– А вы чего не завтракаете? – Заря бухнулся на ближайший стул и притянул тарелку к себе. Принюхался, поковырял вилкой и посмотрел на братьев: – Омлет, как омлет. Гренки тоже нормальные.

– Обедаете, – поправил Ярил, берясь за вилку. – По времени уже обед.

– Ну, у вас может и обед, а у меня, когда проснулся, тогда и завтрак.

– Ты же обычно раньше всех встаешь, – припомнил Белян, – вместе с солнцем.

– Пару раз в месяц я позволяю себе отдохнуть, – Заря, с волосами собранными в куцый хвостик, уже вовсю поглощал условный завтрак и повторил вопрос: – А вы чего не едите? Зря готовили, что ль?

– Это не мы готовили. И убирались тоже не мы, – Ярил кивнул на притихших фамильяров. – Ты не знаешь, чего это на них нашло?

– Я всегда говорил, что у меня прирожденный талант дрессировщика. Видите, меня они поняли с первого раза, – похвастался Заря и спросил: – Так, что мы там вчера нарешали?

– Если бы только нарешали, мы объявления дали, что требуется Снегурочка, – ответил Белян. – У меня куча не принятых вызовов. Электронка завалена письмами. Ума не приложу, зачем мы это сделали.

– Кстати, о письмах, – оживился Ярил. – Куда они теперь поступают? К нам или к нему?

Заря, позабыв про завтрак, помчался в выделенную комнату. Обязанность разбирать почту считалась его и шкатулку, куда поступали все письма, адресованные Морозу, возил с собой. Плоскую костяную вещицу охранял особенно тщательно, укрывая от посторонних взглядов ледяной силой. Хотя, нашедшие, ее обычно принимали за простое украшение.

Впрочем, шкатулкой сие устройство называлось весьма условно, а работало и вовсе по принципу дверной щели. Письма приходилось вытряхивать по одной штучке, так что надоедливый процесс регулярно перепоручали самому младшему. Со временем поток писем оскудел, но привычка доверять разбор писем младшему осталась.

Тот в ответ перепоручил нудную обязанность Чиву. Но вредная шкатулка открывалась, реагируя на семейную силу, и ни чью другую не признавала. Чив ругался, говоря, что подаст в суд на дискриминацию, клевал украшения, но так и не добился ни одного письма.

Вернувшийся Заря покрутил в руках шкатулку, перевернул щелью вниз и затряс. Та расставалась с содержимым неохотно, выплевывая письма тем медленнее, чем сильнее трясли. Одно за другим из нее выпало с десяток писем, но Ярил не обрадовался тому, что в этом узурпатор не властен. Наоборот, разочарованно вздохнул:

– С каждым годом о нас помнят все меньше. Письма пишут сказочному персонажу, а о нас забывают. Скоро и вовсе приходить перестанут.

Беляна волновало другое:

– Новые есть? Те, что написаны после …

Заря приложил ладонь к ближайшему письму, поддержал, мотнул головой и перешел к следующему. Одно, другое … на третьем десятке повезло.

– Вот, это последнее. Написано вчера, – развернул листик, прочел послание и развеселился. Не объясняя причину веселья, протянул братьям. Через минуту Белян расхохотался, а Ярил скис сильнее:

– Это подтверждает, что нас забыли. Письмо пришло по ошибке.

– Найдем невежду и обратим в свою веру, – Белян посмотрел на Зарю. – Там подписано чье письмо или, как обычно, догадайся сам и разыщи адрес.

– Мы всесильные Морозы, – с серьезным видом ответил младший брат и широко улыбнулся. Повторно пробежался взглядом по округлым буковкам и нравоучительно заметил: – Мы с одного взгляда должны угадывать посланника. Альбина Снежко, – зачитал он и повернул листик на обратную сторону. – Адреса нет. Ожидаемо, в общем-то.

– Сыщем, – Белян составил посуду в раковину, рассудил, что ради горстки нет смысла заморачиваться и мыть не стал, а направился к компьютеру.

Остальные поступили так же, а перевоспитавшиеся Пух и Фимка тоскливо посмотрели вслед и заговорщицки переглянулись. Чив бдел, сидя на люстре, а значит пока о мести можно только мечтать. Но когда-то же он уснет. Все обитатели коттеджа когда-то уснут…

Косова неотрывно следовала за Снежкой, а та не могла найти причину столь пристального внимания. Откровенное преследование раздражало так сильно, что хотелось то ли топнуть, то ли крикнуть, чтобы излишне дружелюбная одноклассница оставила в покое. Она и не замечала раньше, что за эти долгие годы привыкла к одиночеству.

– Уйди! Чего пристала! – огрызнулась она, не выдержав любопытного взгляда.

– Да я это… Как бы, – растерялась Ира и обернулась, ища поддержку класса.

– За город едем. Сразу после уроков. Девятое декабря, как договаривались, – пояснил Олег Шкодный, который сидел в серединке между двумя одноклассницами. Кучка вместилась за одну парту и получилась слишком уж сплоченной.

– Сегодня? А где собираемся? Во сколько? – вопрос Снежка дабы не вызывать подозрений, про себя же прикидывала, когда отключить телефон. Дружелюбные одноклассники пугали гораздо больше привычно незамечающих.

– Так сказано же, сразу! – официальная красавица Олечка Баринова передернула плечиками и капризно поджала губки. Она сидела справа от Шкоды и недовольно посматривала на соперницу. – Что тут непонятного?

– В форме? С учебниками? А сочинение?

– Конечно, – Олечка демонстративно надула губки, выдав: «Пф-ф!».

– А иначе не успеем! – пояснил Шкода миролюбиво и похлопал Олечку по коленке. – У нас будет целое воскресенье. Успеем подготовиться.

– А домой зайти? Собраться?

– После метели, когда не все автобусы ходят загород: так нас и пустили. Родители заставят до следующих выходных ждать. А мы уже бронь внесли. До метели еще.

Чужую логику Снежка осмысливала до конца уроков, но так и не поняла. Улучшив минутку, позвонила маме: уж, она-то точно запретит. Беспокойная и суетливая та успевала звякнуть пару раз пока дочь шла от ближайшего магазина до дома, а тут такая даль.

– Что-то не припомню, – засомневалась мама, – погодь, у отца спрошу. Он должен знать.

Снежка мысленно согласилась: должен. Другое дело соизволит ли услышать или как обычно изобразит глухоту и недоразвитость. В трубке послышался звук разговора: громкий голос матери и невнятный отца.

– Это совсем рядом. Одно название, что загородом, – отрапортовала Ирина Николаевна. – Минут через тридцать на месте будете. Автобус туда даже по такой погоде ходит. Езжай, отдохнешь! – посоветовала мама безапелляционным тоном и отключилась. Замученная домашними делами, теми самыми, которые у женщин считаются отдыхом, о сочинении она позабыла.

– Все против меня. Сговорились. Лодыри. У нас сочинение в понедельник, а они, – злилась Снежка, плетясь следом за одноклассниками на автобус. Подленькая мыслишка опоздать на посадку подзуживала всю дорогу, но главный хулиган класса с лаконичной кличкой Шкода неожиданно пропустил вперед при посадке в автобус, перегородив путь к бегству. Пойманная, она только кротко вздохнула и подчинилась коварной судьбе.

Загородная база действительно находилась ближе некуда, и добрались до нее без проволочек, но на этом достоинства закончились. Обещанный в рекламе вместительный домик с легкостью вместил ораву из тридцати человек. Стоя. Горячая вода пфекнула и отказалась показываться из крана. Зато, холодная лупанула так, что обрызгала всех, до кого дотянулась. Отопление в теплом уютном домике не обнаружилось вовсе, как и чистые простыни на кроватях.

– А мангал-то? Мангал? На чем шашлыки жарить? – Петька Артамонов успел раз пять оббежать дворик вокруг избушки, маскирующейся под загородный коттедж, и ничего не обнаружить кроме пеньков.

– В администрацию надо, – предложила Инна Горян.

К этой тихой и спокойной девочке даже Снежка относилась с симпатией. Хотя частенько задумывалась над загадочным поведением одноклассников. Лидеры не впускали Инну в свой круг, но и не травили. Так что в ней самой не так?!

О том, что отстраненная холодность частенько воспринимается остальными как высокомерие, не знала. А никто из класса не догадывался, что за неприступным видом прячется стеснительность. Одна часть одноклассники считала ее задавакой, другая – гордячкой. А она выглядела настолько спокойной и уверенной, что обманула и тех и других.