Молодой, злобно насупившись, прошёл в дальний угол. Седой проследовал за ним следом и скинул там вещи, после чего почтительно отошёл и замер в отдалении. Оба старались не смотреть в нашу сторону. Я же, наоборот, сверлил заносчивого щёголя взглядом — так нестерпимо хотелось прописать ему. Но… Сдержался. Вместо этого спросил матроса:

— Нам можно подняться?

— Нет, только когда отойдём от берега. Сами понимаете, безопасность.

— Да, понимаю.

Над нашей головой вновь стукнул, опускаясь, люк, погружая всё вокруг в полумрак, который лишь чуть рассеивал пробивающийся сквозь щели свет. Я посмотрел на Валерию — судя по всему, продолжение разговора откладывалось на неопределённое время…

Подняться наверх мы смогли, только когда корабль уже шёл под всеми парусами в открытом море. К тому времени на него загрузили множество ящиков, груз гномов, на борт поднялись и сами подгорные жители, в компании сильно датого и распевающего похабные песенки Малыша. Судя по всему, дела моих друзей в Торне закончены, и покидали его они в полном составе.

Наличие пассажира вызвало всеобщее негодование и безобразную ругань с капитаном. Впрочем, я прекрасно понимал своих соратников и был всецело на их стороне. Находиться даже в одном помещении с этим высокомерным заносчивым типом не доставляло никакого удовольствия, несмотря на то, что мы демонстративно не общались. Мне хватало уже одного того, как он гонял своего престарелого слугу, и как жаловался тому на «всяких грязных варваров, рабов, и вонючих гномов», говоря о нас в третьем лице, будто рядом и нет никого.

Но даже не это главное — если корабль, и правда, был нанят гномами, наличие на нём кого-то ещё выглядело наглым самоуправством. При этом капитан твёрдо стоял на своём, отказываясь высадить лишнего пассажира, и как-то повлиять на него не представлялось возможным. Выгружаться и искать новый корабль тоже гномы явно не хотели, и в конце концов был найден компромисс, заключавшийся в серьёзной скидке гномам.

Мы с Валерией стояли на палубе, держась за деревянный бортик, и смотрели на бесконечные волны вокруг, когда к нам подошёл раскуривающий трубку Тюрин. То, что он встал около нас, явно указывало на желане поговорить. Но начал гном далеко не сразу, сначала помолчав по своему обыкновению — то ли обдумывая разговор, то ли просто наслаждаясь табачным дымом.

— Как вам наш попутчик?

— Отвратный тип. Да и наш капитан нехороший человек.

— Контрабандист не может быть хорошим. Но… Да, он просто негодяй! Будто мы ему мало золота дали! — гном выдохнул целое облако дыма, которое, казалось, вобрало в себя всю его злобу и раздражение. — А тот… Та мелкая скалистая крыса, он сын какого-то богача. Отвалил нехилую сумму за то, чтобы отбыть именно на этом корабле.

— Ему, судя по всему, тоже хотелось по-тихому и срочно смыстья?

— Похоже на то. И это мне очень не нравится.

— Он может быть шпионом.

— Именно. Слишком много совпадений. Или он может навлечь на нас неприятности, что мне не нравится ещё больше! — кулак Тюрина ударил о деревянный борт, и тот, казалось, только чудом выдержал.

— Кроме того… При этом типе нам не хотелось бы делать и… обсуждать некоторые вещи.

— Некоторые вещи? — приподнятая бровь и ехидный взгляд внезапно улыбнувшегося гнома заставили лицо Валерии перекраситься в пунцовый цвет. Она отвернулась, чтобы скрыть столь бурную реакцию.

Но я просто проигнорировал его подколку, и ответил:

— Понимаешь, у нас такая странная компания… У каждого свои тайны. Мы тоже, если честно, кое о чём умолчали. Перед тем, как попасть в Торн, с нами случилось кое-что… Своеобразное. Валерия вот говорит, что про это нельзя говорить никому, но я считаю — кому ещё довериться, как не вам, моим единственным друзьям в этом мире?

Тюрин посмотрел с явным интересом.

— Так что, я хотел бы кое-что рассказать. И показать. Но… Делать это надо без свидетелй. А этот тип постоянно мешается, я теперь даже не знаю, когда удастся собраться всем вместе, без посторонних, и нормально поговорить.

— Ну, знаешь… Вообще-то, корабль нанят нами. Пусть капитан селит гадёныша хоть к себе в каюту, это его проблемы. Если нам нужно помещение, чтобы там никого не было, а мы этого получить не можем — это ведь явно не нашу шахту завалило. Пусть разгребает то, что натворил. Я поговорю, пусть выселит…

— У меня план получше. Ну, по крайней мере, должно получиться весело…

Когда объяснил Тюрину свою нехитрую задумку, тот громко расхохотался и одобрительно хлопнул меня по плечу. Я уворачиваться не стал, а зря…

Остальные гномы, которых я отлавливал поодиночке или небольшими группами, выслушав меня, реагировали очень похоже. Наш попутчик никому не нравился, а чувство юмора у подгорного племени наличествовалов полном объёме. Только Малыш ничего не слышал, поскольку спал блаженным сном пьяного в совершеннейшие дрова нечеловека.

Не прошло и получаса, как мы, закончив подготовку и обсудив детали, спустились вниз. Наша жертва, не подозревая о своей участи, сидела в углу и копалась в своих вещах, отчитывая слугу, что тот чего-то там не взял. И не повернул голову даже на звук скатываемых с палубы радостно булькающих бочонков, реквизированных у капитана в счёт компенсации морального ущерба.

Мы расселись по гамакам, в самом центре, так, чтобы занимать как можно больше территории. Тюрин выбил днище у одного из бочонков, и по помещению разнёсся мощный сивушный запах. Алкоголь, судя по нему, оказался не самого лучшего качества — даже тут капитан решил сэкономить…

По кругу пошёл наполненный рог. Кто-то начал раскуривать трубку прямо в помещении, не выходя наружу, кто-то начал травить шутки и смеяться. Волин принялся нарезать закуску… топором. Последнее странно, раньше не замечал за своими спутниками подобных странностей — всегда в быту пользовались ножами, как нормальные люди. Видимо, воевода рода решил поиграть на публику.

Вскоре в трюме стало шумно и душно, гномы даже начали петь какую-то свою песню, и всё шло по плану, пока в мой план вмешался неучтённый фактор: Малыш. Полурослик, спавший, казалось, мёртвым сном, вдруг вскинулся, уставился на нас с величайшим недоумением, и возопил своим противным скрипучим голосом:

— А это что это мы тут делаем?

— Вагонетку в твою раздолбанную шахту, Малыш! Протри глаза! Не видишь, что ли? Пьем! — Барин, в подтверждение слов, поднял рог и опрокинул в себя добрую половину его содержимого.

— В штанах у тебя вагонетка, Барин… Эй, слышите? Не смейте без меня допивать! Я мигом, только солью за борт кой-чего лишнего, ха-ха…

Малыш встал, направился к лестнице… И вдруг замер на полушаге, повернувшись к нашему на данный момент молчаливому соседу по трюму.

— Эй, а ты чего уставился, сопляк? С таким выражением, будто я родную мамашу обрызгать собираюсь?

— Что?! Да как ты смеешь!.. — с этими словами наш спутник вскочил с места, а в руке его сверкнула сталь — будто из ниоткуда появившийся меч.

— О! Да ты, никак, хочешь, чтоб я тебя прирезал?

— Грязная тварь! Я зарублю тебя, как свинью…

— Ну всё, теперь точно прирежу…

Гномы, повскакивавшие со своих мест, и не думали вмешиваться, взирая на происходящее с любопытством, но всё так же продолжая пьянку. Мерин даже зачерпнул рогом из бочонка новую порцию…

Я переводил взгляд с одного на другого. Если по плану через какое-то время, как мы рассчитывали, наш сосед не выдержал бы и свалил — то теперь выход из ситуации получался куда более жестоким. Сказать по правде, я вовсе не был уверен в том, что это к худшему.

У Малыша в руке появился нож, и он медленно, текущей походкой хищника и убийцы, направился к замершему с поднятым мечом пареньку. Тот тоже сделал несколько шагов навстречу, вставая в какую-то красивую и даже на мой делитантский взгляд правильную стойку.

Спокойствие гномов говорило, что переживать не за что. Я был не так уверен в том, что полурослик с ножом сможет что-то сделать против человека с мечом, но вмешиваться точно не стоило. Вот-вот должен был наступить момент истины…