Эрцгерцог Карл, собрав за Альпами остатки войск Люзиньяна и Очкая, потерявшие Тарвис, подкрепил их 6 тысячами гренадеров, лучших и храбрейших солдат императора, и вновь атаковал перевал, в котором Массена оставил только небольшой отряд. Ему удалось занять Таврис. Тогда Массена собрал всю свою дивизию. Оба генерала чувствовали важность этого пункта: если Тарвис будет занят, французская армия сможет господствовать над Альпами и захватить дивизию Баялича.
Массена очертя голову бросается вперед со своей храброй пехотой и, по обыкновению, не дорожит собою. Эрцгерцог Карл не менее французского генерала пренебрегает опасностью, и его несколько раз чуть не берут в плен. Перевал Тарвис – самый высокий в Норических Альпах, он господствует над Германией. Сражаются выше облаков, среди снега, и на ледяных равнинах. Целые кавалерийские линии опрокинуты и сломлены на этом страшном поле битвы. Наконец, израсходовав свой последний батальон, эрцгерцог Карл оставляет Тарвис своему упорному противнику и вынужден пожертвовать дивизией Баялича.
Оставшись обладателем перевала, Массена наступает на дивизию Баялича и атакует ее во фронт, между тем как сзади ее теснят Гюйо и Серюрье под командованием самого Бонапарта. Этой дивизии не оставалось другого выхода, кроме сдачи. Множество солдат, уроженцев Каринтии и Карниолы, спаслись через горы, бросив оружие; пять тысяч солдат осталось в руках французов со всеми обозами, управлениями и парками. Итак, Бонапарт за пятнадцать дней достиг вершины Альп и пункта, с которого осуществление его цели было уже вполне реально.
Жубер в Тироле вполне оправдывал его доверие, достигая исполинских успехов. Оба берега Адидже занимали там Лаудой и Керпен. Жубер атаковал и разбил их при Сан-Микеле, вывел из строя две тысячи человек и взял три тысячи пленными. Неотступно преследуя их на Ноймаркт и Термино, он захватил еще две тысячи пленных и отбросил Лаудона налево от Адидже в долину Мерано, а Керпена вправо к подножию Бреннера. Керпен, подкрепленный лишь одной дивизией с Рейна, был разбит в последний раз и отступил за Бреннер.
Очистив Тироль, Жубер повернул направо и двинулся через Пустерталь на соединение с главными силами. Было лишь 11 апреля, а Бонапарт уже господствовал над альпийскими вершинами, взял 20 тысяч пленных, присоединил к себе Жубера и Массена и готов был двинуться с 50 тысячами на Вену. Таковы были результаты его быстрого и смелого похода.
В то время как Бонапарт достигал этих решительных результатов, всё, что он предвидел и чего опасался в своем тылу, осуществлялось: волнуемое революционным духом венецианское правительство выставило значительные силы, которые были готовы раздавить французскую армию в случае неудачи. Провинции на правом берегу Минчио более всего были заражены революционным духом вследствие их соседства с Ломбардией. В Бергамо, Брешии, Сало и Кремоне проживало множество влиятельных семейств, которым было нестерпимо иго Золотой книги; их поддерживала многочисленная буржуазия, и они образовали сильную партию. Послушавшись советов Бонапарта, сделав несколько более доступной Золотую книгу, немного изменив древнюю конституцию, венецианское правительство обезоружило бы тем революционную партию; но обычное ослепление всех аристократий помешало этому и сделало революцию неизбежной.
Участие французов в этой революции легко оправдать, несмотря на все нелепости, распускаемые ненавистью и повторяемые глупостью. Итальянская армия была составлена из революционеров юга, то есть революционеров самых горячих; невозможно было, чтобы при сношениях с венецианскими подданными они не сообщили им своего образа мыслей и не возбудили возмущения против гнусной аристократии; всё это было неизбежно, и не во власти французского правительства или его генералов было предотвратить это.
Намерения Директории и Бонапарта были в этом отношении совершенно ясны. Директория желала естественного падения всех итальянских правительств, но решила нисколько тому не содействовать, впрочем, поручив Бонапарту наблюдение за военными и политическими делами в Италии. Бонапарт же слишком нуждался в союзе, спокойствии и дружественном отношении к себе в тылу, чтобы вызывать революцию в венецианских владениях. Сделка между двумя враждующими партиями удовлетворила бы его много больше. Получив отказ в ответ на предложение такой сделки, он предполагал по своем возвращении требовать силою того, чего не мог добиться уговорами; но в настоящее время он не хотел ничего предпринимать. Свои намерения в этом отношении Бонапарт решительно высказывал французскому правительству, генералу же Кильмену он отдал формальное приказание не принимать никакого участия в политических событиях и поддерживать, насколько это будет в его силах, спокойствие.
Бергамо и Брешия, наиболее взволнованные города Террафермы, находились с Миланом в непосредственных сношениях. Тайные революционные комитеты переписывались с миланскими патриотами и просили у них помощи. Победы французов не позволяли более сомневаться в окончательном изгнании австрийцев. Итак, покровители аристократии были побеждены; и хотя французы демонстрировали нечто вроде нейтралитета, но ясно было, что они не захотят возвращать под австрийское иго народы, его свергнувшие. Те, кто восстанут сами, должны остаться свободными, – вот как рассуждали итальянцы.
Жители соседнего с Миланом Бергамо тайно спрашивали у властей последнего, могут ли они рассчитывать на их поддержку и помощь Ломбардского легиона Лагоца. Подеста Бергамо Оттолини, тот самый, который, как верный агент государственных инквизиторов, раздавал деньги и оружие крестьянам и горцам, имел шпионов среди миланских патриотов; он узнал о составлявшемся заговоре и получил список влиятельных жителей Бергамо, готовящих восстание. Оттолини поспешил отправить в Венецию курьера, дабы сообщить их имена инквизиторам и получить приказ их арестовать. Жители Бергамо, предуведомленные об опасности, нагнали курьера, схватили его и обнародовали имена лиц, скомпрометированных в этом деле.
Это происшествие вызвало настоящий взрыв. Одиннадцатого марта, в то самое время, когда Бонапарт двигался к Пьяве, в Бергамо началось восстание. Подеста Оттолини стал угрожать, но его не слушали. Комендант крепости, которого Бонапарт оставил с гарнизоном, дабы следить за движениями горцев и населением Бергамо, удвоил бдительность и усилил караулы. С той и с другой стороны его просили о помощи; он отвечал, что не может вмешиваться в столкновения венецианских подданных с их правительством, посты же удвоены им только как мера предосторожности.
Исполняя только данные ему приказания и оставаясь нейтральным, комендант уже этим достаточно содействовал населению Бергамо. Жители собрались на следующий день, образовали временное правительство, объявили город Бергамо свободным и выгнали подесту Оттолини, который покинул город с венецианскими солдатами. Население Бергамо немедленно отправило адрес в Милан с просьбой о помощи.
Пламя возмущения быстро сообщилось Брешии и соседним городам. Едва успев освободиться, жители Бергамо послали в Брешию депутацию; ее прибытие произвело в городе восстание. Подестой в Брешии был Батталья, тот самый, который поддерживал благоразумные мнения в венецианском сенате. Он не считал возможным сопротивляться и удалился добровольно. Революция в городе совершилась 15 марта. Пламя продолжало распространяться вдоль гор. Оно сообщилось Сало с прибытием жителей Бергамо и Брешии. Венецианские власти удалились в присутствии французского гарнизона, безучастное отношение которого к происходящему внушало восставшим надежды.
Это возмущение патриотической партии в городах должно было естественным образом вызвать такое же среди гор и в деревнях. Горцы и крестьяне, давно уже вооруженные Оттолини, получили сигнал от капуцинов, которые пришли проповедовать в их хижинах: они готовились разграбить возмутившиеся города и, если получится, перерезать французов. С этой минуты французские генералы, как бы ни хотели оставаться нейтральными, не могли более бездействовать. Им слишком хорошо были известны намерения крестьян, чтобы позволить им взяться за оружие; не желая поддерживать партии, они были вынуждены вмешаться и сдержать тех, кто открыто выказывал враждебные намерения. Кильмен немедленно приказал генералу Лагоцу, командиру Ломбардского легиона, идти в горы и положить конец вооружению. Он не желал и не мог препятствовать действиям регулярных венецианских войск против возмутившихся городов, но не мог допустить восстания, результатов которого нельзя было предвидеть в случае поражения в Австрии. Он немедленно отправил курьеров к Бонапарту и торопил движение Виктора, возвращавшегося из Папской области.
