Однако чтобы повиноваться настояниям правительства и исполнить часть плана Бернадотта, заключавшегося в том, чтобы препятствовать австро-русским войскам сообщаться с Италией, Массена приказал Лекурбу растянуть правое крыло до Сен-Готарда, завладеть этим важным пунктом и вновь занять Граубюнден. Посредством этой операции альпийские хребты переходили в руки французов и неприятельские армии, действовавшие в Германии, теряли возможность сообщаться с действовавшими в Италии. Лекурб выполнил это предприятие с неустрашимостью и смелостью, отличавшими его в горной войне, и стал обладателем Сен-Готарда.
Между тем новые события приготовлялись в Италии. Суворов, вынуждаемый венским двором завершить осаду всех крепостей, не воспользовался победой при Треббии. Даже вполне согласуясь с инструкциями, он мог обеспечить себе достаточную массу сил, чтобы окончательно рассеять остатки наших войск; но для действий такого рода ему недоставало гения военных комбинаций. Итак, он тратил время на осады. Пескьера, Пичигетоне, Миланская цитадель пали; Туринскую цитадель вскоре постигла та же участь. Две знаменитые крепости – Мантуя и Алессандрия – еще держались и заставляли предполагать долгое сопротивление. Край осаждал Мантую, а Бельгард – Алессандрию.
К несчастью, все наши крепости были поручены комендантам или лишенным энергии, или без надлежащего образования. Артиллерия действовала дурно, так как в крепостях оставили совершенно расстроенные части; отступление наших армий за Апеннины значительно ослабляло мужество их защитников. Важнейшая из этих крепостей, Мантуя, не стоила той репутации, какую ей снискали кампании Бонапарта. Не собственная ее сила, но комбинация событий продолжила ее защиту. И в самом деле, Бонапарт с десятком тысяч солдат заставил умирать в крепости от лихорадок и голода сорок тысяч человек. Теперь комендантом ее был генерал Латур-Фу-ассак. Это был инженерный офицер, но он не имел необходимой энергии для такого рода обороны. Приведенный в уныние строением крепости и дурным состоянием ее оград, он не счел возможным заменить этот недостаток своей смелостью. К тому же гарнизон был недостаточно силен и уже после первых приступов склонялся к сдаче.
В Алессандрии командовал генерал Гардан, он был решителен, но недостаточно образован. Он отразил первый приступ, но не сумел отыскать в крепости средства, какие могли бы ему помочь.
Наступила середина июля (термидор), больше месяца уже протекло после революции 30 прериаля и назначения Жубера. Моро чувствовал всю важность наступления до падения крепостей и необходимость выйти против рассеянных австро-русских сил с подкрепленной и реорганизованной армией. К несчастью, он был связан приказаниями правительства, предписывавшими ему ждать Жубера. Таким образом, в продолжение этой несчастной кампании ряд несвоевременных приказаний повлек за собою все наши неудачи. Перемена намерений и планов, особенно на войне, гибельна всегда. Если бы Моро, которому должны были с самого начала поручить командование, получил бы его по крайней мере со дня сражения при Кассано, – всё было бы спасено; но он не имел возможности исправить наши несчастья и восстановить честь нашего оружия.
Жубер, которого женитьбой и ласками хотели привязать к партии, замышлявшей реорганизацию правительства, потерял целый месяц на празднование свадьбы и таким образом упустил решительный случай. Он остался предан патриотам, его лишь заставили бесполезно потерять драгоценное время. Жубер отправился, сказав молодой супруге: «Ты увидишь меня мертвым или победителем». Он и в самом деле поехал с геройской решимостью победить или умереть. Прибыв в армию в первых числах августа (в середине термидора), этот благородный молодой человек выказал самую большую уступчивость в отношении испытанного учителя, преемником которого должен был стать. Он просил его остаться в роли советника. Моро, столь же великодушный, как и молодой главнокомандующий, охотно согласился присутствовать при его первом сражении и помогать ему своими советами: благородное и трогательное сотоварищество, которое делает честь добродетелям наших республиканских генералов; оно принадлежит тому времени, когда патриотическое рвение преобладало над честолюбием в сердцах наших воинов!
Французская армия, составленная из остатков Итальянской и Неаполитанской армий и подкреплений, присланных из Франции, составляла до 40 тысяч человек, совершенно реорганизованных, и тем не менее горела желанием вновь помериться силами с неприятелем. Ничто не могло сравниться с патриотизмом этих солдат, которые, даже разбитые, не теряли бодрости и требовали, чтобы их вновь вели сражаться. Ни одна республиканская партия не заслужила большего, так как ни одна лучше не отвечала на несправедливый упрек французам в неумении переносить переменчивость военной удачи. Правда и то, что этой твердости она была частично обязана храброму и скромному генералу, пользовавшемуся ее полным доверием, но которого у нее постоянно отнимали в минуту, когда он должен был возвратить ее к победе.
Сорок тысяч Жубера были независимы от 15 тысяч Шампионне, которые должны были стать ядром Альпийской армии. Они дебушировали из долины Бормиды на Акви и из Боскетты на Гави и расположились перед рекой Нови. Эти 40 тысяч человек, дебушировав вовремя, могли бы иметь решительный успех; но Алессандрия открыла свои ворота 22 июля (4 термидора); распространился слух, что то же сделала и Мантуя. Эта печальная весть скоро подтвердилась; капитуляцию подписали 30 июля (12 термидора). Край должен был присоединить свои 30 тысяч к Суворову, и общая масса австро-русских сил дошла до 60 с лишним тысяч человек. Итак, Жубер не мог иметь равных шансов на успех в борьбе с превосходящим его неприятелем. Он собрал военный совет; общее мнение было отступить за Апеннины и ограничиться обороной в ожидании новых подкреплений.
Жубер был готов исполнить это решение, когда Суворов опередил его и принудил принять сражение. Французская армия расположилась полукругом на скатах Монтеротондо, над долиной Нови. Левое ее крыло, дивизии Груши и Лемуана, было протянуто к Пастуране; позади находилась лощина Риаско, которой неприятель мог воспользоваться, чтобы выйти французам в тыл. За крылом расположился кавалерийский резерв Ришпанса. В центре дивизия Лабуассьера занимала высоты у города Нови. Дивизия Ватрена, на правом крыле, защищала подступы к Монтеротондо из Тортоны. Дивизия Домбровского окружала Серравалле. Генерал Периньон командовал левым крылом, Сен-Сир – центром и правым крылом. Позиция была сильна, хорошо защищена на всех пунктах и труднодоступна; но необходимость сражаться с 40 тысячами против 60 делала положение французов крайне невыгодным.
Суворов решился атаковать позицию с обычной своей пылкостью; он направил на наше левое крыло Края с дивизиями Отта и Бельгарда; русский корпус Дерфельдена с авангардом Багратиона должен был атаковать наш центр у Нови; а Мелас, поставленный сзади с оставшейся частью армии, – ударить в наше правое крыло. Вследствие этой странной комбинации предполагалось вести атаки последовательно, а не одновременно.
Край начал атаку 15 августа (28 термидора) в пять часов утра. Бельгард атаковал дивизию Груши на крайнем левом крыле, а Отт – дивизию Лемуана. Эти дивизии, не успевшие еще выстроиться, чуть не были захвачены врасплох и смяты. Упорное сопротивление одной полубригады заставило Края кинуться на 20-ю легкую, которую он и раздавил, направив против нее свое основное усилие. Его войска уже утвердились на плато, когда Жубер прискакал на место действия. Не время было думать об отступлении, следовало решиться на всё, чтобы согнать неприятеля с плато.
Выдвинувшись вперед и ободряя застрельщиков, Жубер был ранен в грудь и упал с лошади. Уже на последнем издыхании молодой герой кричал своим солдатам: «Вперед, мои друзья! Вперед!» Этот случай мог бы привести в расстройство всю армию, но, к счастью, Жубера сопровождал Моро. Он немедленно принял командование и повел пылавших жаждой мести солдат на австрийцев. Гренадеры 34-й полубригады прогнали их штыками и сбросили с холма. К несчастью, артиллерия французов еще не заняла своей позиции, австрийцы же, напротив, засыпали их ряды градом ядер и картечи.
