Сначала Добавить бас пожёстче риф всё начинает завершаться ты идеал но мон шери не мой без шансов Консерватизм конструктивизм и копии с неважных копий визг биомассы за безвиз смешно сидит на снобе смокинг Гитарным фузом осенён какой-то радостный парнишка весну завёрнутую нёс подмышкой ему как тридесятый Рим конец казался не реальным Коты ты помнишь мон шери орали Птицами Только кажется неровное, а на самом деле гладь, и никто, куда ни глядь, и вороны. И поэтому по этому непростору не пройти – одинаковость претит. Есть, конечно, но не каждому. Не под ноги, а вокруг, слышишь, голуби воркуют, к небу жадные? Вот и путь, не по традиции: в изголовье вбили кол, пусть, зато теперь легко Кутерьма Ничейное шуршит фольгой от шоколадки, чейность рушить идёт вольготно светлый гой; на лавочке сидят старушки, сопровождая звук фольги завистливыми языками; луна, такая и сякая, похожая на анальгин, лечила небоскреб-костыль и одуряюще плыл запах осколка древней пустоты; с ума сходилось тихой сапой от запредельной кутерьмы и не произносилось веско: «Не видевшим оттенки тьмы не видеть и оттенки света». Втроём Проём обретал перфорацию звёзд, мы уютно молчали втроём: невозможно, я и повезёт. И отсутствующий вечно бог; маловато осей знал Декарт. Есть у времени выгибон заворачивать вечность в сейчас, в суицидный простой например, и пример понимающий – счастлив. Тень безумия – под ремень, пусть – темнеет – под стражей его, оскорблённо, а может и нет,– и желательно без света рыжего [тени тоже боятся теней]. Мелочи
стереоэффект шмыгающих вокруг носов расфокусированный пустой взгляд старика неоднородная фактура плит детали врут о главном и бьют по рукам но зачем ругать мелочи они придают весомость бессмысленным действиям единиц толпы бородёнку монгол крутит редкую – он и я выбираем что ещё не ценить солнечный зайчик пропал вероятно ползёт стрелка на чулке потолок хорош натяжным лежит бродячий пёс чей-то едучий лосьон нет, я не прав, мелочи, собственно, и есть – жизнь Смениться Вагон вертикальными щёлкнул зрачками, увидев себя нами со стороны, он, может быть, больше ранимых раним, легко улыбаясь другим старичками. Приеду к тебе чуть наклоненным шрифтом в конверте с растекшемся штемпелем, и почти расскажу, что нельзя помолить и выпрос(т)ить, можно зато застрять в «лифте» [не плачь, что тебе не ответит «диспетчер»]. Ты знаешь, уже есть оторванный тромб и бродит по мне, как вагон по метро [а будет кутья, ты попробуй поперчить,– мне нравился фьюжн на кухне]. сменилось тебя в вертикальных зрачках. Наверно письмо хорошо возвращать нечитанным. Мощность системы человек Нас есть или нет – это суперпозиция. Но вид изнутри человечьей системы – Портреты в простенках забытых великих темны и загадочны; мне мало своих векторов состояний и, время сканируя чем-то прокаченным, ловлю позапрошлое престо рояля, сквозит из окна уравнением Шрёдингера. «Быть или не быть» – это вовсе не выбор, а два положения истины вроде как, эффект домино, только сделали «рыбу». Пустым коридором, запутавшись, присланным, ни в чём не увере… Эй, есть или нет, – может, печень посадим? Не стоит смотреть на возможное пристально. |
