Ростки цивилизации так глубоко проникли в недра русской нации, что несмотря на поползновения мощной оппозиционной партии уничтожить их после смерти Петра Великого и вернуться к прошлому, они широко укоренились в России, и даже европейский костюм, навязанный ее жителям непоколебимой волей государя, стал их привычной национальной одеждой. И хотя введение нового костюма стоило строптивцам немалых штрафов, он повсеместно вошел в российский обиход.
Что касается реформ, которым надлежало подтолкнуть страну к развитию по пути цивилизации, следует признать, что после смерти Петра I их ход практически приостановился, вплоть до самого наступления царствования Александра II. Этот последний государь, к своей бессмертной славе, все усилия своего правительства направил на распространение цивилизации среди своего народа. Он не ограничился проведением реформ, благоприятствующих одному высшему дворянству, как то имело место при Екатерине II; отеческая забота императора простерлась на все сословия его подданных и особенно проявила себя в отношении одного из самых униженных сословий – простого крестьянства.
Можно и должно утверждать, что если Петр I стал для своей империи зачинателем цивилизаторских реформ, то Александр II стал их самым совершенным, самым пламенным и, даже можно добавить, самым демократичным исполнителем. В проведении своих указов в жизнь Петр I выказал себя жестоким, деспотичным и своенравным, в то время как Александр II в своих государевых указах неизменно вдохновлялся человеколюбием, горячим желанием устроить счастье своего народа и в высшей степени – благородной целью возвысить его до уровня самых цивилизованных наций.
Одной из важнейших целей реформаторских устремлений Петра I было образование. Он придерживался мнения, что образование есть источник интеллектуального просвещения, а невежество – источник тьмы и варварства. Желая возвысить свою нацию до уровня западных держав, он пребывал в убеждении, что русские смогут достичь этой цели лишь благодаря образованию и потому счел необходимым учредить как можно большее количество школ. При этом Петр I заставлял молодых людей учиться в интернатах, дабы цивилизованность, воспринимаемая ими в этих педагогических заведениях, не пострадала в лоне их семей от мнений или обычаев, противных идеям, почерпнутым в более просвещенной среде, связанной с жизнью западных народов.
Ни один российский государь после Петра I не открывал такого количества школ, сколько создал их Александр II для просвещения русской молодежи, но вследствие прогресса цивилизации он учреждал уже только экстернаты. В стремительности проведения реформ Александр II, казалось, был прямым последователем своего предка Петра Великого, однако последний, лишенный всякого иного средства осуществления своих преобразований, кроме деспотической силы, с жестокостью пользовался ею для достижения своих целей. Александр II, напротив, проводил реформы без насильственных потрясений, опираясь в своих действиях на принципы человеколюбия. И однако же сколько препятствий пришлось одолеть этому монарху, несмотря на его совершенно миролюбивые цели и непоколебимое терпение! Можно только удивляться, как при виде всех ожидающих его препятствий император не пал духом в начале своего царствования и не остановился на цивилизаторском пути, уготованном ему Провидением. Некоторые авторы обвиняют Александра II в нерешительности характера; они заблуждаются, ибо не знают, сколь трудную задачу поставил перед собой государь в управлении своей империей, и как мало находил он способных людей среди общественных деятелей. Добавим, что при проведении самых насущных, на его взгляд, реформ ему приходилось бороться с мнением большинства, которое противилось его устремлениям. Наши слова станут понятны после внимательного изучения страниц истории, предшествующих реформаторским деяниям его царствования.
В тот день, когда Россия будет избирать государственных мужей из среды просвещенных людей нации, она безусловно найдет большее количество лиц, способных осуществлять приказы государя.
Бесстрастная история несомненно наградит Александра II столь же славным титулом, как и тот, что был при жизни дарован Петру I. Но было бы правильно и справедливо, если бы русский народ опередил суждение истории и засвидетельствовал свою признательность монарху, чье царствование отмечено столькими заслугами перед отечеством. Русский народ никогда не должен зыбать о том, что этот великий человеколюбец, освободитель стольких миллионов людей, пролил свою кровь за святое дело человечности.
Несмотря на неисчислимые трудности при назначении высших должностных лиц государства, императору Александру II удалось к концу его царствования окружить себя избранными умами, сформировавшими Совет министров. Назовем среди них графа Милютина, графа Лорис-Меликова, графа Адлерберга, министра финансов Абазу. Высокий ум этих четверых деятелей, окружавших трон Александра II, служил для русского народа надежной порукой тому, что важнейшие государственные дела доверены высокоталантливым людям, вселяющим надежды на процветание страны.
В качестве министра государственных владений к этих четырем высочайшим умам должен был присоединиться и граф Игнатьев. Предполагалось также избрание более способного, нежели генерал Поссьет, министра путей сообщения. Выбор должен был пасть на человека выдающихся качестав, во всем достойного пополнить собой кабинет упомянутых выше министров.
Александр II любил всякий прогресс по природной склонности, но, кроме того, считал его превосходным двигателем цивилизации.
Во время путешествий в западные страны он восхищался образом жизни и бытом простых солдат, вся выправка и поведение которых обнаруживали окружавшую их цивилизацию, оказывавшую главенствующее воздействие на них в любых обстоятельствах. В подобном же влиянии прогресса он равным образом убеждался при наблюдениях за жизнью немецких земледельцев и неустанно хвалил такие выдающиеся их достоинства как любовь к чистоте и порядку, бережливость, трезвость и все возможные семейные и гражданские добродетели. Вид их детей, чисто и опрятно одетых и идущих в школу, возбуждал в его душе горячее стремление сделать однажды то же самое для своего народа, чье процветание было ему так дорого.
Когда по возвращении императора из его последнего путешествия на Кавказ кто-то спросил его, обнаружил ли он в этой провинции какое-либо благотворное влияние цивилизации, государь ответил с улыбкой великого удовлетворения: «О да! Я убедился в огромных переменах; прежде там царила ночь, а теперь я увидел день!»
Во всем он любил совершенную гармонию, ему нравилось созерцать все прекрасное; он был знаток живописи и тонкий ценитель художественных талантов, которые щедро поощрял; он любовался красотой архитектуры, наслаждался очарованием музыки и мог узнать отрывок из любой оперы, едва заслышав начало мелодии: он обладал весьма развитым музыкальным слухом и чувствовал и понимал, как настоящий артист, все многообразные красоты этого великого искусства гармонии.
Превосходство натуры этого государя подтверждается и его подлинным воодушевлением при виде живописной местности, наподобие той, которой он не раз любовался во время своего пребывания на Кавказе и в Крыму. Столь великому ценителю красоты природы должно быть присуще истинное стремление к прекрасному, которое способно обнажать перед внутренним взором идеальную красоту. Только избранная душа может оценить всю ее прелесть.
Александр II обладал врожденной любовью к прекрасному и просвещенными нравами; все, что удалялось от них: вульгарность, пошлость, гротеск, невежество, само варварство, наконец, – внушало ему презрение и возмущало его изысканный вкус. Он стремился цивилизовать свой народ как в моральном, так и в физическом смысле, подражая в этом стремлении своему знаменитому предку Петру Великому, который тоже понимал, что если россияне желают достичь социального уровня своих соседей, приобщенных к культуре наций, они должны постараться походить на них не только в том, что касается идей прогресса, но и во всем, что имеет отношение к внешнему виду.
