Грейсон не торопился отвечать. Тракслер ждал, пока собеседник не уложит в голове его предложение.

— И-и… если я это сделаю? — спросил Грейсон.

— Тогда, думаю, тебе многое откроется. Может быть, что-то такое, чего не знает даже Грозовое Облако. У него, понимаешь ли, имеются слепые зоны. Маленькие, конечно, но они есть.

— Ты просишь меня стать тайным агентом Нимбуса?

— Ну что ты! — Тракслер широко улыбнулся. — Чтобы стать агентом Нимбуса, нужно проучиться четыре года в академии, потом год нудной практики, и лишь потом тебе дадут настоящую работу. Но ты негодный… — он потрепал Грейсона по плечу, — негодный с очень хорошими связями.

Тракслер встал.

— Увидимся через неделю, Грейсон, — сказал он и вышел из комнаты, даже не оглянувшись на прощанье.

У Грейсона голова шла кругом. Его охватила злость. Его охватило радостное волнение. Он чувствовал, что его используют, он чувствовал, что стал полезным. Это было не то, чего он хотел. Или как раз то, чего он хотел? «Ты, Грейсон, сам не понимаешь собственной неординарности», — сказало ему когда-то Облако. Значит, таков был план с самого начала?

И все же у Грейсона оставался выбор: держаться подальше от неприятностей, как он делал это всегда, — и через несколько месяцев его восстановят в нормальном статусе, и он вернется к прежней жизни…

… или пуститься по новому пути, ведущему вниз. Пути, который был полной противоположностью всему, что он считал для себя естественным.

Дверь открылась, и какой-то безымянный агент объявил:

— Простите, но если ваша встреча окончена, вам следует немедленно освободить помещение.

Инстинкты Грейсона подсказывали ему извиниться и уйти. Но он понимал, какую дорогу ему нынче предстоит избрать. Поэтому он откинулся на стуле, ухмыльнулся и сказал:

— А пошел ты к едрене фене.

Агент наложил на него взыскание и исчез, после чего вернулся с охранником, который и выкинул Грейсона из комнаты.

Может показаться, что Инспекция по делам негодных — учреждение совершенно неэффективное, но на самом деле за всем этим идиотизмом стоит ясный умысел.

Попросту говоря, негодным требуется ненавидеть систему.

Чтобы облегчить им задачу, я и учредило контору, достойную ненависти. В действительности нет никакой необходимости в том, чтобы люди брали номерки и бесконечно долго сидели в очереди. Даже без агента-приемщика тоже можно было бы прекрасно обойтись. Все это создано для того, чтобы у негодных возникало чувство, будто Инспекция зря коптит небо. Иллюзия неэффективности служит специфической цели — создать вокруг этой конторы атмосферу раздражения, в которой негодные могли бы чувствовать себя как рыба в воде.

— Грозовое Облако

Серп Пьер-Огюст Ренуар не был художником, хотя и владел солидным собранием шедевров, написанных его историческим покровителем. А что такого? Серп Ренуар любил красивые картины.

Понятное дело — то, что средмериканский серп выбрал себе имя французского художника, привело в ярость серпов из Франко-Иберийского региона. Они считали, что французские художники Эпохи Смертности — их собственность. Что ж, Монреаль сейчас составная часть Средмерики, но это же не значит, что город утерял свое французское наследие. Наверняка в роду серпа Ренуара были французы.

Ну и ладно, пусть серпы по ту сторону Атлантики кипятятся сколько хотят, ему без разницы. А вот что ему не безразлично, так это народности Вечной Мерзлоты на крайнем севере его родной Мерики. В то время как в остальном мире национальности перемешались между собой на генетическом уровне, Вечная Мерзлота чересчур тряслась над своим культурным наследием, чтобы сливаться с прочими людьми. Это, конечно, не преступление, люди могут поступать, как им заблагорассудится, но серп Ренуар из себя выходил при виде такого непорядка.

Для Ренуара порядок был превыше всего.

Специи в его шкафу стояли по алфавиту; чайные чашки в буфете располагались с математической точностью; волосы Ренуар подстригал до определенной длины каждую пятницу утром. Люди Вечной Мерзлоты — это оскорбление порядка. Они выглядели слишком расово определенно, а этого Ренуар стерпеть не мог.

И потому он выпалывал мерзлотников не покладая рук.

Конечно, если бы коллегия узнала о его расовых предпочтениях, ему бы не поздоровилось. К счастью, Вечная Мерзлота не считалась отдельной расой. Их генетический индекс просто показывал большой процент «прочего». «Прочее» — широченная категория, под нее можно подогнать что угодно, чем Ренуар и пользовался. Ну, может быть, Грозовое Облако и знало все, но коллегия нет, а это единственное, что имеет значение. До тех пор, пока Ренуар не даст никому в коллегии повода присмотреться к его прополочным привычкам, никто ничего не заподозрит. Таким образом, надеялся Ренуар, он со временем уменьшит популяцию мерзлотников до количества, которое не будет оскорблять его чувств.

Этой ночью он отправился на двойную прополку. Мерзлотиха с сыночком. У Ренуара было отличное настроение. Но не успел он выйти из дому, как напоролся на фигуру в черном.

Женщина и ее сын в тот вечер избежали прополки. А вот серпу Ренуару повезло меньше. Его нашли в горящем публикаре — тот несся по улице, словно огненный шар, пока шины не расплавились и машина, проехавшись юзом, не остановилась. Когда подоспели пожарные, они уже ничего не могли поделать. Неприглядная получилась картина.

Роуэн проснулся и обнаружил у своего горла нож. В комнате царила тьма. Он не видел, кто на него напал, но кожей ощущал, что это за нож. Керамбит без кольца, чье изогнутое, словно коготь, лезвие как нельзя лучше подходило для нынешнего применения[5]. Роуэн всегда подозревал, что долгая жизнь серпу Люциферу не суждена. Он был к этому готов. Готов с самого первого дня.

— Отвечай правду, или я вспорю тебе горло от уха до уха, — проговорил нежданный гость. Этот голос Роуэн узнал мгновенно. Вот уж кого он не ожидал услышать.

— Сначала задайте вопрос, — сказал он, — а тогда узнаете, что я предпочту — ответить или дать вспороть себе горло.

— Это ты прикончил серпа Ренуара?

Роуэн ответил без промедления:

— Да, серп Фарадей. Это я его убил.

Клинок исчез. До ушей Роуэна с другой стороны комнаты донеслось звонкое «дзинь!», когда нож вонзился в стену.

— Черт бы тебя побрал, Роуэн!

Роуэн включил свет. В его спартанской каморке сидел на стуле серп Фарадей. «Эта комнатушка должна Фарадею понравиться», — подумал Роуэн. Никакого комфорта, если не считать кровати. Сон у серпов, как правило, плохой, поэтому удобная постель — предмет первой необходимости.

— Как вы меня нашли? — спросил Роуэн. После встречи с Тайгером он покинул Питтсбург и перебрался в Монреаль, потому что если даже Тайгер смог его выследить, любой сможет. И все-таки его и здесь нашли! К счастью, это Фарадей. Какой-нибудь другой серп перерезал бы ему горло без всяких вопросов.

— Ты забыл, что я спец по поиску в заднем мозгу. Если уж поставил себе цель, то смогу найти что угодно и кого угодно.

Фарадей смерил его взглядом, пылающим яростью и горьким разочарованием. Роуэну очень хотелось спрятать глаза, но он не стал. Он отказывался стыдиться своих поступков.

— Когда ты уходил от меня, Роуэн, разве ты не обещал сидеть тихо и не вмешиваться в дела серпов?

— Обещал, — честно ответил Роуэн.

— Значит, ты лгал мне? Ты уже тогда замышлял эту авантюру с «серпом Люцифером»?

Роуэн поднялся и выдернул нож из стены. Точно, керамбит без кольца.

— Ничего я не замышлял. Я просто передумал. — Он протянул нож Фарадею.

— Почему?

— Почувствовал, что должен это сделать. Что это необходимо.

Фарадей воззрился на черную рясу, висящую на крючке у кровати.