Дома Марина уселась на кровать в своей комнате и долго смотрела в окно. Бабуля умерла. Рассудок отказывался верить в её смерть. Казалось, будто бабушка в соседней комнате скоро встанет с широкой, со скрипучими пружинами кровати, и послышится её хриплое, шумное дыхание астматика. Как всегда, бабуля отправится на кухню готовить завтрак, и, спустя несколько минут аппетитные запахи проникнут в комнату Марины. Но в квартире по-прежнему стояла тишина, только тикали старые часы-ходики в прихожей.

Похороны, поминки, разговоры с родственниками и знакомыми пронеслись, будто в непрерывно вращающейся карусели, оставив тяжёлый осадок на душе, раздражение и усталость.

Пришла зима, тёплая, мрачная и сырая, почти без снега. Марина ходила в музей на работу, машинально справлялась с нехитрыми домашними делами, нехотя отвечала на звонки. В душе её поселились апатия и тоска. Порой она думала, что больше никто и ничто не сможет её заинтересовать, заставить радоваться и смеяться. Пусть мир рушится в бездну, ей всё равно. Последние три года оказались худшими в Марининой жизни. В двадцать три года девушка чувствовала себя старой и никому ненужной.

Мелькали чередой серые, скучные дни. После работы Марина не торопилась в пустую квартиру, бродила по городу, пока ноги не начинали ныть от усталости. Затем девушка заходила в магазин, покупала какую-нибудь еду или не покупала ничего, возвращалась домой и укладывалась в постель. Сны, мрачные и прерывистые не приносили ни отдыха, ни покоя, а потом наступало утро.

Однажды Марина проснулась с сильной болью в горле, знобило так, что она не смогла согреться, укутавшись в два одеяла, своё и бабули. Две недели девушка проболела, просидев дома почти безвылазно. Хорошо, что ближайший магазин и аптека находились буквально в трёх шагах.

На работу после болезни Марина вышла три дня назад. Узрев молодую коллегу, начальница испугалась. Марина похудела до неузнаваемости, одежда висела на ней, словно купленная для другого человека.

По ходатайству директора архива девушке выделили льготную путёвку в санаторий. Путёвка оказалась горящей, желающих отдохнуть в середине января в бюджетном санатории, где-то в лесной глуши не нашлось.

Сегодня Марина задержалась на работе долее обычного, хотелось перед отпуском привести дела в порядок. После прогулки по парку девушка с трудом отогрелась, выпив два стакана горячего чаю и простояв четверть часа под тёплым душем. К счастью болезнь не вернулась. И на следующий день Марина отправилась в санаторий.

Первые солнечные лучи заглянули в окна домов, посеребрили иней на ветвях деревьев в спящих садах и рассыпались искрами в снежных сугробах по обе стороны просёлочной дороги. Во дворах залаяли собаки, и послышались людские голоса. Пригородный посёлок проснулся, согнал остатки дремоты, и началось обычное воскресное утро. К супермаркету, сверкая хромированными деталями, на большой скорости подъехал чёрный джип. Из машины вышел одетый со столичным лоском мужчина лет сорока и энергичной походкой направился к супермаркету.

Охранник и продавщица вяло переговаривались возле кассы, когда у входа появился красивый брюнет в тёмном, отлично скроенном пальто. От мужчины пахло терпким, свежим ароматом дорогой парфюмерии и зимней свежестью. Незнакомец тряхнул головой с ухоженными чёрными кудрями, бегло осмотрел помещение и глубоким, низким голосом попросил пачку сигарет.

Мимолётный взгляд жгучих чёрных глаз раннего покупателя вогнал в краску молоденькую продавщицу и заставил насторожиться охранника. Некое шестое чувство подсказывало ему, что лощёный столичный гость опасен. Парень внутренне поджался и, повинуясь старой армейской привычке, коснулся рукой бедра, где ранее носил пистолет. Мужчина усмехнулся.

Девушка отсчитала сдачу и дрожащими от волнения пальчиками положила на прилавок пачку сигарет. Незнакомец небрежно сунул деньги в портмоне и спросил кратчайшую дорогу к лесу. Брови охранника удивлённо взметнулись вверх. Снегу в лесу намело выше пояса, никакая машина не проедет. И на охотника этот вальяжный, элегантный господин совсем не походил. Но глубокий бархатный баритон незнакомца легко развеял все сомнения. Причём, что конкретно сказал мужчина, ни охранник, ни продавщица не поняли. Спустя несколько секунд, охраннику более не казалось странным, что незнакомец в тонком пальто и лёгких ботинках намерен отправиться по сугробам в лес. Девушка-продавец, позабыв обо всём, смотрела на столичного гостя с немым обожанием. Мужчина кивнул и вышел из магазина. Охранник вдруг почувствовал слабость в ногах, закружилась голова, на лбу выступили капельки пота. Краем глаза он заметил, как в изнеможении откинулась на спинку стула девушка за кассой.

Вдоль лесной полосы виднелась хорошо накатанная лыжня. Прищурив веки, мужчина в тёмном пальто задумчиво разглядывал стройные сосны, возвышающиеся за густым ельником. Сколько ж он здесь не был? Наверно лет тридцать. Тем не менее, столичный гость уверенно сошёл с узкой дорожки, протоптанной до лыжни, и вошёл в лес. Свой джип он оставил на стоянке возле мотеля, в котором провёл время до обеда.

Мужчина шагал по снегу так легко и быстро, словно по ровному асфальту. Самое удивительное, что шаги незнакомца не оставляли следов. Вскоре светлый, сосновый бор сменился мрачным, еловым лесом.

Короткий зимний день подходил к концу. Наступили сумерки, но колдун уверенно следовал в хорошо известном ему направлении. Правда, Артуру Гюнтеру больше нравилось называть себя чёрным магом. Он же не какой-то там деревенщина!

Периодически колдун оглядывался по сторонам, высматривая известные ему приметы. Перед спуском в низину, Гюнтер остановился, прислушиваясь к лесным звукам, затем щёлкнул пальцами. С его ладони взмыл вверх красный огонёк, осветивший покрытую толстым слоем снега полянку между высокими скрипучими елями. Гюнтер улыбнулся, пытаясь унять подступившее к горлу волнение. Встреча с давней знакомой обещала быть плодотворной. Годы поиска, разочарований и ошибок, наконец, увенчались долгожданным успехом!

Глубокая тишина леса успокаивала, колдун глубоко вздохнул и, насвистывая популярный мотив, беззаботно зашагал вниз по видимой лишь ему узкой тропинке. Из-за древних елей появился небольшой бревенчатый дом. Ветхая крыша строения просела под тяжестью снежного покрова, выглядело так, будто там давно никто не живёт. Но чёрный маг уверенно, даже не удосужившись постучать, отворил покосившуюся дверь и вошёл в дом.

В единственной, довольно большой комнате, служившей одновременно спальней, столовой и кухней, было темно, слишком темно для обычного человека. Но посетитель чувствовал себя в темноте вполне уверенно, Гюнтер видел в темноте не хуже кошки.

Колдун спокойно оглядел помещение и поморщился. На грубо сколоченном из некрашеного дерева столе, покрытом густым слоем пыли, стояла грязная посуда. В пыльных стеклянных колбах и глиняных чашах различных размеров кое-где осталось содержимое, напоминающее серую, скользкую слизь. В середине стола на медном треножнике красовался стеклянный шар с грязными разводами и отметками мух, тускло блестевший на скупом свету из крошечного окошка. Стены комнаты были густо увешаны пучками сухих трав, видимо, поэтому здесь не чувствовалось вони нежилого помещения, застарелой грязи и гнили, пряный аромат трав перебивал неприятные запахи. Возле давно нетопленой печи стоял закопченный котёл. Над ним свисала сеть паутины, в которой с комфортом устроилось семейство пауков.

Чёрные глаза мага остановились на груде грязного тряпья в углу комнаты, и он довольно хмыкнул. В массивном резном кресле-качалке сидела сморщенная старуха в потрёпанной одежде, которую он поначалу принял за ворох рваного тряпья. Коричнево-жёлтое лицо ведьмы выглядело абсолютно неподвижным, на нём выделялись широко раскрытые, неестественно белые глаза без радужек. Старуха не дышала. Но гостя зрелище ничуть не испугало. Он достал сигареты и с удовольствием закурил, пуская кольца дыма.