Ничего придумывать не пришлось. Едва он ступил к прибрежным кустам, как пришлось тут же прятаться снова. Не медведя и не лося увидел маленький Пелко, водную гладь залива, сколько хватал глаз, покрывали паруса чужих ладей! Это были не торговые ладьи, их ижорцы знали хорошо. На бортах судов с чудно изогнутыми носами в виде морд страшилищ висело множество щитов.

— Ой-ой! — почему-то присел мальчик. Таких ладей он никогда и не видел. Они направлялись вверх по Неве, один за другим втягиваясь в её устье. Пелко и сам не мог понять, почему его так испугали эти ладьи со множеством чужих людей, но малыш медлить не стал, опрометью бросился к дому, теперь уже не выискивая удобную дорогу. Он бежал через лес напрямик, даже забыв о тех местах, по которым ходить летом опасно, можно завязнуть в болотинах. Бог миловал, Пелко примчался в маленькую весь стрелой и сразу бросился к отцу:

— Там... там...

Привыкший к бесконечным выдумкам сына, Арно отмахнулся:

— Отстань, уже никого не обманешь своими говорящими волками...

Сколько ни пытался малыш рассказать, что увидел на берегу, его никто не хотел слушать! Вот когда Пелко понял, как плохо быть вруном, даже по-настоящему важному не поверят. На глаза мальчишки навернулись слёзы отчаянья, ну как же им всем объяснить, что сейчас он не выдумывает?!

Его горькие слёзы заметил дед, подозвал к себе:

— Ну, чего ты плачешь? Обидно, когда не верят? А ты не лги, тогда и вера будет...

Дед у Пелко не простой, он старейшина у ижоры — Пельгусий, тот, чьим словам верят все. Правильно, Пельгусий никогда лишнего не скажет. Пелко завидовал деду, но справиться с собой не мог.

— Я-а... не лгу... сейчас... — Мальчик разрыдался уже в голос. — Там... на берегу чужаки на ладья-а-ах...

Дед повернул его к себе:

— А ну повтори! Где ты видел?!

Пришлось внуку честно рассказать, как решил облегчить себе путь и свернул к берегу, куда запрещали ходить. Там и увидел на воде множество чужих ладей. Из моря Варяжского по Неве идут.

Пельгусий даже не дослушал, но на сей раз не из-за недоверия, внук ещё договаривал последние слова, а дед уже звал к себе одного из крепких ижорцев, Канюшу:

— Послушай, что он говорит. Пойдёшь туда и проверишь, только так, чтобы тебя не заметили. Быстро туда и обратно!

Канюша кивнул и тут же исчез за кустами. Старейшина снова повернулся к внуку:

— А теперь подробно расскажи, что видел и не видели ли тебя.

— Меня нет, — чуть растерялся от такого поворота событий Пелко. — Они далеко от берега были. Но их много.

— Почему ты решил, что это чужаки и не купцы?

Пелко, насколько смог подробно, поведал о неожиданной встрече, о том, как ладьи выглядели, только сколько их, сказать не мог. Во-первых, потому как не умел считать, во-вторых, просто не сообразил это сделать. Он только твердил, что много, очень много.

Оставалось ждать возвращения Канюши. Заметив беспокойство своего старейшины, вокруг собрались все ижорцы, какие были в веси. Пельгусий пересказал слова внука. Нашлись те, кто усомнился в его рассказе, мол, снова врёт, но дед неожиданно встал на защиту мальчика. Пока разговаривали, бегом вернулся Канюша. Парень тяжело дышал не столько из-за быстрого бега, сколько от новости, которую нёс:

— По Неве идут чужие! В большом количестве, пять десятков насчитал, дальше не стал. По ладьям это свей, но не торговые, с войском! Прятаться надо!

Пельгусий повернулся к внуку:

— Спасибо, сынок!

Вокруг раздались одобрительные голоса:

— Молодец, Пелко! Вовремя заметил!

Мальчик действительно помог ижорцам, ведь у Пельгусия был договор с новгородским князем Александром Ярославичем о морском дозоре. Ижорцы постоянно выходили на берег смотреть, не появились ли чужаки, сами при этом стараясь скрываться. Потому и детям было запрещено гулять на берегу. Но сегодня дозор не углядел врагов, если бы не Пелко, могли бы и упустить. Сами ижорцы на лето перемещаются ближе к заливу, располагаясь внутри огромной петли, которую река делает перед впадением в море. На зиму, когда замёрзнут болота, вернутся ближе к реке, названной, как и сам народ, Ижорой. Но уходить придётся, и сейчас если пришли враги, то не до погоды.

Условным звуком позвали обратно всех ушедших в лес.

Собралось всё племя, советоваться. Решили спешно отойти за большое болото, туда не сунутся. Сам Пельгусий долго молчал, потом объявил своё решение: за болото отойти, хотя вряд ли чужаки пришли по их души, разве что случайно заметят. Нет, свей идут на Ладогу. Потому за ними надо внимательно следить, знать о каждом их шаге, не выдавая себя.

Это опытным охотникам привычно. Женщины тут же отправились собираться к переходу, надо было укрыть всё, что не должно достаться врагу, если тот здесь появится. Детишки тоже засуетились, у каждого было своё задание, Пелко вместе со всеми, он своё дело сделал, вовремя заметил врагов и сообщил об этом деду! На мальчика уже не смотрели свысока, он помог Ижоре!

А старейшина ещё раз созвал самых сильных охотников:

— Надо сообщить в Новгород князю о том, что свей с войной пришли.

— Почему в Новгород? Надо в Ладогу, к ней первой подойдут.

Пельгусий покачал головой:

— Ладожанам с такой силой не справиться, а время потеряют. Нет, в Новгород тоже пойдёте, — он повернулся к Самтею и Елифану, — князю Александру всё обскажете. Там сам решит, что делать. А мы станем следить за свеями каждую минуту, куда поплывут.

— Да куда — ясно, только вряд ли они далеко уплывут... — усмехнулся бородатый, крепкий Тарко.

— Это почему же? — подивились многие.

— А ветер им встречный, воду с Ладоги в море гонит. На наших ладьях у самого берега ещё пройти можно, а им на тяжёлых да не зная мелей порогов не пройти.

— А ведь он прав! — хохотнул Пельгусий. — Может, и правда встанут у порогов, а там и наши подоспеют. Поторопитесь, каждый час дорог.

Через несколько минут парни уже исчезли за ближним лесом, а Ижора стала перебираться на новое место. За собой старательно замели все следы, чтобы вражины не смогли обнаружить, что здесь недавно жили люди.

Удалось, потому как шведы действительно обшарили всё побережье перед тем, как впервые бросить якорь возле берега, но людей не обнаружили. Затаившиеся сторожи тоже.

Удалось и успеть отвести небольшие ладьи, стоявшие в устье Ижоры, чтобы их не было видно от Невы.

А кони уносили двух ижорцев всё дальше в Великий Новгород к князю Александру с посланием от старейшины ижоры Пельгусия. Самтей и Елифан очень старались выполнить поручение как можно скорее, помня, что каждый час важен. Они забыли другую науку старейшины: всё делать быстро, но с толком. Слишком торопились, чтобы не попасть в беду.

От невских порогов до Новгорода по прямой не так уж далеко. Одна беда — болота. Если их не знать, то пропадёшь совсем, а если знаешь, то идёшь осторожно. Без дорог, по едва заметным тропинкам и только перед самым Новгородом можно будет пришпорить коня. Перед отъездом они не сообразили посоветоваться со старейшиной, как лучше ехать, и довольно скоро заспорили. Были два пути — до реки Тосно и вдоль неё до самого истока, а потом лесами пройти между несколькими огромными болотами к озеру Тигода и оттуда к Новгороду. Второй, более безопасный, но и более долгий — вдоль самой Невы до Волхова и по нему уже в Новгород. И ладожан предупредить, и они в помощь кого дадут... Парни, не сговариваясь, выбрали первый путь, спорили только о том, как проходить болота. Тосна — река не столько глубокая, сколько извилистая, перебирать следом за ней все повороты слишком долго. Самтей требовал идти прямо, держась солнца, и до самого истока не доходить, спрямить путь. Отговорить друга Елифан не смог, и ижорцы пошли к Тигоде прямым путём.

Богата водой Новгородская земля, слишком много её. Деваться некуда, оттого и стоит болотами, большими и малыми. Из болот вытекают реки и речушки, в болота же впадают. Считать, сколько их пройдено, — скоро собьёшься, нет числа. Сбиться парни не боялись, потому как если и возьмут чуть в сторону, то всё одно — к Волхову выйдут.