— Княжич, ты куда? Рано ещё, — раздался сзади голос боярина.
— Как... рано? — растерянно оглянулся на него Александр.
Фёдор Данилович улыбнулся в усы, показал мальчику на полупустой двор:
— Да ведь только светает. Князь и то сейчас встал. Пока соберётся, поест да дружину соберёт... Пойдём, и ты всё успеешь...
— Так, он не уехал? — с надеждой в голосе уточнил Александр.
— Конечно, нет, — успокоил его боярин. — Пойдём, матушка кличет к завтраку.
В малой трапезной старший брат уже со смехом рассказывал отцу, как Александр чуть не в исподнем выскочил на крыльцо, боясь, чтоб его не забыли. Ярослав Всеволодович строго глянул на старшего сына, потом с доброй улыбкой на вошедшего с боярином младшего. Вот кто рвётся к дружине, вот из кого хороший князь будет! Мал совсем, только-только семь исполнилось, но от коня не отходит, мечом владеет лучше многих, кто его старше. И грамотен, и толков, без ума в драку не лезет. Хороший сын растёт у князя!
— Александр, как ты мог подумать, что я тебя с собой не возьму? Без вас с Фёдором и не мыслил со двора двинуться. Поди поешь, успеешь ещё собраться.
Над Новгородом плыл колокольный звон. Звонили колокола большинства звонниц. Ярослав Всеволодович торжественно въезжал в Великий Новгород. Следом за ним на своих лошадях ехали княжичи: старший сын Фёдор и младший — Александр. Князь Ярослав на вороном коне, красавце, специально для него привезённом от булгар. Фёдор ещё в Переяславле выбрал себе гнедую кобылку, лошадь тоже была хороша — крепкая, сильная и спокойная. А под Александром шёл белый, как снег, жеребец. Боярин-воспитатель боялся, что не совсем объезженный конь может испугаться многолюдства и понести или даже просто не послушать взволнованного донельзя княжича. Потому ехал рядом, зорко приглядывая за своим любимым воспитанником. Щёки и глаза княжича горели, наверное, он мало что понимал в происходящем, но не потому что был ещё мал, просто слишком волновался. Белоснежный жеребец уж на что был с норовом, но словно почувствовал важность момента, вёл себя хорошо, княжича нёс, будто боялся расплескать. Народ вокруг залюбовался, послышались довольные возгласы:
— Глянь, княжич-то вырос как!
— А на коне сидит, точно влитой! И конь белый, красавец!
— Да... этот хороший воин будет, по всему видно!
У Александра перехватило горло, говорили о нём, и как говорили! Боярин Фёдор Данилович довольно улыбался в усы, оценили новгородцы маленького княжича, хорошо оценили!
Подъехали к огромному Софийскому собору. В нём князь принёс клятву Великому Новгороду, обещая править и судить по закону, по «Русской Правде». Город в лице своих епископа, наместника, тысяцкого, сотских и кончанских старост, старых посадников и тысяцких, а также множества бояр эту клятву принял. Голоса князя и остальных гулко разносились под сводами Святой Софии, летели под высокие своды и возвращались обратно небольшим эхом. Всё сверкало и горело, торжественность момента едва не заставила брызнуть слёзы счастья из глаз маленького княжича. Казалось, в мире нет ничего более красивого и важного, чем вот эта отцовская клятва великому городу на верное ему служение. Александр на всю жизнь запомнил и клятву, и слова отца, сказанные после уже дома:
— Князь — верный слуга своим людям! Их властью приглашён, им и служить должен верой и правдой!
Потом ещё был пир, устроенный новгородцами в честь своего нового-старого князя, но Александр этого уже не помнил. Ночью ему снился не бой двух ратей, а огромные, уносившиеся ввысь колонны Софии, гул человеческих голосов под её сводами и торжественное пение певчих в честь какого-то большого праздника, к которому он был причастен. Проснувшись среди ночи, маленький княжич долго лежал с открытыми глазами, тайно вздыхая и клянясь себе тоже стать когда-нибудь таким вот князем, как отец — умным, смелым, красивым, чтоб и его очень любили горожане. Пусть не новгородцы, даже какие-нибудь другие, но чтоб непременно любили.
Знать бы Александру, что он совсем скоро станет на все века самым любимым князем Новгорода, князем, который принесёт городу невиданные победы и воинскую славу!
Княжий двор издавна в Городище. Оно стоит чуть в стороне города, на изгибе речки Малый Волхов. Чтобы до него добраться, надо от Торговой стороны перейти по малому мосту через Жилотуг и пройти вдоль Волхова либо вдоль Малого Волхова. Городище стоит в виду Новгорода, но князь не всякий день бывает там. Его забота — дружина. Княжичи тоже бывают в городе редко, их забота — взрослеть и учиться. Учиться всему: ратному делу, грамоте и ещё обычаям Новгорода. Дело княгини рожать сыновей и воспитывать их в любви и ласке первые три-четыре года. Потом маленьких княжичей берёт себе отец, и какими они вырастут, зависит уже от него и от боярина-кормильца. Лучший пример для княжичей — их собственный отец. Князь Ярослав крепок телом и духом, хороший семьянин и христианин. А боярин Фёдор Данилович вёл своих воспитанников умело и строго, но ласково. Княжичи становились взрослыми быстро, некогда нежиться подле материнского подола.
У княгини Феодосии сначала шли погодки — Федя, потом Саша, потом Андрей, после уже через два года Костя и после Афоня. Когда в Новгород собирались, жена новгородского князя была снова тяжела, повитуха сказала, что будет сын. Княжич и впрямь родился сразу, как переехали. Назвали Даниилом. Погодки Фёдор, Александр и Андрей похожи друг на дружку, как грибы опята на пне. Все трое высокие, стройные, пожалуй, только Саша самый голенастый, его даже иногда дразнят Журавль. И впрямь, ноги длинные, весь узкий, зато уж как хороши умненькие серые глазки, всегда требовательно и строго глядящие из-под не по-детски густых бровей. Но мать и братья знают, что эти глаза могут быть очень лукавыми, если княжич придумал какую каверзу. Уж как попадает ему иногда от воспитателя, боярина Фёдора Даниловича, за баловство, но даже князь на своего второго сына хмурится только для вида. Не смеяться от Сашиных шалостей невозможно. Хитёр княжич, но честен, нашалит, а потом сам же и признается.
Афоня, тот слаб здоровьем, но это не вина княгини, сын родился крепким, да его постигла беда в совсем малом возрасте, попал на глаза нехорошим людям, сглазили. Как ни старались и святой водой кропить, и молитвы день и ночь читали, и к святым местам ездили, ничего не помогло. Видно, так и останется хворым. Костя, тот не хуже старших братьев. Маленький Даня тоже свой норов показал, кажется, крепче него никто за грудь не хватался, когда кормила. Щёчки пухнут от материнского молока, но Феодосия рада, кому, как не матери, выкормить, выпестовать своё дитятко, пока это возможно?
Княгине взгрустнулось: как сложатся их судьбы? Каждой матери хочется, чтоб её сыновья были здоровы и счастливы, удачливы в делах и, конечно, в любви. Но была у Феодосии тайная мечта, ей очень хотелось доченьку. Лучше бы не одну. Любая женщина сначала ждёт сына, а потом, когда сыновей уже много, ей хочется дочь. Княжны тоже от матерей рано уходят, как выйдут замуж, так и поминай как звали, но это всё же рядом дольше, чем сыновья.
По переходу топали быстрые ножки, ясно, старшие княжичи несутся о чём-то рассказать матери и младшему брату Андрюше. Костю и Афоню они ещё не признают достойными внимания, их дело только носы вытирать. И то, Андрею седьмой год пошёл, а Косте всего-то пять исполнилось. Малец!
Дверь в горницу, где княгиня сидела с двумя мальчиками, читая им книгу, распахнулась. Так и есть, на пороге, блестя своими большими серыми глазами, стоял донельзя взволнованный княжич Александр. За ним старший, Фёдор. Но Саша так высок, что брата, пожалуй, ещё чуть и обгонит в росте.
— Мама!.. — от волнения княжич даже не мог договорить, что хотел, до конца, горло перехватило.
Княгиня протянула руки, готовая обнять обоих прибежавших сыновей. У них сегодня большое событие, князь Ярослав Всеволодович взял мальчиков с собой на торжественный въезд в Новгород, они воочию увидели грозное вече. Княжичи бросились в объятья матери. Андрей чуть ревниво смотрел на них, потом оттолкнул руку Александра и тоже подобрался к плечу княгини. Брат всего миг смотрел на него, и было непонятно, рассердится он на такое или, наоборот, расплачется. Не сделал ни того, ни другого. Обнял своей длинной рукой и мать, и Андрея, прижимая к себе обоих. Сердце княгини, успевшей заметить происшедшее, но не успевшей вмешаться, захлестнула волна нежности. Дружны братья, это очень хорошо, нельзя в них зависть чем-то вызывать друг против дружки, зря князь Ярослав не взял с собой Андрюшу, обидно тому.
