мельнирн?

Биргер лежал, скрипя зубами от сильной боли. Пробитая щека всё время кровоточила, если кровь не остановить, то Биргер может попросту умереть, как самый глупый раб! Вокруг него хлопотал лекарь, без конца прикладывая измельчённые травы. Немного помогало, но стоило кровотечению затихнуть, как Биргер открывал рот, чтобы что-то сказать, и всё начиналось снова.

— Мой конунг, фы должен молчат!.. Кашдый фаш слов будет снова фызыфать кров! — Лекарь с перепугу, казалось, забыл нормальный язык. Он и так говорил по-шведски с сильным акцентом, а теперь коверкал слова неимоверно. Но все понимали, о чём идёт речь. Биргер не давал ране побыть в спокойном состоянии.

Стоявшие рядом конунги мрачно переговаривались, обсуждая происшедшее и ранение Биргера. Все сходились в том, что попасть в узкую прорезь забрала без чародейства невозможно. Бедолага уже обрадовался такому решению, это оправдывало его нелепое ранение от князя русов, но всё испортил тот же противный Мельнирн. И чего его принесло на шведский шнек? Биргер подозревал, что явился полюбоваться на мучения соперника. Услышав объяснение ранения не иначе, как колдовством, норвежец злорадно усмехнулся:

— Или большим умением князя русов, против которого достойный Биргер не смог устоять!

Это тоже было правдой, уж очень ловко русский князь сначала отбил смертельный удар Биргера, который обычно не оставлял сопернику ни малейшего шанса на выживание. Биргер снова заскрипел зубами, а лекарь кинулся прикладывать очередную порцию снадобья:

— Фы должен молчать! Только молчать, прошу фас!

Он так замахал руками на присутствующих, что конунги поспешно убрались прочь. Надо сказать, с заметным облегчением. Мало кому хотелось стоять, глядя на мучившегося Биргера, и выражать сочувствие человеку, которому обычно завидовали и которого попросту боялись. Немного погодя к Биргеру пришёл Ульф Фаси, сел рядом, потом сокрушённо объявил:

— Уходим! Датчане ушли сами, Мельнирн заявил, что с нами больше не пойдёт. Мол, мы сначала боимся каждого куста, а потом драпаем так, что ветер не догонит.

Это была неправда, с берега первыми постарались удрать на суда совсем не шведы, а тот же Мельнирн со своими. Они первыми же и отошли на середину реки. Кроме того, если бы прислушались к беспокойству Биргера, то такой беды не случилось бы. Но Биргер не привык жалеть о том, что произошло, сейчас его интересовало одно — не пойдёт ли Мельнирн на Гардарику сам? Его беспокойство без слов понял Ульф, в ответ на вопросительный взгляд раненого он отрицательно покачал головой:

— Норвежцы тоже уходят. Может, вернутся потом, но явно не сейчас. Уже поняли, что пороги запросто не пройти, до осени не сунутся.

Биргер всё же потерял слишком много крови, он лежал бледный, едва дыша. Лекарь попросил Ульфа:

— Дайте ему отдохнуть, пусть поспит...

Шнеки членов неудавшегося похода на земли Гардарики разворачивались, чтобы взять курс к своим берегам. Огромное войско под шведским флагом уносило ноги от русских берегов, будучи разбитыми в прах совсем небольшой дружиной русского князя.

Княгиня Александра всё так же каждую минуту выходила на высокое крыльцо и смотрела вдаль, но теперь уже светлым взглядом. Она ждала мужа, будучи твёрдо уверенной в его победе над врагом.

На другом конце Варяжского моря другая женщина также не находила себе места. Жена Биргера, сестра короля Швеции, Ингеборга тоже ждала мужа из похода. Она не была столь молода, как княгиня, совсем не любила мужа, но переживала от того не меньше.

Ингеборга и сама не могла понять, чего боится. На Гардарику ушли многие и многие шведы, к ним присоединились даже заклятые противники норвежцы, пошли и датчане. Много вооружённых рыцарей против одного новгородского князя, да ещё и, как говорят, очень молодого. Сам Биргер опытный воин, и он очень осторожен, чего же бояться? Но она боялась.

Прежде всего за себя и своих детей. Если только с Биргером что-нибудь случится и он не вернётся из похода, то Ингеборгу ждут тяжёлые времена. Сразу найдётся немало тех, кто постарается отодвинуть сестру короля от него подальше. А Эрик так слаб! Если бы не его зять, державший Швецию твёрдой рукой, то неизвестно, что было бы. Норвежский Хакон только и ждёт, чтобы ударить и присоединить их земли к своей Норвегии. Но пока рядом с Эриком его Биргер, никто не тронет.

Ингеборга нервно мерила шагами большой зал, у камина которого часто сидели слабый король Швеции Эрик Эриксон по прозвищу Картавый и его сильный зять, муж сестры Ингеборги, богатейший землевладелец королевства Биргер. Летом камин не топят, а узкие окна пропускают мало света, потому в зале сумрачно и несколько промозгло, несмотря на яркое солнышко снаружи. Сестра короля остановилась перед пустым камином, немного постояла и вдруг крикнула слугам, чтобы подали лошадей. Ингеборга решила ехать к брату, не может быть, чтобы у него не было никаких новостей от зятя! Должны же они как-то сообщаться друг с дружкой?