Кроме того, этот бессильный двор продолжал свои интриги в Пьемонте и Тоскане. Он желал, чтобы пьемонтцы восстали в тылу армии, стоявшей в Цизальпинии, а тосканцы – в тылу Римской; пользуясь случаем, неаполитанцы атаковали бы последнюю с фронта, а австрийцы сделали бы то же в Цизальпинии, рассчитывая таким образом, что ни один француз не спасется. Пьемонтский король, человек религиозный, колебался с принятием этого плана вследствие союзного договора, связывавшего его с Францией; но ему говорили, что полученная в результате принуждения клятва не носит обязательного характера, что пьемонтцы решительно вправе вырезать французов всех до последнего. Впрочем, совесть тут была гораздо меньшим препятствием, чем бдительность Директории. Что же касается эрцгерцога Тосканы, то у него не было решительно никаких средств. Чтобы склонить к борьбе и его, Неаполь обещал прислать с эскадрой Нельсона армию.
Со своей стороны, Директория была настороже и уже принимала меры предосторожности. По-прежнему озлобленная против Пьемонта, Лигурийская республика наконец объявила войну этому государю. К ненависти, проистекающей из несходства в принципах, присоединялась еще застарелая вражда близких соседей, и эти два маленьких государства во что бы то ни стало хотели помериться друг с другом силами. Директория вмешалась в ссору, Лигурийской республике объявила, что она должна сложить оружие, королю же Пьемонта – что берет на себя поддержание спокойствия в его владениях, но для этого ей необходимо располагать важным укрепленным пунктом. Вследствие чего французы немедля потребовали занятия Туринской цитадели. Подобное притязание могло оправдываться лишь опасениями, которые возбуждал пьемонтский двор; между старыми и новыми государствами царила вражда, а потому они не могли доверять друг другу. Пьемонтский король представлял серьезные возражения, но не имел средств противиться требованиям Директории.
Французы заняли цитадель и немедленно приступили к ее вооружению. Директория отделила Римскую армию от Цизальпинской и поручила командование ею генералу Шампионне, отличившемуся на Рейне. Армия эта была разбросана по всей Папской области: в Анконе стоял генерал Касабланка с 4–5 тысячами человек; на противоположном скате Апеннин, у городка Терни, – Лемуан с 2–3 тысячами; наконец, левое крыло под командованием Макдональда в составе 5 тысяч человек располагалось по Тибру. Кроме того, небольшой резерв находился в самом Риме. Вся численность Римской армии не превосходила 15–16 тысяч человек. Необходимость защищать страну и затруднительность продовольствования в ней заставили нас разбросать свои войска; и если бы деятельный и хорошо руководимый противник сумел воспользоваться случаем, то французам пришлось бы раскаяться в своей раздробленности.
В Неаполе рассчитывали на эти обстоятельства и льстили себя надеждой застичь французов врасплох и уничтожить их по частям. Сколько славы: взять на себя инициативу, одержать первые победы и вынудить наконец Австрию вступить на поприще, которое ей открывали! Эти-то основания побудили неаполитанский двор к действиям. Неаполитанцы надеялись, что французы будут легко разбиты и Австрия не станет более колебаться. Посланник Галло и князь Пиньятелли, несколько лучше знакомые с положением европейских дел, представляли возражения против намерения двора взять на себя инициативу; но их благоразумные советы отказались слушать. Чтобы оторвать короля от невинных занятий и заставить его решиться на войну, говорят, даже подделали письмо от императора: в нем неаполитанский двор будто бы вызывался на открытие военных действий. К концу ноября дали приказ начать выступление; двинулась вся неаполитанская армия; при ней с большой свитой находился сам король. Войны не объявляли, только представили французам требование очистить Папскую область; на такое требование они отвечали приготовлениями к бою, несмотря на всю несоразмерность в численности.
При взаимном положении армий легко было раздавить французов, рассеянных по всей области, – направо и налево от Апеннин. Следовало идти прямо на их центр и направить войска между Римом и Терни; тогда левое крыло французов, оставленное за Апеннинами для защиты Анконы, было бы отрезано от правого крыла, расположенного по эту сторону гор на Тибре; тогда они не могли бы соединиться и оказались бы отброшены в беспорядке до Северной Италии. Полуостров был бы освобожден; Тоскана, Папская область, Анкона подпали бы под владычество Неаполя.
Численность неаполитанских войск делала исполнение этого плана еще более легким, но Макк не мог позволить себе применить такой простой маневр. Как и прежде, он хотел окружить неприятеля множеством отдельных отрядов. У него было до 60 тысяч человек, из которых 40 тысяч составляли действующую армию, а 20 находились в гарнизонах. Вместо того чтобы направить эту массу войск на главный пункт – Терни, он разделил ее на шесть колонн. Первая должна была действовать по ту сторону Апеннин, вдоль Адриатики, направляясь в Анкону через Асколи; вторая и третья, по эту сторону гор, должны были идти, поддерживая связь с первой, одна – на Терни, другая – на Маглиано; четвертой, составлявшей главную силу, предписывалось движение к Фраскати и Риму; пятой назначалось, двигаясь берегом Средиземного моря, соединиться с главными силами на Аппиевой дороге; наконец, последняя, посаженная на эскадру Нельсона, должна была пойти в Ливорно, поднять Тоскану и преградить французам дорогу. Всё было готово, чтобы окружить и погубить французов, но ничего не было сделано, чтобы сначала разбить их.
В таком-то порядке Макк и выступил со своими 40 тысячами. Многочисленность обозов, отсутствие дисциплины в войсках и дурное состояние дорог делали его движение весьма медленным; неаполитанская армия представляла собой длинный, беспорядочный и разрозненный хвост. Предупрежденный вовремя, Шампионне оставил два отряда для наблюдения за движением неприятеля и чтобы прикрыть марш отдельных корпусов, двигавшихся на соединение между собою. Не надеясь удержать Рим, он решил занять позицию позади него на берегах Тибра, между Чивита-Кастелланой и Чивита-Дукале, и, сосредоточив там свои силы, перейти в наступление.
В то время как Шампионне благоразумно отступал и очищал Рим, оставив 800 человек в замке Святого Ангела, Макк гордо наступал по всем дорогам и, по-видимому, нигде не встречал сопротивления. Он подошел к воротам Рима 29 ноября 1799 года (9 фримера) и беспрепятственно вступил в него. Королю приготовили торжественную встречу. Этот слабый государь, приветствуемый как завоеватель и освободитель, был упоен той военной славой, какую ему приписывали. Впрочем, ему посоветовали благородным образом использовать свою победу, и он пригласил папу вновь вступить в управление своим государством. Однако армия, менее великодушная, совершила страшные грабежи, а римская чернь набросилась на дома тех, кто обвинялся в приверженности революции, и разграбила их. Останки несчастного Дюфо извлекли из могилы и совершили над ними возмутительные надругательства.
В то время как неаполитанцы таким образом развлекались в Риме, Шампионне приводил в исполнение свой искусный план. Сознавая, что главный пункт располагается в верхнем течении Тибра, он поставил Макдональда в сильной позиции у Чивита-Кастелланы и подкрепил его всеми войсками, какими мог располагать. Часть своих войск из Анконы он перевел за Апеннины и оставил генералу Касабланке лишь такое число войск, какое было необходимо для того, чтобы замедлить движение неприятеля. Сам Шампионне отправился в Анкону, торопить прибытие парков и снарядов. Не пугаясь того, что готовилось у него в тылу в Тоскане, он лишь поручил офицеру с небольшим отрядом наблюдать за неприятелем с этой стороны.
Наконец неаполитанцы встретили французов на дорогах, по которым следовали. Они были втрое многочисленнее, но им пришлось иметь дело со знаменитыми итальянскими ветеранами и убедиться, что это не так-то легко. Колонна, двигавшаяся через Асколи, была далеко отброшена Касабланкой, а на дороге в Терни генерал Лемуан захватил в плен неаполитанского полковника со всем отрядом. Этот первый опыт войны с французами оказался не таким, чтобы ободрить неаполитанцев; тем не менее Макк распорядился завладеть позицией, которую считал самой важной, – Чивита-Кастелланой, где находился Макдональд с главными силами.
