— Будьте добры принять к сведению, — вещала машина, — что любая попытка вандализма приведет к немедленному прекращению поездки и принудительной высадке.

Грейсон представил себе, как публикар катапультирует его в небо. Он бы расхохотался, если бы краешком сознания не поверил, что так оно, возможно, и случится.

— Не переживай, — ответил он публикару. — Меня уже один раз сегодня выперли. Два раза за один день — это перебор.

— Тогда все в порядке, — сказал публикар. — Пожалуйста, назовите место назначения, не пользуясь бранными словами.

По пути домой Грейсон, сообразив, что его холодильник уже два месяца стоит пустой, притормозил у супермаркета. Когда он стоял в очереди к кассе, кассир смерил его подозрительным взглядом, как будто он слямзил пачку жвачки. Даже от людей в очереди разило холодом. Его окутывала почти осязаемая аура предубеждения. «Как могут люди по своей воле выбрать такое существование?» — недоумевал Грейсон. Но ведь выбирали же! Например, его двоюродный брат намеренно сделался негодником.

«Положить на всё и всех с прибором — это так освобождает!» — говорил ему кузен. По иронии, на запястьях он носил стальные цепи, вживленные в кожу хирургическим путем, — телесная модификация, последний писк у негодников. Вот тебе и свобода.

Теперь все стали относиться к Грейсону по-другому, причем не только посторонние.

Прибыв домой и распаковав то немногое, что забрал с собой из общежития, Грейсон уселся за компьютер и разослал нескольким друзьям сообщения: мол, я вернулся, дела пошли не так, как ожидалось. Грейсон не относился к числу людей, связывающих себя узами крепкой дружбы. Человека, которому он открывал бы душу и который бы знал его самые уязвимые точки, не существовало. Эту роль для него исполняло Грозовое Облако. А значит, сейчас у него ничего и никого не осталось. Его друзья годились лишь для прогулки в парке в хорошую погоду, не более.

Ему никто не ответил, и Грейсон подивился, как же легко сдирается поверхностный слой дружбы. Тогда он позвонил нескольким приятелям. У большинства звонок переадресовался на автоответчик, а те, кто взял трубку, сделали это, не поняв, что звонит Грейсон. Их экраны показывали, что на нем клеймо негодного, и они быстренько и предельно вежливо заканчивали разговор. Хотя никто из них не зашел так далеко, чтобы заблокировать его, Грейсон сомневался, что они когда-нибудь еще раз вступят в общение с ним. Во всяком случае, не раньше, чем большое красное «Н» будет удалено из его профиля.

Зато он получил сообщения от совсем не знакомых людей.

«Чувак, — написала какая-то девица, — добро пожаловать в стаю! Пошли налакаемся и чо-нить раскокаем!» На юзерпике красовалась бритая голова с вытатуированным на щеке пенисом.

Грейсон выключил компьютер и швырнул его об стенку.

— Ну вот, «раскокал чо-нить». Считается? — вопросил он у пустой комнаты.

Возможно, в этом совершенном мире каждому найдется уголок, но уголок Грейсона лежал за пределами вселенной бритой девицы с пенисом на щеке.

Он поднял компьютер, который и правда треснул, но по-прежнему работал. Без сомнения, сейчас к дому Грейсона несется дрон с новым компом, — разве только разбитые «железки» негодников не подлежат автоматической замене.

Он снова вышел в онлайн, удалил входящие сообщения (все они были от негодных, приветствующих его в своих рядах) и накатал разъяренную записку Грозовому Облаку:

«Как ты могло так со мной поступить?»

Ответ пришел незамедлительно:

ДОСТУП К СОЗНАТЕЛЬНОМУ КОРТИКАЛЬНОМУ СЛОЮ ГРОЗОВОГО ОБЛАКА ЗАКРЫТ.

Грейсон решил: хуже, чем есть, этот день стать не может. И тогда в его дверь постучался Орден серпов.

Серпы Кюри и Анастасия не бронировали заранее номер в луисвиллском отеле «Гранд Мерикана». Они просто подошли к стойке регистрации, и им тут же выдали ключ. Обычное явление. Серпам не нужны ни бронь, ни билеты, ни запись на прием. В гостиницах им, как правило, доставались самые лучшие из свободных номеров, а если таковых не оказывалось, то свободная комната, как по волшебству, возникала из ничего. Серп Кюри роскоши не требовала. Она попросила самый скромный двухместный номер.

— Как долго вы будете гостить у нас? — осведомился администратор. Человек нервничал и суетился с самого момента появления серпов. Сейчас его взгляд постоянно перебегал с одной гостьи на другую, как будто стоило ему хоть на мгновение остановиться, и это приведет к фатальным последствиям.

— Пока не нагостимся, — ответила серп Кюри, забирая ключ. Цитра одарила беднягу улыбкой, чтобы хоть немного успокоить его.

Они отказались от услуг коридорного и понесли свой багаж сами. Едва войдя в номер и опустив сумку, серп Кюри снова собралась на выход.

— Что бы с нами ни творилось, мы не имеем права пренебрегать возложенными на нас обязанностями, — сказала она. — Где-то там есть люди, которым сегодня положено умереть. Пойдем сегодня полоть вместе?

Удивительно, подумала Цитра, как это Мари удается — уже выкинула нападение из головы и ведет себя так, будто ничего не случилось.

— Вообще-то, — ответила Цитра, — мне надо завершить прополку, которую я начала в прошлом месяце.

Серп Кюри вздохнула.

— Твой метод задает тебе лишнюю работу. Это далеко?

— Пара-тройка часов на поезде. Вернусь засветло.

Кюри смотрела на подопечную, задумчиво поглаживая свою длинную косу.

— Могу отправиться с тобой, если хочешь, — предложила она. — Мне все равно, где полоть — там или здесь.

— Со мной все будет хорошо, Мари. «Движущаяся мишень», помнишь?

Одно мгновение Цитра ждала, что серп Кюри станет настаивать на совместной поездке, но та сказала лишь:

— Ладно. Только будь все время начеку, и если увидишь хоть что-нибудь мало-мальски подозрительное, немедленно дай мне знать!

Цитра была уверена: единственное, что в данный момент действительно могло вызвать подозрения, — это она сама. Потому что она солгала о том, куда направляется.

Несмотря на предостережение Мари, Цитра не могла просто повернуться спиной к парню, который спас им жизнь. Она уже нашла его в Облаке. Грейсон Тимоти Толливер. Примерно на шесть месяцев старше нее, хотя выглядит моложе. Его личное дело не содержало абсолютно ничего примечательного — ни в положительном, ни в отрицательном плане. Ничего необычного, поскольку в этом он походил на большинство людей. Он просто жил. Его существование было лишено как взлетов, так и падений. В смысле, до сих пор. В один день его пресная, тихая жизнь стала пряной и бурной.

Заглянув в его личное дело, Цитра едва не рассмеялась — так не вязалось мигающее красное «негодный» с невинными как у олененка глазами на фотографии. Этот парень такой же негодник, как пацан из рекламы фруктового мороженого. Живет в скромном таунхаусе в Верхнем Нэшвилле. Две сестры в колледже, десяток-другой старших единокровных и единоутробных братьев и сестер. Ни с кем из них не контактирует. Родители неизвестно где.

Что касается своевременного появления Грейсона Толливера на шоссе, то его отчет об этом уже стал достоянием общественности, поэтому Цитра смогла его просмотреть. У нее не было причин сомневаться в его рассказе. На месте этого парня она поступила бы точно так же.

Теперь, когда он больше не учился в Академии Нимбуса, с ним можно было пообщаться. Визит к нему не станет нарушением закона. Цитра сама не очень понимала, для чего ей нужно встретиться с Грейсоном, но если она этого не сделает, воспоминание о его смерти не даст ей покоя. Возможно, ей просто надо воочию убедиться, что он опять жив-здоров. Она настолько привыкла видеть, как свет в глазах людей гаснет навсегда, что какая-то часть ее души требовала доказательств его возвращения к жизни.

Оказавшись на улице, где жил Грейсон, она увидела у его дома патрульную машину Гвардии Клинка — элитной полиции Ордена серпов. Мелькнула мысль, не убраться ли подобру-поздорову, ведь если гвардейцы заметят ее, это обязательно дойдет до ушей серпа Кюри, а тогда головомойки не избежать.