Умирая, Николай I оставил империю во власти ужасных осложнений и даже, добавим, в плачевном состоянии, но умер он спокойно, ибо знал, в какие руки передает славу и процветание России.

Политика Александра II руководствовалась отнюдь не завоевательским духом, перед смертью он мечтал вернуть России всю целостность ее территории и господствующее место первенствующей державы в европейском сообществе.

После смерти Александра II некоторые лица заявили, что следствием скороспелых реформ явился рост свободомыслия. Возможно, это и так, однако каждый согласится с тем, что вследствие освобождения черни и допущения ее в публичные школы, которые прежде оставались для нее закрыты, из ее среды вышло множество грамотных людей, хотя и низкого происхождения, но сумевших оценить свое новое положение в сравнении с положением своих отцов, а такой взгляд, при мучительном воспоминании об притеснениях, позоре и угнетении, жертвами которых были крепостные на протяжении стольких веков рабства, пробудил в их сердцах некоторую горечь в отношении существующего порядка вещей. Подобный взгляд в прошлое породил в их душах мстительное чувство в отношении класса дворянства.

Новые идеи были подхвачены молодежью в семинариях, учрежденных для образования сельских учителей. Все эти молодые люди были выходцами из класса недовольных, в большинстве своем – сыновьями низшего духовенства. Новые идеи породили враждебный правительству оппозиционный дух.

Странно, но эти молодые люди в своем слепом заблуждении забыли, что своей личной свободой обязаны именно правительству Александра II, ибо этот-то государь и принял законы, которые уже не обязывали сыновей служителей культа оставаться в рядах духовного сословия их отцов. Отменив сословные ограничения, император предоставил молодым людям, выходцам из духовного сословия, те же права, какими пользуются другие сословия, ибо в наши дни любой человек, если он того пожелает, может стать священником. Без принятия таких мер мы могли бы пострадать от недостатка сельских священников, ибо прежде никто не имел права вступить в духовное сословие по призванию и по душевной склонности, но мог лишь принять монашество и жить в монастыре.

Неоценимое благодеяние, пожалованное государевыми законами сыновьям священников, большинством из них не было оценено; они прониклись бунтарским духом и образовали секту нигилистов. Александр II сознавал, что, хотя его царствование и плодотворно в плане всякого ряда реформ, революционная партия оставалась недовольной и стремилась к его гибели. Неоднократные покушения на его жизнь сделали их ожесточенность для него очевидной, и в своих беседах с семьей он говорил об этом, восклицая: «Но чего же они хотят от меня?» Когда он произносил эти слова, его лицо становилось озабоченным и тогда, погрузившись в размышления, он, казалось, искал ключ к решению проблемы, которое могло бы разоружить и удовлетворить эту партию.

Император Александр II знал об умонастроении некоторой части русского народа, но полагал, что небольшая горстка оппозиционеров не в состоянии перечеркнуть достижения реформы народного образования, хотя и понимал, что именно из среды этих людей происходят убийцы, которые покушаются на жизнь правительственных чиновников его империи и которые привели, наконец, к катастрофе 13 марта 1881 года.

Многие люди старались внушить покойному государю, что из этих-то школ и происходит все зло, что абсолютно необходимо прибегнуть к мерам подавления революционных настроений и многие из школ запретить. За два месяца до смерти Александра II ему доказывали необходимость закрытия высших Бестужевских курсов для женщин. И хотя государь признавал справедливость некоторых обвинений касательно этих курсов, он все же сохранил это учебное заведение, которое существует в Санкт-Петербурге и доныне.

Император знал, что только просвещение может возвысить ум человека и улучшить его судьбу; и если русское крестьянство до настоящего времени бедно и задушено поборами, то истинная причина его положения в том, что оно совершенно невежественно, хотя и умно от природы. В результате крестьяне отданы на милость бесчестных откупщиков, наживающихся на их скудости, а сверх того подвергаются мошенничеству со стороны деревенских писцов, недостойно обманывающих их при любых обстоятельствах. Русский крестьянин освободится от опутавших его цепей лишь в тот день, когда сможет лично проверять и собственными глазами читать те бумаги, которые его заставляют подписывать.

Упомянем мимоходом о печальном для человечества факте: после смерти Александра II пять десятков слушательниц Бестужевских курсов отказались участвовать в сборах пожертвований на серебряную корону для украшения могилы Александра II. Поспешим, однако, добавить, к вящей славе этого самого человечества, что сто пятьдесят остальных слушательниц возмутились постыдным отказом соучениц и доброе дело восторжествовало.

Разве не те же идеи о торжестве добра над злом поддерживали и питали мужество императора на пути развития народного образования, которое он считал единственным средством для просвещения своего народа, несмотря на бесчисленные препятствия в проведении реформ? За свою приверженность этому благородного и святому делу он и погиб от цареубийственной и святотатственной руки этих несчастных.

Когда государь посвятил себя делу освобождения крепостных крестьян, ему пришлось с сожалением убедиться, что лишь весьма немногие лица из его окружения сочувствуют его идеям, в то время как огромное большинство людей не только противятся им, но и указывают ему на непреодолимые препятствия для их осуществления в настоящем, а в будущем – на серьезные опасности, которые могут поставить под вопрос само существование его империи.

Теперь кажется, будто эти последние советчики предвидели пагубные последствия великой реформы, которая двадцать лет спустя приведет к трагической гибели государя-освободителя. Это объясняет слова некоторых людей, заявивших после чудовищного покушения, что катастрофа 13 марта стала результатом ультра-либеральных реформ Александра II. Но, по справедливости, следует признать, что все эти реформы естественным образом вытекали из освобождения крепостных.

Несмотря на то, что окружение императора противилось осуществлению этого славного деяния, некоторые лица могут подтвердить слова, сказанные им: «Освобождение крепостных бесконечно меня занимает; я должен довести его до конца. Я все более исполняюсь решимости для его проведения, но у меня нет никого, кто помог бы мне в решении этого безотлагательного вопроса».

Великая заслуга императора Александра II состоит в том, что, вступив на путь прогресса, он осознал невозможность свернуть с него и тем самым подорвать в общественном мнении доверие к власти своей нерешительностью, которая в России может принести больше вреда, чем в любой другой стране. Он даже говорил, что совершенно необходимо уметь сдерживать движение умов, но невозможно остановить его.

Мы назовем имена трех лиц, которые помогали осуществлению великих идей монарха и в которых он обрел себе подлинных сподвижников и опору, – это великий князь Константин, граф Ростовцов и великая княгиня Елена.

Незадолго до обнародования великого акта освобождения русских крестьян граф Ростовцов умер, и императору стало недоставать его. Предоставим ему слово:

«Признаюсь, после смерти Ростовцова мне оказалось весьма затруднительно подыскать ему замену. Единственный человек, который показался мне способным наследовать ему в осуществлении моих планов, был граф Панин, министр юстиции. Когда я заявил о своих намерениях в его отношении, многие не одобрили моего выбора; однако я настоял на своем решении и велел вызвать ко мне графа Панина. Когда я высказал ему свое желание сделать его председателем вместо графа Ростовцова, он ответил мне: «Должен вам признаться, государь, что вовсе не разделяю ваших идей по поводу освобождения крестьян; но если вы затрудняетесь с выбором человека, я соглашусь принять этот пост, а коль скоро соглашусь, то присоединюсь к делу и доведу его до хорошего результата». Я был весьма доволен, – добавил император, – заполучив графа Панина и добившись его согласия, и должен признать, что граф свое слово сдержал, поддержав это дело до конца. Никогда не забуду оказанной им мне услуги!»