Зима молчала, а он не мог понять причины. Она всегда поверяла тайны, рассказывала курьезы, что собирала по всему свету, но только не сегодня. Тишина обрушилась неожиданно. Он уговаривал, упрашивал, угрожал. Глухо. Зима молчала.

Она всегда предупреждала об опасностях, так почему сегодня умолкла. Не хочет или не может? Кто заставил замолчать зиму? Зачем?

Он знал, это под силу ему и его сыновьям: старшему точно. Но не представлял для чего им это. Да и предупредили бы. Уточнил, на всякий случай. Не они, как и думал. Кто тогда?

Он возвращался к этой мысли целый день, но сообразил слишком поздно. Догадайся на какие-то полчаса раньше и… А что бы изменилось? Многое, очень многое. Не только для него – для всех.

Тот, кого спрятала Зима, возник внезапно. Он не использовал силу, ибо точно знал: проиграет. Противник сильнее и стихия его любит, оттого и умолкла. Рассчитывала, поймет. Надеялась, успеет.

Напал подло, из-за угла, опустив дубинку точно на темечко мужчины, что стоял спиной. Кабы Зима не смолчала, нападавший не смог бы осуществить коварный план: шаги выдали. Но в том-то и дело, она промолчала. Поверженный мужчина упал на спину и уставился в небо стекленеющим взглядом.

Победитель полюбовался на рухнувшее тело и расхохотался. Он смеялся так долго и так громко, как смеются только безумные, добившиеся несбыточной мечты. Выступившие от смеха слезы мгновенно замерзали и причиняли боль, но не останавливали. Стоит ли боль внимания, если мечта сбылась.

Зима не выдержала и заплакала, обрушив снег вперемежку с дождем везде, куда дотянулась. Даже там, где снега никогда не было вовсе. Люди останавливались посреди улиц, чтобы полюбоваться на свершившееся чудо. Переохлаждения, обморожения – врачи кляли зиму и не успевали принимать пациентов. Метеослужбы фиксировали небывалое и готовились к сенсационным заявлениям.

Зима их не слышала. Какое дело до чужих трагедий, когда она только что лишилась хозяина, защитника, покровителя.

– Плач – не плач, а теперь ты подчиняешься только мне, – усмешка, исказившая лицо победившего мужчины, вышла злой и неприятной. – Я – твой единственный хозяин! И скоро узнают об этом, все!

– Нет, – проскрипела Зима в ответ. – Ты никогда им не был. Никогда и не станешь!

В ответ к снегу и дождю добавились метели. Это верные волки подчинились воле жестокого хозяина, что устанавливал новые порядки. Он обходил полученные владения и улыбался: Зима подчинится снова. У нее нет выбора, как больше нет защитника. А он, наконец-то, напомнит о себе всем тем, кто о нем давно позабыл. Не просто напомнит: заставит пожалеть о забвении.

Он вернулся! Вернулся!

Яромир Морозов проснулся посреди ночи и уставился в темноту: что-то не так. Что? Прислушался к непогоде за окном и вскочил с кровати, прошлепав босиком к окну. За стеклом бушевала метель вперемежку с дождем. Зима даже не плакала – рыдала, ей вторил злобный волчий вой. Волки-метели, что давненько покинули этот мир, торжествовали: настало их время.

Он схватился за телефон, выбирая конференц-связь. Оба номера отозвались короткими гудками, и захотелось шваркнуть дорогой техникой о стену. С каждым последующим неудачным набором кровожадные мысли только усиливались.

– Да кому они звонят посреди ночи? – рявкнул, вновь, услышав частые гудки, и сообразил: ему.

Вернулся к кровати и сел очень прямо, неустанно глядя в окно. Ждать сложнее, чем неустанно набирать, тем более с каждой прошедшей минутой ощущение, что братья также ждут, усиливалось. Наконец, смартфон ожил, озарил подсветкой полумрак комнаты и выдавал новогоднюю мелодию, такую неуместную сейчас.

– Белян? Заря? Да, я тоже слышу, – ответил Ярил в трубку. – Сани уже вызвал. В такую метель должны не заметить. В любом случае, больше туда добираться не на чем. Но вы, все-таки, туч побольше нагоните. Метель усильте. Скоро буду.

Свет он так и не включил, а одежду выбрал на ощупь и первую, что подвернулась под руку. Одеваясь, запутался в рукавах водолазки, влез двумя ногами в одну штанину узких брюк, и чуть было не ушел в носках. Тонкий пуховик накинул, не застегивая, сунул в карман телефон и выскочил за дверь, которую за него закрыл помощник-фамильяр Фимка.

Сани стояли перед входом и подпрыгивали так, точно волновались куда больше хозяина. Ярил запрыгнул на сиденье, укрытое шкурой волка-метели и приказал трогаться. Те рванули вверх с такой скоростью, что его вжало в спинку. Можно не сомневаться: домчат так быстро, как смогут.

* * *

В соседнем доме восторженно завизжала маленькая девочка, которая тоже проснулась среди ночи и смотрела в окно. Она прижала к стеклу ладошки и нос, отчего тот приплюснулся, и заголосила:

– Мама! Мама! Дед Мороз полетел! Смотри же скорее!

– Какой Дед Мороз? Рано для него еще, – пробормотала женщина сонно, подтянула одеяло повыше и повернулась на другой бок: – Спи, давай.

Признать Деда Мороза в двадцатипятилетнем парне, одетом в пуховик и брюки, могла только девочка пяти лет. Детское воображение легко подменило пуховик яркого красного колера и белые брюки на правильную одежду настоящего зимнего волшебника. Она же с легкостью поверила в летающие сани и не удивилась им, ибо на чем же ему летать как ни на санях. Проследив за уменьшающейся яркой точкой, малышка улеглась спать с твердой уверенностью: праздник состоится и подарки будут.

Зря ты так уверенна крошка: сама Зима не знает, чего ожидать от нового хозяина.

* * *

В санях уже сидели двое, когда те приземлились во дворе. Среди многоэтажек бродил парень в красной кожаной куртке и белых джинсах. Он хмуро проследил за спускающимися санями и подошел до того, как те замерли на земле.

– Так вот почему так долго. Мог бы и меня первым захватить, а не Беляна. Или меня как младшего напоследок оставил, – он смерил братьев хмурым взглядом и запрыгнул внутрь.

– Не все ли равно, кто первый, Заря – заметил Ярил вскользь.

Сказочный транспорт рванул ввысь, оставшись незамеченными. Перелет до Северного полюса предстоял долгий.

Парни молча смотрели в разные стороны. Три блондина такие разные внешне, одевались в любимые красно-белые одежды и тем походили друг на друга. Никто из них не произнес вслух то, о чем подумал, когда услышал плач Зимы. Не верилось? Скорее казалось невероятным.

Чем младше, тем недосягаемей кажутся родители и представляются сверхсуществами. Чем старше, тем легче объяснить их поступки. А следом приходит понимание. Но эти трое пока не вошли в возраст загадочного понимания, а в силу отца верили, как никто другой.

Наконец, сани нырнули во мглу полной полярной ночи, подсказавшей, что осталось немного.

– Хорошо, что этот путь они и без нас знают, – сказал Белян внезапно, а Заря и Ярил вздрогнули. – Как бы ими управляли.

Братья в ответ пожали плечами, забыв, что их не видно. Какое управление?! До того ль?!

– Надо же, снижаемся, – буркнул Белян.

– Думаешь, прилетели? Как ты узнал? – заинтересовался Ярил, старший из братьев, который никак не ощущал снижение.

– По желудку. Он у меня сейчас где-то в районе горла.

Сани с тихим хлопком остановились, и троица спешно выбралась, шепнув перед уходом:

– Ждите.

– Светом мы себя выдадим, – вздохнул Белян, силясь разглядеть, хоть, что-нибудь в абсолютной темноте и беззвездном небе.

– А без света ничего не увидим, – ответил Ярил и добавил: – Трескуны говорят, дом пуст. Где вы были? – бросил он в пустоту, подсвеченную фонарем Зари. В свете фонаря виднелись лишь крупинки снега, но старший из братьев смотрел так, словно видел собеседника: – Почему не предупредили? Он не мог заставить вас молчать как Зиму.

– З-задание. Не ус-с-пели. Только вернулис-сь, – свистящие и потрескивающие голоса наполнили пространство вокруг, но так никто и не появился.

– Значит, следил, – Заря мотнул головой, перекидывая очень светлые, точно выбеленные волосы, за плечи. Красная обтягивающая шапка плотно прижимала их сверху, но заиндевевшие на ветру кончики больно хлестали по лицу.