Чем тапочками и кедами, стоптанными наружу узкоспециальным приказом министра неувиденными горами, лунами, внуками отсутствием друзей вкусом вчера шумом в ракушке 21.06.17 И свежую, лживую, кислую вишню, и внуков, читающих вслух по складам,– наверно, не раз ещё это увижу. Однажды и в чём-то его я не понял, встречаясь, бухали (какая бурда!),– наверное, много один и не вспомню. И станет – сегодня, и завтра, и дальше по дням, по друзьям, по годам. Он с нами и здесь, как всегда. Можно и сесть охотничья куртка с подозрительным прошлым грустно улыбающаяся вслух женщина капли серой влаги перед скучными дверьми а ещё помнишь невыносимо брошенной листалась открытая книжка Движение есть да нас в нём нет – ну чем не парадокс Ферми гремит «где мир» заблудившийся в ничто вагон можно читать или слушать /+всё равно не жить/ стоп-кадр в четырёхмерном пространстве и есть – объём во времени со мной качая ногой ты помнишь что когда поздно то слова нежны? свободных мест полно можно пожалуй и сесть Состояние остановки «Состояние остановки внутреннего диалога» Кастанеда Не такси – время по тормозам [не так сильно, как будто на сцену]; крепко выдержанный пармезан и не выдержанная сверхценность – не достаточное ли меню достижения состояния «останов. монолога»(?) (храню, Дон Хуан [но зачем, мне не ясно]). Знаешь, это оно молодец, выбирать нас, как типы оружия – упорядоченное-владелец. Нет такси, и в метро лаз запружен, и вворачивается струёй, не расстраиваясь стать потоньше, масса. Надо ли быть остриём, раз другим заниматься тошно? Как знать Вы точно знаете, что это ваше всё? Не чувствуете некоторой фальши? И можете нудеть: «Когда ж ты свалишь…»,– но толку вряд ли этот способ принесёт. Вы точно помните, что это было? Да? Ещё раз убедитесь не в обратном. Добро не от добра, и подобрали аргументацию на право обладать. Пора сомнения рассветом наказать, пить старость, слушать, как искрятся звёзды, самообманываясь, что ещё не поздно. Вы точно прожили свою жизнь? Никуда от Никуда от тебя, мир, не деться. И однажды судьбу мне не спой, неповинный, как мёртвый младенец, и живи, пять ветров пусть с тобой, искажая реальности грозно, мне позволив себя наблюдать, как проклятие, розни и розги, или благословение да. И когда-нибудь кончится время, но не дать мне власть всё отменить. Никуда от тебя мне не верить, ни к чему и тебе не темнить. Да неужели Да ординарный подъедать паёк, пророчивших несметное порочить, а что, как не предельный окоём, фильтрует на стремящихся и прочих? Да не в излишнем ли не отказать и самого себя не обеспечить возможностями «против» или «за», лишившись силы сильному перечить? Да неужели в том и пребывать сомнамбулой нечисленной и тусклой, когда есть, пусть непрост, витиеват, впуск в преодолевание быть узким? Можно, всё равно не узнают А если на завтра намечен снос дома, то я всё равно переклею обои. Пусть дурь бесподобная, только подобным и можно… за что, неизвестно, но был остервован, и стала проклятой, как запах в уборной, привычно возникшая нерукотворность моих текстов. мешала не падать, что дырка в перилах. А тут объявление о домосносе – хороший день, чтоб нечего не дарили, плохой день для слушать, как солнце спит в соснах. Хочу, как на грех, скалит зубы под дубом напротив, но будущее мягко против (об этом уже мною было «подумато» и после «сломато» и «забыто». Вроде). Поэтому самое время поклеить на онкологические стены свежих. Написанное обесценится к лету, и снова меня не узнают в заезжем. |
