Мужчина пристально следил за незнакомцами. Поравнявшись с наблюдателем, эльф вежливо произнес:

— Мы — странствующие целители. Направляемся в Мельм. Надеюсь, наше присутствие вас не обидит?

— Меня точно не обидит, морда ушастая, — хохотнул здоровяк.

Армаген почувствовал всплеск злости, исходящий от дроу. К счастью, спустя мгновение буря утихла — женщина была не из глупых и понимала, на сколько зависит от расположения крестьян.

— Тогда мы пойдем.

— Валите. Только старосте на глаза не кажитесь — он вас ой как не любит.

Политика терпимости, пестуемая властью и поддерживаемая дворянством, не имела никакой силы среди низших слоев. Всю жизнь Армаген провел в столице, но даже там успел вдоволь натерпеться издевок. Чем бы обернулось проживание в деревне догадаться не сложно — не прошло бы и часа, как остроухий выродок болтался на виселице или валялся в канаве, затравленный псами и забитый батогами. Даже дроу, которые вообще не имели никакого отношения к войне, секлись плетьми на позорных столбах просто потому, что имели схожую форму ушей. Уна — живое тому доказательство.

— Надо раздобыть одежду.

— И шапки, — добавила дроу, потрепав спутника за ухо. — Интересно, в этой деревне много женатых мужчин?

— Понятия не имею. А что?

— Ну, здесь все у всех на виду — скрыть измену практически невозможно. Вот в небольших городках вроде Мельма можно отлично поторговать телом, а тут…

В душе Армагена что-то взорвалось. Это была даже не ревность, а нечто большее, помноженное на бушующее негодование. Подобное чувство эльфу испытывать не приходилось, и оно гремело внутри не сдерживаемое ничем, словно цунами пред бобровой плотиной.

— Что ты сказала?

— Ты глухой или глупый? — надулась дроу. — Я просто хочу заработать немного денег. Правда, не думаю, что у местных они водятся. Но в нашей ситуации можно брать вещи и еду.

Армаген схватил спутницу за плечи и притянул к себе.

— Я целитель, а ты знахарка, а в деревне наверняка полно измученных и больных людей. Тебе незачем заниматься этой мерзостью.

В ответ эльфа захлестнула волна странной темной энергии, от которой подкосились колени, а нутро сжалось от страха. Волшебник отстранился, не в силах терпеть давление спутницы.

— С чего ты взял, что я считаю это мерзостью? Хочу напомнить — я неделю провела в караване Фахрима, и вовсе не собиралась оттуда сбегать. Просто остальные девочки утратили популярность на фоне взошедшей звезды, и хозяину пришлось меня выгнать. Ведь сто негожих девок приносят всяко больше денег, чем одна такая как я. Посетители продавали последние штаны, лишь бы провести со мной несколько минут, а других и видеть не желали. Так что не пытайся навязывать свое столичное холеное благородство. Ты отец моего ребенка, но не мой муж. Знай свое место!

Уна чинно развернулась и зашагала в деревню. Женщина надеялась, что эльф поплетется следом как побитая собака, но ошиблась. В плечо впилось что-то холодное и острое. В следующую секунду дроу валялась на земле, а сверху сидело существо, явившееся из лона самой Ночи. Из разверзнутой клыкастой пасти, подобной которой не имеет ни один хищник, вырвались гневные слова:

— Я прекрасно знаю свое место, но и ты не забывай свое. Даже твои чары со временем ослабевают, ведьма. Не позволяй себе лишнего и следи за словами, иначе никакие травы не сдержат мою ярость.

Вопреки ожиданиям вампира, дроу лишь усмехнулась. Не злобно, без иронии — так выражают радость долгожданному событию.

Армаген ослабил хватку — когти и без того пронзили плечо до кости. Одним богам ведомо, что творится в душе обитательницы Пустоши, если вид ночного охотника ее ничуть не пугает. Тело Уны трепетало, но вовсе не от боли и страха. Она страстно хотела кровожадного зверя. Ее желание было сильнее жажды крови самого жестокого вампира.

— Надо будет попробовать как-нибудь, — томно произнесла женщина. — Только чур подальше от посторонних глаз.

Вампир обернулся. У края поля стояли крестьяне. На дубленых ветром и высушенных зноем лицах застыла гримаса непередаваемого ужаса. Никто даже не думал бросаться в атаку, размахивая кольями и кнутами — как обычно поступают деревенщины при виде дроу или эльфа.

Первым из оцепенения вышел полноватый старичок с длинной бородой. Судя по относительно неплохой одежде — зажиточный крестьянин, возможно, староста. Выхватив из-за пояса нагайку, он закричал изо всех сил:

— Вампир!!

Хуторяне растолковали выкрик иначе, чем задумал старик. Собственно, эта ошибка и спасла селянам жизни. Побросав нехитрое вооружение, люди бросились врассыпную, вопя так, что наверняка услышали и в Мельме. Не прошло и минуты, как улица опустела, лишь воинственный дедок продолжал героически стоять пред порождением тьмы.

Армагена старик не интересовал. Забросив спутницу на плечо, маг зашагал прочь, обходя селение по широкой дуге. За спиной послышалось натужное кряхтение, а спустя секунду рядом шлепнулся небольшой камешек. Так продолжалось до тех пор, пока эльф не покинул зону поражения престарелого метателя. Напоследок тому удалось-таки добросить снаряд — засохший ком грязи едва ощутимо чиркнул по лопатке.

— Вот тебе, бесовье отродье! Убирайся прочь, нечистый!

Теперь крестьянин мог с чистой совестью рассказывать, что голыми руками изгнал кровожадного монстра. Уна, видимо, думала о том же, и периодически похохатывала.

— Придется топать пешком до самого Мельма, — заметил Армаген. — А тебе весело.

— Конечно. Ты же донесешь меня?

Уна вскрикнула и шлепнулась в траву.

— Нет, — ответил спутник, разминая затекшее плечо. Солнце жгло шкуру неимоверно, однако эльф не планировал проявлять галантность в отношении ведьмы. Даже за столь необходимое в тот момент снадобье.

— Знаешь, у тебя изменяется не только внешность. Начинаешь вести себя по-другому. Не думал о том, чтобы прекратить сдерживаться? За такого зверя я бы с удовольствием вышла замуж.

— Мне плевать на твои брачные амбиции. Хватит с тебя и семени.

— Бе-бе-бе, — дроу показала язык и, звонко хохоча, увернулась от шлепка по заднице. В компании кровожадной твари она чувствовала себя будто юная девушка на свидании с приглянувшимся пареньком. От былой снисходительности и надменности не осталось и следа.

— Понимаю, что тебе смешно, но без травок я скоро зажарюсь.

Уна кивнула и принялась рвать растения под мелодичный напев. Закончив, протянула эльфу полную ладошку зеленой, остро пахнущей массы.

Когда тело восстановило первоначальный облик, Армаген мысленно сделал пометку — в срочном порядке приступить к изучению алхимии. Его раздирала зависть — годы, потраченные на сложнейшую светлую магию, оказались ничем пред какими-то корешками. Хотя, кто знает, сколько времени понадобилось Уне, чтобы стать первоклассной знахаркой.

— Мы бредем по дороге — босы и без одежды, — запела спутница. — В кровь стерты ноги, покушать нет надежды. А все потому, а все потому, что Армаген не сдержал себя!

Последние слова были, что называется, не в склад, не в лад, ибо предназначались для глумления над эльфом. Вернее, над его нормальной ипостасью.

Волшебник резко развернулся и снова схватил дроу за плечи. Пальцы целителя окутал золотой туман, в мгновения око затянувший оставленные когтями раны. Армаген хотел продолжить путь, но Уна не пустила, обвив талию и прижавшись к груди. Эльфу ничего не оставалось, как обнять женщину за плечи.

Спутники замерли посреди дикого поля. Восточный ветер доносил легкий запах рыбы, мокрых сетей и дегтя. До Мельма оставались сутки пути, но волшебник не хотел спешить.

Он хотел обнимать дроу, вдыхать пряный аромат ее кожи, ласкать серебристые локоны.

— Ты хорош в любом виде, — прошептала Уна, посмотрев собеседнику в глаза. — Но вампир — лучше!

Высунув язык, ведьма побежала по тропинке, хохоча во весь голос. Лоскуты, в которые превратилась мантия, сорвало ветром, и женщина неслась голышом. Выросшая среди бесплодных земель, где единственными растениями были лишайники, Уна радовалась каждому прикосновению иссохшей и жухлой, но все же настоящей травы.