Жизнь святого князя Александра Ярославича, прозванного народом Невским, делится на две части. Сначала он ратоборец, князь-воин, не знающий поражений и способный одержать верх над более сильным противником при помощи своего ума и хитрости. Во второй половине — это князь-хозяин, главное дело которого — не допустить разорения подвластных ему земель. Первая более яркая и понятная, вторая — более сложная и тяжёлая.

Но в памяти потомков он остался как князь-воин АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ, одно имя которого внушало страх врагам русских земель, хотя воевал князь за Новгород и Псков. Нам памятны его слова:

КТО К НАМ С МЕЧОМ ПРИДЁТ, ОТ МЕЧА И ПОГИБНЕТ. НА ТОМ СТОИТ И СТОЯТЬ БУДЕТ ЗЕМЛЯ РУССКАЯ!

Можно долго спорить о том, были ли эти две битвы — Невская и Ледовое побоище — или нет. Сейчас модно отвергать всё, что служит славе Русского оружия и самой Руси. Что ж, мода изменчива, на Земле проходят века, и постепенно остаётся только то, что сомнению не подлежит.

Казалось бы, почему споры? Юный князь Александр Ярославич получил в народе прозвище Невский после разгрома армады у Невских порогов. Прозвища просто так не даются, самому себя можно назвать Великим или Первым, а вот Толстым, Храбрым, Картавым или Смелым назовут другие. Как и Невским. Значит, было за что?

Основное возражение, мол, шведские хроники не упоминают об этом походе, и ярлом Биргер стал только в 1248 году, к тому же в 1240-м у него родился сын, значит, Биргер ходить в поход никак не мог. Следовательно, получить ранение в правую бровь от князя Александра тоже, тем более, на каменном изображении Биргера ничего такого нет.

Логика железная и... бесполезная.

Во-первых, к чему шведским хронистам пересказывать то, что сам же Биргер, после смерти Эрика Картавого практически ставший королём при своём малолетнем сыне Вальдемаре, желал бы забыть. Зато второй поход в 1248 году на юг Финляндии, более успешный, запомнился всем... Но ведь был же ледунг 1240 года.

Просто возглавлял ледунг не Биргер, а его двоюродный брат Ульф (или Улоф) Фаси, бывший в то время ярлом у Эрика Картавого. После его смерти в 1248 году Биргер снова отправился во главе нового похода на восток уже в качестве ярла... Ульфа Фаси хронисты вообще не слишком жалуют, словно и не было такого.

Что касается сына, то рожал его не Биргер, а Ингеборга, потому это событие никак не могло держать зятя короля в его имении в Бьельбу. К тому же сын был второй, а вообще ребёнок у Ингеборга третий. Оправдания вроде «в тот год Биргер безвылазно сидел в Стокгольме» совершенно нелепы, потому что Стокгольм был Биргером же и основан... несколько позже! Со Стокгольмом и родами хронисты несколько напутали.

А шрама на каменной маске Биргера действительно нет. Но в 2002 году было вскрыто захоронение основателя Стокгольма и по его останкам восстановлена внешность. Самое примечательное в ней — круглые любопытные глаза и... шрам на правой надбровной дуге!

Шрамы украшают воина? Безусловно, но не все; те, что получены вот так, едва ли. Говорят, викинги не стеснялись своих поражений и не скрывали шрамы, заработанные даже от победившего противника. Но время викингов к XIII веку прошло, ценность побед тоже изменилась, к тому же одно дело получить шрам в тяжёлом бою от такого же викинга (что чаще всего и бывало, они больше дрались между собой, даже брат с братом), и совсем другое — от почти мальчишки, да ещё и русского.

Кстати, сам Биргер был в те годы тоже молод, он родился в 1216 году, и во время битвы на Неве ему едва ли исполнилось двадцать четыре. И всё же князь Александр был против опытного шведа мальчишкой, тому шёл всего девятнадцатый...

По поводу Ледового побоища копий сломано не меньше, чем во время самой битвы. Главное возражение: этого не могло быть, потому что не могло быть никогда.

Нет Вороньего камня на Чудском озере...

Нет залежей железа на его дне...

Нет описаний разгрома в рыцарских хрониках, есть только упоминание о бое...

И вообще, как мог лёд под одними провалиться, а под другими нет?

Самое «веское» возражение — именно отсутствие большого количества металла от утонувших доспехов. Такое переспорить трудно.

Переспорить — да, а вот объяснить легко.

Итак, по пунктам.

Главы Ливонского ордена признавали, что больше половины рыцарей были либо убиты, либо взяты в плен русскими. Лично участвовавший в битве Андреас фон Стриланд, который позже несколько лет возглавлял Орден, признавал князя Александра «самым-самым»... А если хронисты красочно не описали, как обманул молодой князь опытных крестоносцев, то Господь им судья.

Вороний камень существует и сейчас, только уже под водой. Причин здесь несколько: во-первых, уровень воды повысился, во-вторых (и главных), Вороний камень — меловая скала, такие легко разрушаются ветрами и размываются дождём. За семь сотен лет его просто... смыло.

Чтобы ответить на «обвинения» в отсутствии железа на дне и странно ведущего себя льда, достаточно вспомнить саму битву, вернее, построение русских войск.

И в чём только не обвиняют князя Александра! Мол, пригнал мужиков, вооружённых почти дубинами и рогатинами, поставил позади них санный обоз, чтобы не удрали, и попросту задавил несчастных рыцарей крестьянской массой. При этом сам сидел в засаде до тех пор, пока не понял, что бояться уже нечего.

А теперь вспомним, как стояли русские полки. Узкий проход, где справа Вороний камень, слева — крутой берег озера. Казалось бы, нелепей места не выбрать, никому бы в голову не пришло именно здесь расположить войско. А вот Невскому пришло, и в том гениальность его задумки. Поставить хорошо вооружённую конницу позади пеших полков, да ещё и отдать приказ не стоять насмерть — что может быть глупей? Князь сделал всё «не по правилам», всё наоборот. Сделал и победил тех, кого победить было невозможно.

Итак, гениальное построение русских: совсем впереди арбалетчики, чтобы не допустить разведку врага и не позволить ему заранее понять придуманную хитрость. Впереди войска пешие полки, их задача задержать движение мощного клина рыцарской «свиньи», чтобы успели подойти кнехты. Позади ополчения тяжеловооружённая конница, вдоль всего обледеневшего берега сплошные ряды саней. А позади конницы — Сиговица.

Сиговица, по сути, маленький заливчик, в который впадала быстрая речка Желча (она и сейчас есть, хотя не столь стремительна). Вода Желчи не позволяла намерзать толстому льду на озере в этом месте, а уж весной на него и вовсе ступать опасно.

Крестоносцы шли клином, так называемой «свиньёй», когда впереди пять самых сильных, тяжеловооружённых рыцаря, в следующем ряду их уже семь, потом девять... и так далее. За конными рыцарями выстраивалась пехота — кнехты, тоже вооружённые, но уже легко, чтобы иметь возможность бежать. По бокам и сзади кнехтов прикрывали ещё конные, но уже более слабые и, видимо, молодые.

Клин начинал движение медленно, чтобы успевали разогнаться и кнехты, но постепенно ускорял темп. Когда до врага оставалось немного, но достаточно для разгона, всадники отрывались от своих пеших, и мощный клин переходил с лёгкой рыси на галоп. Тяжёлые кони, тяжёлые всадники, грохот железа, топот сотен копыт, кресты на плащах и устрашающие шлемы рыцарей — всё должно было ещё до столкновения привести противника в ужас.

Не привело дважды — русских на Чудском озере и войско Батыя, когда ордынцы тоже с лёгкостью заманили цвет рыцарства в ловушку и в результате битвы отправили в Каракорум десятки мешков, наполненных отрезанными ушами своих врагов.

Обычно клин врезался в ряды противника, рассекал их, как горячий нож масло, проходил насквозь, распадался на левую и правую половины, чтобы, обогнув, ударить уже сзади и со всех сторон. К этому времени подбегали кнехты, и дальше дело техники, оставалось только добивать. Главная ударная сила рыцарского войска — остриё клина, остановить которое было весьма трудно.