– Обалдеть, – я подчерпнула очередную каплю и попробовала снова.

Не молоко – сметана, хотя и жидковатая. Название деревни «Сметанкино» заиграло новыми красками. Расстраивалась лишь об одном: раньше вчитываться в названия деревень и улиц не приходило в голову. И оказывается, зря.

Я брела вдоль берега по направлению течения реки и не могла понять, как переправиться. Ни бревна, ни дощечки – ничего, что могло бы хоть как-то помочь. О мостике, даже маленьком и шатком, уже и не мечтала. Хитрый прищур наконец получил объяснение.

День клонился к закату. Круглый диск палящего солнца стремительно скатывался вниз по небосводу. Зной стихал, а вместе с ним твердел и берег. Чпоканье раздавалось все реже, и речка словно б стала течь медленнее. Жаль, но ждать полного отвердевания не приходится. Я всерьез раздумывала вернуться в деревню, наплевав на враждебность. Уж больно гадко ночевать в кучке киселя.

– Отчего вы грустите, сударыня? – я вздрогнула от скрипучего голоса и стремительно обернулась к лесу.

Навстречу, чеканя шаг, бодро маршировал весьма оригинальный юноша. Стройная, подчеркнуто подтянутая фигура двигалась резко и рвано, точно движения ему давались с трудом. Лицо напоминало застывшую маску и выглядело бы идеально-правильным, кабы не слишком крупный рот. Длинные губы карикатурно перечеркивали правильное лицо. Юноша улыбнулся и опрометчиво обнажил по-лошадиному крупные зубы.

– Бр-р, – я непроизвольно поморщилась, продолжая изучать незнакомца. И приготовилась бежать быстро и долго, но юноша излучал столько любезной доброжелательности, что тревога отступила.

– Я не грущу, я гадаю, – отозвалась я и неторопливо пошла дальше. Подозрительный тип не стоит задержки. А если уж ему нужно, пусть нагонит!

– Могу я осведомиться, о чем? – юноша без труда догнал и подстроился под шаг.

– Можете, – я отвернулась к речке. Закатное солнце разукрасило ее в розовато-бордовые тона. Выглядело это величественно и жутковато одновременно, точно то тут, то там небрежный художник пролил краски, замешанные на крови.

Случайный спутник молчал так долго, что я не выдержала и оглянулась. Кукольная, застывшая улыбка приклеилась к его губам. Все с тем же доброжелательным видом он шагал рядом и, похоже, ждал ответа.

– Мне на ту сторону нужно. Не знаете, где тут мост? – призналась я.

Неудобно ужасно. Придумала себе невесть что, а сказочный гость всего лишь вежлив.

– Мост примерно в километре отсюда, – провожатый смотрел вдаль с таким видом, словно превосходно его видел.

– Так далеко! Это что же, ночью идти? А вдруг тут водится кто… – я, как когти, скрючила пальцы и, понизив голос, прибавила: – Страшный.

Спутника испуг развеселил. Широкая улыбка обнажила язык, отчего я ощутила себя красной шапочкой в постели у волка. Я отодвинулась и тут же пожалела о болтливости.

– Предлагаю переплыть, – юноша спешно скрыл улыбку и потупил взгляд. Руки его лихорадочно дергались, походка сделалась шаткой.

– Я столько не проплыву, – мрачно буркнула я и добавила иронично: – Сударь.

– Плыть буду я, сударыня, – спутник открыто посмотрел в ответ, дернул уголками слишком большого рта, но улыбаться не стал.

– А я?

– А вы держаться. За меня.

Я с сомнением посмотрела на нежданного помощника. Он, конечно, выше ростом, но маскулинностью не отличается. Скорее, худощавый и какой-то высохший.

– Хлипковат ты для этого, – прямо заявила я. – Я, конечно, мало вешу. Даже очень мало. Но ты все равно для лодки слишком тонкий.

Юноша сбился с шага, пару раз моргнул и хлопнул себя по груди:

– Я справлюсь. Вот увидишь.

– Валяй, – кисло произнесла я и остановилась. Ковырнула носком берег и скривилась. – Сметана очень полезна для кожи, да? Охренительно полезна… А чистой воды на той стороне нет?

– Ближе к соседней деревне есть, – отозвался юноша и шагнул в речку. Остановился он, когда белая жижа достигла пояса. Решительно плюхнулся лицом вниз и прикрикнул: – Прошу, сударыня.

– Чего? – я вытаращила глаза и захлопала губами.

– На спину залезайте. Удобно будет.

– Ненормальный, – буркнула я, оглянулась на чернеющий лес, зябко передернула плечами и решительно направилась к импровизированной лодке.

У края берега остановилась, поймала клубочек, стянула сапожки и коротенькие носочки с бахромчатыми кружевами, запихнула их в берестяную котомку, задрала низ сарафана и обмотала вокруг талии. Забраться на спину к юноше удалось не с первого раза. Сметана скользила не хуже масла, а «лодка» раскачивалась от малейшего движения. Наконец это удалось.

– Поплыли, что ль, – пробормотала я, прикидывая, где будет удобно держаться. За талию – неловко, до плеч – не дотянуться. Безвыходное положение.

Уцепилась за перевязь, которую не заметила раньше. Та наискось перечеркивала спину и оказалась достаточно крепкой и широкой, чтобы можно было крепко ухватиться. Вот только, из чего сделано, не ясно. На кожу не похоже, на ткань тем более.

«Да это же дерево», – догадка слишком поразила. Не веря самой себе, осторожно ощупала спину, на которой сидела. Распласталась и кончиками пальцев аккуратно потрогала шею юноши.

В том, что это дерево, сомнений больше не было. Теперь по-другому воспринимались и выточенное лицо, и стройная фигура, и рваные движения. «Буратино, ты ли это? Нашелся, родненький!», – фыркнула я про себя, но спрашивать не рискнула. Вместо этого с хитринкой поинтересовалась:

– Раз уж у нас с вами столь близкие отношения, сударь, – словечко оказалось ужасно прилипчивым, – может, вы представитесь?

Момент определенно не подходящий, но юноша любезно отозвался и даже не удивился вопросу:

– Э-э-э, Тедерик вашим услугам, сударыня.

Не такого ответа я ждала. Но не спросишь же прямо: ты буратино или нет?! Да и не он мне нужен, а золотой ключ из другой, народной сказки. Все тут наперекосяк.

– Динара, – отозвалась я и умолкла. Надежда на прояснение не оправдалась, а приставать с расспросами посреди сказочной реки страшно. А ну как скинет.

Точно отвечая мыслям, «лодка» дернулась и двинулась рывками. Казалось, он силится преодолеть невидимый барьер. Силится и не может. Сметана вокруг забурлила и ощутимо нагрелась.

«Так вот как в сказках глупые девочки попадают в котел к Бабе-яге», – мелькнула непрошеная мысль.

– Что это, Тедерик? – жалобно простонала я.

– Не могу знать, сударыня, – прокряхтел тот.

Нас тащило назад с устрашающей скоростью. Я покрепче вцепилась в твердую спину и оглянулась.

– Рыба! Там рыба?! – мне удалось перекричать нарастающий свист.

Тедерик мотнул головой и удвоил усилия. Я отринула брезгливость, прижалась крепче и присоединилась к гребле.

– Поднажми! – пропыхтела я. – А то этот зубастик нами пообедает.

– Я стараюсь сударыня, – проскрипел он, – но от чудо-кита еще никто не уходил.

В этот миг рука скользнула почему-то скользкому и мягкому. Омерзительно. Я дернулась и с трудом сохранила равновесие. Свет начал меркнуть. Над головой появился полукруглый свод и стремительно приближающиеся острые кинжалы. А потом нас обступила темнота.

– Ты знал? Знал?

Я с силой треснула по бесчувственному спутнику, слезла с него и отдернула сарафан. Под ногами хлюпало. Вокруг пахло так, словно угодили прямиком в выгребную яму. Со всех сторон шуршало, мычало и попискивало.

– Я знал, что где-то он водится. Все знают. Но не знают, где именно.

– Миленькое место, ничего не скажешь, – проворчала я. На ум некстати пришло расхожее выражение про два выхода. – Как думаешь, сколько нужно времени, чтобы я переварилась? Тебе-то не страшно!

– Редкое преимущество, сударыня, – отозвался Тедерик.

В его словах скользнула явная горечь, и я насторожилась. О чем может тосковать фантом?! Уже собралась уточнить, как резко вернули свет.

Я закрылась ладонью и усиленно смаргивала выступившие слезы.

– Гляди, новенькие! – хриплый смех с гулом разнесся внутри гигантской рыбы. – А чего ж пешие-то? Она обычно за лодками охотится. Рыбаков страсть как не любит.