— Вы что же, Антуан, не умеете танцевать?

— Вальс танцую, но иначе, чем здесь принято.

— Хорошо, — решительно сказала Сан-Феличе и громко объявила: — Вальс! Дамы приглашают кавалеров!

Тотчас она повернулась к интересному чужеземцу и предложила: — Покажите мне, как танцуют вальс в Париже…

Антон встал бок о бок с дамой, завладел ее левой рукой, обвил правой рукой ее бедро, притиснул к своему и пошел плавно вперед под звуки музыки — ощущая, как в месте соприкосновения бедер возник общий кровеворот. В середине зала он не спеша совершил перекат спиной по спине дамы (порождая в ней сладостный озноб), притиснул к левому боку ее другое бедро и повлек даму вновь вперед, до конца зала. Здесь он, наконец, развернул ее к себе лицом, сжал изящные кисти и, раскинув руки в обе стороны до отказа, стал совершать медленные вращения в полном соприкосновении "грудь в грудь". Его неожиданные приемы возымели эффект: Луиза отбросила маску спокойствия и танцевала, полуприкрыв глаза, с выражением экстаза. В завершающей фазе танца Антон забросил ее податливые руки к себе на шею и сжал восхитительно полные бедра, слегка натаскивая их на самую пылающую часть своего тела…

— Да, Париж это Париж! — с хрипотцой произнесла Луиза по завершению танца. А еще она заглянула Антону глубоко в глаза и медленно провела пальцем по его телу, от горла до пупка. Он твердо выдержал этот взгляд и сделал ответную медленную ласку пальцем, но по спине (от шеи до копчика) — зная, что порождает под ее кожей сладкий трепет.

— Какие еще парижские развлечения ты знаешь? — шопотом спросила Сан-Феличе.

— Ручеек, — сказал Антон, улыбаясь…

В назначенный день Антон отправился в Казерту, причем от особняка Сан-Феличе: Луиза, вопреки утверждениям Клементе, не желала и на час расставаться с новым возлюбленным. В Казерту она, впрочем, не поехала, зная, что на весенний бал во дворец ее не пустят. Зацелованный и грозно предупрежденный насчет шашней с аристократками и особенно с "этой Хамильтон", Антон откинулся на подушку, подаренную Луизой, и сладко подремывал всю дорогу — в Неаполе спать ему приходилось очень мало.

Бернар де Шовелен встретил его с облегчением:

— Я полагал, что Вы манкируете приглашением королевы — и тогда мог состояться дипломатический скандал!

— Я не враг своей стране, — кротко сказал Антон. — А Вы не поинтересуетесь, смог ли я наладить связи в среде демократов?

— Интересуюсь. Наладили?

— Практически со всеми. Но предупреждаю: их немного и связи с народными массами у них нет. Лаццарони совершенно не имеют представления о республиканском строе, о возможности жизни без короля.

— Вы вразумили местечковых демократов?

— Активно пытался. А вразумил ли — покажет время.

— Которого у нас, напоминаю, нет. Кстати, Вашу поразительную активность подтвердил мой агент, вот только направлена она была не на помощь демократам, а на ублаготворение чувственности некой Луизы Сан-Феличе!

— Ваш агент не врет, но он не понимает, что теперь немногочисленные женщины-демократки будут активно мобилизовать неаполитанских мужчин на сотрудничество с демократами Франции.

— Это если неаполитанцы не взревнуют и не пожелают послать в тартарары наглых французских республиканцев…

На бал Антон решил пойти в своем почти не надеванном полковничьем мундире: темно-синего цвета с белым шейным платком, золотыми эполетами, красным кушаком, белыми лосинами и черными сапогами-чулками под колено. Вид себя в зеркале его вполне удовлетворил, а когда он чуть вздернул подбородок, то расхохотался: настолько фанфаронистым получился изображенный вояка.

В качестве танцевального был избран зал Астерия, на торцевых стенах которого красовались золоченые барельефы какой-то девы и пары воинов в латах, плафон избражал житие божеств, а мраморная мозаика пола манила к скольжению и порханию. Вдоль длинных стен зала впритык стояли низкие кушетки, на которых уже разместились во множестве аристократические дамы. Мужчины, тоже многочисленные, роились у нескольких входов в зал и в смежном зале. Под золоченой девой стояли два трона для королевской четы, а также кушетки для их двух взрослых дочерей: Марии Кристины 18 лет и Марии Амалии 15 лет. Отдельно стояло кресло для наследника престола Франческо, которому шел 20-й год и он вот-вот должен был отправиться в Тоскану за своей невестой, Марией Клементиной Австрийской.

Вдруг из дверей притронной стены вышли два герольда с длинными посеребренными трубами и выдули из них прекрасную трель. После чего из тех же дверей в зал вошли бок о бок король и королева, а следом их взрослые дети. Дамы дружно поднялись с кушеток и присели в церемонном реверансе, а мужчины совершили куртуазные поклоны. Фердинанд (одетый практически одинаково с Антоном, хоть и без красного кушака!) и Каролина (в лиловом шелково-муслиновом платье, раздвинутым в стороны посредством панье, и с замысловатой прической, в которую была вплетена небольшая брильянтовая корона) синхронно опустились на троны. Чуть позже их скопировали Франческо, Кристина и Амалия, аристократки же присели по манию королевской руки.

Король тем временем встал с трона и заговорил:

— Signori e signore! Я рад приветствовать в своем летнем дворце весь цвет неаполитанского дворянства, собравшегося здесь на первый королевский весенний бал. Эти балы заведены нашими предками с благой целью: свести вместе молодых дворян и дворянок, дать им присмотреться друг к другу и непременно найти свою половинку, с которой дальше жить на свете и плодить детей для себя и своей страны. Ну а женатым господам и дамам будет приятно вспомнить свой первый бал и возродить в сердцах трепет молодости.

После этих слов Фердинанд повернулся к Каролине и предложил ей свою руку. Королева встала с трона и оркестр, расположившийся у противоположной торцевой стены, заиграл торжественный полонез. Франческо встал вслед за ними, повернулся налево, и к нему тотчас припорхнула молодая аристократка из дам, сидящих поблизости. К королевским дочерям столь же сноровисто подскочили два молодых придворных и повели их в кильватере процессии. Ну, а к ним стали присоединяться пары в необязательных сочетаниях.

Французские дипломаты держались пока друг подле друга. Когда хвост сформировавшейся процессии стал проходить мимо них, Бернар взял за руку свою Эрминию и присоединился к нему. Анриетта тотчас вцепилась в руку Антона и тот, извинительно улыбнувшись ла Краберу, пошел рядом с ней. Но голова процессии почти сомкнулась с ее хвостом, и оказалось, что король и королева идут всего лишь метрах в пяти за Антоном и Анриеттой. В результате, когда полонез завершился, Каролина сказала звучно:

— Мсье де Фонтенэ, пожалуйте к нам на пару слов!

Антон поклонился Анриэтте и пошел за королевской четой к тронам.

— Итак, с какой целью Вы оделись подобно мне? — с притворным гневом спросил Фердинанд, глядя весело на Антона.

— Тому виной скудость моего гардероба, Ваше Величество, — со вздохом ответил Антон. — У меня всего два приличных наряда: тот, в котором Вы меня уже видели и вот этот полковничий мундир.

— Я выйду из дворца и конец ситуации, — сказал с улыбкой Антон.

— Не-ет, это слишком просто и к тому же несправедливо, — воспротивился король и тоже хитро заулыбался. — Предлагаю Вам танцевать впредь с моей женой и теми, на кого она укажет, а я пойду заниматься другими делами. Ты не будешь против, Каролина?

— Знаю я Ваши дела, Фердинанд. Опять пойдете с лаццарони на пруд, ловить рыбу? Или все-таки на фабрику, к ткачихам и швеям?

— Кароли-ина… — укоризненно протянул король, покачал еще головой, потом напомнил де Фонтенеэ снять кушак, повернулся и вышел из зала. Королева же, ничуть не досадуя, сказала:

— Придется Вам, Антуан, сегодня постараться. Только не говорите мне, что не умеете танцевать менуэт, кадриль и вальс…

— Вальс умею, а менуэт не очень, — признался Антон.