– А ты хитрый лис Сарион, – усмехнулась Аппелагея. – Поставил на кон соблюдение традиций, с одной стороны, и честь воина с другой?

– Не понимаю, о чем Вы? – схитрил велизарный.

– Ой, ну как же! – уже во всеуслышание засмеялась княжна. – Святослав был вынужден либо жениться на поверженной собственной рукой Фурии, либо убить. Таков закон! – Сарион безмолвствовал. – Правильно молчишь и не говоришь о праве ночи. Муж никогда бы им не воспользовался!

Будучи царицей, Аппелагея всегда и везде рьяно поддерживала этот стародавний обычай, и чтила его лично, но представить себе не могла, что однажды сама окажется на месте поверженной, а закон, собственно говоря, устанавливал право победителя взыскать с побеждённой фурии сладострастную ночь, либо её жизнь. Глупые выбирали смерть, умные поднимались и тренировались ещё усерднее, чтоб более ни один муж не мог их одолеть. Иногда, проведённая ночь с мужчиной заканчивалась беременностью, и тогда, воительница снимала свой чёрный акинак, становясь простой амазонкой, или того хуже, мужней девой, но чаще всего фурию более никто не побеждал. То был хороший урок в прилежности к военному делу.

– А если бы на его месте был другой? И он решил бы выбрать сладострастную ночь? – с опаской произнёс Сарион, затем прочёл мысли Аппелагеи и сам же ответил. – Неужели Вы бы покончили с собой?

– Я не была глупой, да и трусливой меня никто не называл, но я, на тот момент, являлась царицей великой империи. Непорочной, не побеждённой, – княжна вновь погладила живот, когда малыш начал сильно беспокоиться. – В тот миг, когда мои амазонки окружили вас и обнажили мечи, я поняла, выхода у меня нет. Кинжал в налокотнике при мне и всегда остёр, я собиралась было потянуться к нему, однако, Святослав поступил иначе.

– Да, я помню, – прервал Аппелагею велизарный, – светлейший преклонил перед побеждённой колено, и назвал своей. Похоже, он ошеломил Вас тогда?

– Ещё бы! – воскликнула княжна. – В один миг мне дали, так сказать, сохранить лицо, но взамен, потребовали всю без остатка! Законы богов сильней законов людей, даже чем старейшие и мудрейшие из них. В тот миг я уже не имела права распоряжаться своей жизнью, потому как не могла отвергнуть то благородство, преклонившее передо мной колено.

 Они, какое-то время, продолжили идти молча, пока княжна не заговорила вновь:

– Я никогда тебя не спрашивала об этом, – осторожно начала Аппелагея, – но ты случаем не читал мыслей моего мужа в тот момент?

Велизарный утвердительно кивнул.

– Это было так же сложно, как и не видеть Ваши сейчас. Представьте себе, если перед человеком со стопроцентным слухом вдруг взорвётся вулкан, думаете, он не услышит? Нечто подобное было и в душе светлейшего в тот миг.

– Забавное сравнение, однако… – Аппелагея немного замешкалась, она всеми силами старалась остановить своё любопытство, но все же девичья природа взяла верх, к тому же она беременна, а это простительно при чрезмерном интересе. – …однако мне важно знать о его чувствах на тот момент, расскажи, пожалуйста.

– Странно, что светлейший сам Вам все не рассказал! – удивился велизарный.

– Мой муж благородный человек, и по прошествии лет я не сомневаюсь в его любви, все же мне интересно, что значило для словянского князя, победителя Ариев и грозе Пхазар, преклонить колено перед Фемискирской царицей?

– Вообще-то, светлейший не знал, что одолел Аппелагею-Дивно-Поле, владычицу Вязи, и царицу древней Фемискиры, – ответил Сарион. – А вот чувствовал князь, скорее облегчение. Да и радость, я думаю. Вообще, ему претила та мысль, что в память об отце, придётся жениться по ранее достигнутому договору. Как вы помните, его заключили ваша матушка, царица Коппея и князь Владимир, отец светлейшего, и по договору первенец Словича должен был жениться на первинке Вязича, то есть на Вас, – владычице Вязи.

Княжна сильно удивилась.

– Это как?

– Святослав был не согласен с отцом и имел собственное видение внешней политики. Он считал, что объединение Ярилгорода и Вязи, должно произойти посредством союза младшего брата Святополка и вашей сестры Ольги-Тишь-Травы. Причём не одномоментно, как это свершилось при вашем августейшем браке, а постепенно, с взаимной пошаговой культурной ассимиляцией, тогда бы не произошли, хорошо вам известные, трения между светлейшим и вашей матушкой, собственно говоря, которые Святослав только что окончательно уладил. Тем не менее, вышло, как вышло. Князь никогда не искал брака с вязийской царицей, но принял дар богов, в виде поверженной безымянной воительницы, тем более побеждённая, ничем не отличалась от других, окруживших нас амазонок. Лишь чёрный акинак выдавал фурианскую стезю хозяйки. – Сарион усмехнулся и задал встречный вопрос. – А что чувствовали Вы?

– Шок, я полагаю, – княжна поправила упавшую на лоб прядь волос. – Быть поверженной незнакомцем, да ещё и стать ему женой. Да, я была в шоке, – она вновь погладила не на шутку обеспокоенного малыша. – Все же быть живой лучше, да и стать супругой достойного тебя это несколько сгладило мою гордыню, до момента, пока он не назвал себя, когда же это произошло, я…А-А-А! – внезапная всепоглощающая боль, пронзила тело, заставив застыть на месте. Малыш брыкнулся так, что Аппелагея согнулась пополам, и чуть было не упала навзничь, в судороге пытаясь выпрямиться, но Сарион вовремя подхватил.

– Отвар! – крикнул велизарный, стоящим в карауле витязям. – Сюда! Немедля!

Беседуя, они отдалились от головы обоза на добрых десять сотен шагов, посему, повитухе требовалось не менее пяти минут, чтобы добежать до княжны. Однако, услышав зов, один из караульных, вскочил на коня и помчался в середину обоза, где располагался шатёр с приготовленным отваром.

– А-а-а! – ещё один приступ сковал Аппелагею, не в силах более держаться на дрожащих ногах, она села на холодный камень северного тракта. – Ребёнок! – проговорила княжна в муках. – Время пришло…

Вдалеке начавшаяся суета говорила о скорой доставке обезболивающего отвара, воины, что были рядом, волокли караульную палатку с коврами, дабы укрыть роды, а Сарион, бережно уложил княжну себе на колени, пытаясь отвлечь.

– Крепись, – нежно говорил велизарный, гладя княжну по голове. – Отвар скоро доставят.

Тем не менее, боль стала невыносимой, и Аппелагея мысленно взмолилась, чтоб велизарный пришёл на выручку магией.

– Я не стану, – ответил Сарион. – Ты знаешь, это может повредить ребёнку!

Аппелагея закивала, схватив его за рукав.

– Поклянись, – выдавила она из себя. – Поклянись мне! Дай слово! Чтобы неслучилось, ребёнок должен выжить! – разум княжны помутился, каждое слово давалось ей в муках, лишь радость от скорой встречи с четвёртым сыном грела душу и давала силы терпеть боль.

– Клянусь, – словно вдалеке услышала она голос Сариона. – Я всегда буду рядом с твоим мальчиком.

Верховный старец предсказал Аппелагеи, что в её чреве растёт воин небывалой силы, и роды станут очень тяжёлыми. Единственно кто мог хоть как-то облегчить их, были Ромашки, древний орден, занимающийся врачеванием и спасением людей, посему, княжна спешила к ним как могла, но все-таки не успела.

Сарион поднял Аппелагею, чтоб витязи расстелили ковёр. Бережно положив её на мягкий ворс, чародей превратил свой огнестойкий плащ в подушку и подложил под голову.

– Вот так, – ласково сказал Сарион. – Терпи, помощь близко.

Приступы боли накатывали один за другим, Аппелагея покрылась холодным потом. Схватив за руку, велизарный пытался успокоить и поддержать роженицу добро глядя ей в глаза, однако, наполненный ужасом взгляд княжны был направлен куда-то ему за спину.

Сарион обернулся.

Пространство, разделявшее их и обоз, потемнело, воздух наполнился смрадом, а сидевшие на близстоящих деревьях птицы попадали наземь мёртвыми. Пятеро витязей выхватили мечи, встав между княжной и мраком.

Портал открылся в десяти метрах, преграждая путь всаднику, несущему отвар. Витязь не успел свернуть и попал в зону искажения, что была по всему периметру меж пространственной двери. В мгновение ока человек с конём превратились в прах.