— А вот и мы! — Весело заорал Озан. Люди оборачивались на голос Озана, стараясь рассмотреть сквозь клубы дыма, заполнявшие комнату, кто такие «мы». Но Озана не смущало чужое внимание, смутишь такого!

— Привет, Озан!

— Привет. Кара, Челик, Бату, Давид! Посмотрите, кого я вам привел сегодня! Дениз, иди сюда.

— Понимаете, — продолжил он рассказ после неизбежных приветствий, — иду по улице и вижу нашего друга в слезах.

Он сделал многозначительную паузу и продолжил:

— Из-за девушки!

Озан не прогадал, привлечь внимание ему удалось, и поднялся шум.

— Из-за девушки!

— Ого!

— Ну, приятель!

— Я был лучшего мнения о тебе!

— И кто же это? — Спросила любопытная Кара.

За Дениза ответил все тот же Озан:

— Сезен Марты, вот кто!

Снова поднялся шум, но теперь уже сложно было понять, выражают ли приятели сочувствие, восхищение или осуждение. Страдать из-за чувств в этой группке считалось плохим тоном. Настоящие мужчины (а даром, что никто из них еще не успел обзавестись семьей и постоянной работой — современными атрибутами мужественности) никогда не страдают из-за чувств. Тем более, по поводу женщин. Так же у них было принято отрицать патриотизм, выступать за свободу секса и — по какой-то необъясненной причине — предпочитать Фенербахче другим футбольным клубам.

Но Сезен Марты — другое дело. Все они выросли в одном квартале, вместе взрослели, вместе менялись, многие в детстве ходили в одну школу. История любви Дениза к Птичке была известным поводом для шуток. А главное, каждый прекрасно понимал, что помани Птичка хоть пальчиком, ну улыбнись при случайной встрече — он забудет о презрении к женщинам, снизит количество сигарет до одной-двух в день, забудет про Фенербахче и свободе секса, и добровольно залезет в ярмо брака и выплаты кредитов долгие годы. Но она, кажется, совсем об этом не думала.

— Сезен Марты — прекрасная девушка! — Поэтично воскликнул Тимур.

— И давайте выпьем за это! — Провозгласил Озан. Возможно, он меньше других был способен сочувствовать приятелю, зато пить готов был всегда.

— А кто такая эта Сезен Марты? — Спросил Давид, новичок в их команде.

Парни начали хором объяснять, всплыло имя Новази, причем Челик вдруг вспомнил что Кара — девушка, и спешно нашел причину увести ее из кафе. Пусть она свой парень, но все-таки девушка. Мать не поблагодарит, если узнает, как много мужских разговоров уже слышала сестра.

Много сигарет, раки и разговоров, и скоро у Дениза смешалось в голове — и кто говорит, и что говорит, и кто такая Птичка, и, причем тут секс. Но вот чужое лицо привлеко его внимание. Молодой человек присоединился к ним в какой-то момент, Дениз не мог бы теперь вспомнить, когда. И этот новый парень болтал теперь, совсем как свой.

— Эй, Нико! — Попытался привлечь внимание приятеля Дениз. Но Нико был слишком увлечен разговором и не расслышал.

— Тимур!

— Что тебе, брат?

— А это кто?

— Это Догукан-бей. Новенький в нашей компании. Озан-бей его привел.

Кажется, Озан-бей приводил сюда всех, кого встречал на жизненном пути.

— И знаешь что? — Добавил Тимур, вдруг вспомнив, — ты можешь сам у него все узнать.

— Узнать что?

— Ну, уточнить про Новази-бея и сестренку Сезен.

— А он откуда знает?

— Как же! Да ведь он тоже работает в компании Кылыч!

Правдивая история спящей красавицы

… С самого детства Принцесса знала, что когда наступит время, она должна будет лечь и уснуть. И с ней вместе уснут замок, конюшни, и все слуги и все-все люди в Королевстве, даже папа с мамой. И длиться это будет до тех пор, пока мимо не проскачет принц на белом коне, или просто Принц.

Правда, ее всегда интересовало несколько практических вопросов:

— а вдруг принц не прискачет?

— а вдруг прискачет, но не такой? Она не возражала против черного коня, черного в яблоках и даже рыжего. Хрен там, пусть пешком придет, но вдруг он будет вонючий, грязный и трех слов связать не сможет?

— а что он будет делать после того, как прискачет? Мама с папой будут спать, слуги тоже, присмотру никакого. А вдруг он пьяница-грабитель-маньяк-убийца?

Ну и наконец:

— ну вот, он прискачет, на коне и все такое, поцелует, возьмет на руки и понесет далеко-далеко. А я вся такая — проснусь, открою глазки, посмотрю на него да как заору:

— Маааамааа!

Киев, 1988.

Принцы в жизненный сценарий Марины входили, еще бы. Но, поскольку девушкой она была умной, то знала, что, конечно, это будет никакой не принц, и есть ли у него машина вообще не важно. Да и красавцем он быть не должен. Красавцев вообще на всех не хватает, не стоит истощать мировые запасы красавцев по пустякам. Вообще намного волнительнее, если герой романа не красавец, а как раз наоборот — такой страшненький, такой мрачный, ну в общем… демонический тип. Любовные романы были редки на прилавках, но идея витала в воздухе. После выхода на экраны «Анжелики» это была персональная находка множества советских девушек, и, как все, Марина считала этот образ своим собственным изобретением.

Механизм этого изящного парадокса таков: 1. физическая красота не главное — красота души важнее. 2. страданиями душа совершенствуется. 3. страдания обязательно имеют внешние проявления в виде уродства — чем больше страданий — тем красивее душа и уродливее тело. И вуаля: красота = уродство.

Логическая же ошибка всего построения базируется на подмене понятий красоты и уродства. Не стоит винить бедных советских девушек, после них ту же ошибку совершали миллионы девушек постсоветских. И для тех, и для других фраза Моэма о тщетности упований на облагораживающую роль страданий не послужила тревожным предостерегающим сигналом. Для первых — в силу малодоступности произведений Моэма в те годы, для последних — потому что они уже почти ничего не читали. А для самостоятельных наблюдений в этой области девушкам нужны годы, после чего практические результаты наблюдений становятся уже малоприменимы в силу изменившихся обстоятельств.

Ах да, Страшный Принц, коль скоро он был ожидаем, прискакал.

Однако до появления Страшного Принца каждая Хорошая Девочка обязана пережить стадию томного ожидания и поиска любви. Иначе принц не станет Принцем.

Эту стадию, как и положено девушке умной, Марина постаралась прогнать побыстрее, чтоб, уже не задерживаясь, перейти к главному. История была короткой и большого места в ее жизни не занимала.

Однажды в среду днем — а было это именно в среду, а не в пятницу или четверг — сидела она в парке Шевченко на скамеечке. Хорошие девочки в парках на скамеечках не сидят, дабы не подавать потенциальным соблазнителям ложные сигналы, но вот все же! Между парами случилось окно размером в полтора часа — преподаватели такие же люди, как и все остальные, и они тоже любят прогуливать пары не меньше студентов. Так что окна происходили регулярно. В столовую она уже сходила, но не сидеть же там целый час. Там всегда кажется, что вот-вот сделаешь какую-нибудь ошибку с тарелками, подносами, и это будет всем заметно. В библиотеку не хотелось. Можно, конечно, но не хотелось. В библиотеку нужно идти с запасом времени часа в два-три, иначе нет смысла. Только добудешь нужную книжку — и уже уходи. И это была среда, а не четверг. В четверг в Русском музее вход бесплатный, а в среду он вообще закрыт. Так что это тоже было недоступно. И, к тому же, погода в тот день была прекрасная. Тепло и светло, еще никаких курток и листья почти не падают! И лавочки все были заняты студентами, которые только что освободились или еще не дошли до четвертой пары, старушками с сумками и мамами с детьми. Чуть сбоку столы для любителей домино, как муравейник, заселены стариками.

Поэтому она сидела на лавочке, старательно делая вид, что ее там нет. Ее поза выражала такое нежелание ни с кем знакомиться, насколько это вообще возможно. Хорошие девочки никогда не дают повода подойти к себе на улице и не позволяют с собой говорить. А поскольку этого хотелось ей сейчас больше всего на свете, и это был единственный источник появления мужчины, который она могла себе вообразить, то она очень старалась пережить этот момент наиболее полно. «Подходите-ко-мне-нет». На все про все около часа. Следующая такая минута вынужденной свободы появится не раньше, чем через неделю. За час нужно решить глобальные проблемы мироздания, установить мир во всем мире, влюбиться и выйти замуж.