— Ну да, — пожала плечами Элеум.

Лицо девушки на мгновение помертвело. Стало злым, отстраненным, жестоким.

— Не во время боев, естественно. Бывало, конечно, вышибали пару-тройку кусалок, но так, чтоб все… Нет, мне их по ночам выбивали. Смотрители. А иногда другие рабы. Это очень просто. Бахаешь шокером, чтоб не дергалась, подставляешь к губам рукоять ножа или палку и долбишь по ней киянкой. И всё, сучка больше не кусается. Не может. Только мычит и кровью плюется.

На мгновение глаза наемницы похолодели, утратили блеск, превратившись в пару расцвеченных золотистыми прожилками зеленых, речных окатышей.

— Им это нравилось. Чтобы мычала и плевалась. И от боли выла. Они называли это «укротить суку». А иногда меня, чтобы поменьше ерепенилась, в барак к мужикам бросали. Но это, пока я не подросла. Кому нужна сотня трупов… Драться или трахаться, кисонька. — Ллойс с шипением втянула в себя воздух.

— Драться или трахаться. В конце концов, для этого меня и сделали. — Злобно оскалившись, наемница повернулась к протирающему стойку кабатчику. — Еще водки! И этих… ну, которые с мясом.

— Сей секунд, — качнул шляпой мужчина и снова скрылся на кухне.

— Извини. — Прижав игрушку к груди, прошептала девушка. — Я… Я не хотела…

— Да нормально всё. — Неожиданно тепло улыбнулась Элеум. — Самое обидное, что со зверенышами у меня, действительно, много общего. — Если ты не поняла — я регенератор. Так называют мутантов, у которых раны быстро затягиваются. А еще я приспосабливаюсь. Ну, то есть… — дождавшись, пока поставивший на стол еще одну порцию еды и графин водки трактирщик вернется за стойку, наемница продолжила.

— Как бы объяснить… Вот, можно натренироваться, да? Если много тяжести таскать — станешь сильнее. Если бегать каждый день — выносливее. Можно привыкнуть, например, долго без воздуха обходиться — дыхание задерживать. Или даже боль терпеть. Но это только до определенного предела. Так вот, я не тренируюсь, я приспосабливаюсь. Изнутри меняюсь. И потому предел у меня намного больше. Как ланисты говорили, почти вровень с военными модификациями. Вот эти штуки, например, — помахав перед лицом девушки короткими, но выглядящими необычайно острым ногтями, Элеум тяжело вздохнула, — у меня выросли после череды боев на кулаках. Почти сезон меня на манеж без оружия выбрасывали с разными тварями драться… В конце я уже голыми руками серокожего уложить смогла. Без молний. Молнии у меня уже потом… С тех пор мне кому-то пузо выпотрошить, раз плюнуть. А зубы… Раньше были зубы, как зубы. Без дырок, разве что. А раза после пятого вот такие пилы выросли. И выбивать их стало намного труднее. И боль, когда по ним молотком лупят, я чувствовать почти перестала. Вроде, радоваться надо, но и обратная сторона у этого всего есть.

Наемница вздохнула.

— Вот твой «Феникс». Меня такая продвинутая нанокультура, скорее всего, просто-напросто убьет. Я и медшоты-то в последнее время с трудом переношу. Потом аддиктол приходится неделю жрать, пока башка трещать перестанет… Странно это, ведь аддиктол тоже, по большому, счету нано… Ладно, — махнула рукой наемница и потянулась к графину. — Что-то заболталась я. Ты точно не будешь?

— Нет, — покачала головой девушка. — Мне не нравится… Хоть после «Феникса» я не пьянею почти, мне всё равно, не нравится.

Неожиданно Кити нахмурилась и посмотрела на Ллойс недоверчивым взглядом.

— Ллойс, а Пиклс говорил, что у тебя эта… «Гончая»?

— Дебил твой Пиклс, — хмыкнула наемница. — Да, конечно, «Гончая» — культура очень старая, первого поколения, в работу основных систем организма почти не вмешивается, потому и отторжения у меня быть не должно, по идее. Ну, я с дуру себе ее и поставила — в носу потом неделю свербело, да сопли кровавые текли так, что все пузо, как у мясника поле смены, угваздано было. Наниты, конечно, паленые были, у кустаря купленные, но даже такая простая дрянь встала у меня донельзя криво. Почти на месяц нюх отбило совершенно. Зато, когда восстановилась, стала лучше иной собаки чуять… Не принимает у меня большую часть нанитов организм, кисонька. И даже имплантаты переваривает.

— А татуировки? — Неожиданно спросила девушка.

— Что? — Удивилась наемница.

— Ну… — Задумчиво погладив живот мягкой игрушки, Кити напряженно наморщила лоб. — Это же краска под кожей. Если у тебя раны быстро заживают, они исчезать должны… стираться.

— А ты — умница, — прищурилась наемница и, подвинув к себе тарелку, активно заработала вилкой. — Не знаю, если честно. Большая часть татух — нанокраска. Тоже нано, но отторжения нет. Наверное потому, что эти штуки, как мне объясняли, проще гвоздя. Ну, а может, организм только то отторгает, что, по его мнению, вред приносит. Не знаю… Татухи — обычный пигмент, только структуру реплицирующий. Эти штуки проступят, даже если шкуру до мяса срезать. Как только новая нарастет, так и проявятся. Видишь, — продемонстрировала она девушке покрытые разноцветными расходящимися концентрическими кругами ладони. — Сюда обычные партаки даже нормальному человеку не забьешь — через месяц расползется. А с нанокраской, хоть бы хны.

— А зачем их столько? — Осторожно взяв ладонь Элеум в свои руки, девушка задумчиво провела пальцем вдоль линий.

— Да разве я спрашивала? — Слегка устало протянула Элеум. — Большую часть мне в Сити забили. На арене. Количество побед, крупные бои, и всё такое…

— Тут буквы и цифры… — Отпустив руку наемницы, Кити несмело коснулась пальцем шеи Ллойс. — Что они значат?

— Эти? — Ткнув пальцем в область яремной вены, наемница усмехнулась. — Группа и количество выкачанной крови, генные маркеры, и всё такое. А эти, — палец Элеум переместился чуть выше к опоясывающим горло линиям, — групповые бои и количество убийств.

— Ллойс… — Девушка громко сглотнула слюну и отвела взгляд. — Они… Они трехзначные…

— Я в курсе. — Тяжело проронила Элеум. — Знаешь, кисонька, большая часть партаков мне тоже не слишком нравятся… Поэтому иногда я бью сверху другие. Такие, о которых мне не хотелось бы забывать…

— Как… последнюю? — Севшим голосом поинтересовалась Кити.

— Ага. — Довольно кивнула наемница и потянулась к тарелке. — У Зедища настоящий талант. Надо бы еще что-нибудь придумать… Может, цветы? Как думаешь, принцесса? Мне пойдут цветы?

— А можно мне тоже… — Покраснев до корней волос, Кити потупила глаза и принялась нервно водить пальцем по скатерти.

— Чего? Этих мясных штук? Бери, конечно. — Хмыкнула Элеум и подвинула полупустую тарелку к девушке. — Я их, правда, уже уксусом залила…

— Нет… — еще больше покраснела Кити. — Я наелась… Просто… Можно мне тоже татуировку?

— Хочешь партак? — На секунду перестав жевать, Элеум задумчиво почесала макушку. — Кисонька, ты не перегрелась? Зачем это тебе?

— Я тоже хочу… помнить. — Прикусила губу девушка.

— Вот глупая, — покачала головой Элеум. — Ладно. Завтра сходим. Но учти, это навсегда.

— А я и хочу, чтобы навсегда, — прошептала девушка и еще крепче прижала к себе игрушку.

— Дура… — Устало вздохнув, Элеум потянулась к графину с водкой. — Ладно… Если хочешь испортить себе шкурку, то пусть лучше это сделает Зэд. Заодно и посмотрит, как «Феникс» встал. А пока, давай выпьем.

Неожиданно дверь трактира скрипнула, и в зал, пригнувшись, чтобы не ушибить голову о притолоку, шагнул Мрак.

— А я тебя в борделе искал. — Довольно ощерился, оглаживая бороду Оператор. — Хватит пить, Дохлая. Пора за работу.

— Черт, — поставив на стол недопитый стакан, Ллойс возвела очи горе и, зло сплюнув, повернулась к Кити.

— Вот так всегда, Кисонька. Нет покоя грешникам, да?

ПРИМЕЧАНИЯ

81 — Рычаг управления летательным аппаратом.

82 — Переносной зенитный ракетный комплекс.

83 — В молекулярной генетике самостоятельно репликирующаяся кольцевая молекула ДНК, способная включать чужеродную ДНК (гены) и переносить ее в клетки, наследственные свойства которых хотят изменить. Обычно вектор создают на основе ДНК плазмид и вирусов.