Уж больно многое складывается против. Привычка привирать и преукрашивать всё подряд. Расплывчатые и невнятные ответы на некоторые вопросы. Странности, связанные с появлением в моей жизни. Все эти мистические события наконец, убийства морозных пауков и прочее.

Я понял, что накручиваю себя, и попытался успокоиться. Одновременно, появилось сосущее чувство внутри. Как же хотелось ошибиться, чтобы всё на самом деле оказалось не так, как рисовало разыгравшееся воображение! Я успел сильно привязаться к этой девчонке. Больно было сознавать, что всему этому сейчас может прийти конец.

Наконец, решившись, я встал и подошёл к гамаку своей спутницы. Та видимо услышала, потянулась. Я увидел в полутьме, как сверкнула её улыбка.

— Во-о-о-олчик, это ты… Иди сюда, я так скучала!

Кажется, сердце пропустило удар. Но я остался стоять.

— В чём дело? Что-то случилось?

Не сразу смог ответить. Наконец, выдавил из себя:

— Да.

Она резко вскинулась и вскочила с места. Подалась ко мне навстречу, схватила за руку.

— Что, что произошло? Ну не молчи же!

В голосе слышалось неподдельное беспокойство.

— Гномов обыскали. Все вещи перерыли. И делали это не простые стражники, а люди из Особых Когорт. Они искали девушку. Одарённую, возможно — самоучку.

— И?..

— Да вот, возникло подозрение…

— Подозрение?

— Ага. Подозрение. И мне очень хотелось бы… Чтобы ты всё рассказала. Всё, о чём раньше умалчивала.

Валерия хихикнула. Потом расхохоталась, а потом вдруг набросилась на меня, крепко обхватив руками и спрятав голову на груди. Я ощутил, как всё её тело сотрясается от рыданий. Судя по всему, конструктивный разговор опять откладывался…

Однако, вскореона успокоилась. И всё так же, не разжимая объятий, тихонько спросила:

— Волчик. Ты мне не доверяешь?

— Сложный вопрос. Я точно знаю, что ты никогда не была со мной искренной до конца. Некоторые вещи не рассказывала. Я это замечал с самого начала, предпочитал не обращать внимания. Но в свете последних событий… Требуется полная ясность.

— Не доверяешь, значит… Зря.

— Не сказал бы, что не доверяю. Но… Вопросы есть. Ты говоришь, зря?

— Да. То, что я не говорила… Не моя тайна. Я клялась, что никому не расскажу. Мне нельзя это всё говорить, ну никому вообще.

— Это?

— Кое-что. Если бы я могла рассказать, ты бы всё сразу понял. Но… Я не могу.

— Прекрасно. И какая речь может быть о доверии?..

— Волчик… Я не одарённая. Поверь. Я не могу ничего. Да, во мне и правда течёт кровь вождей, но… Она спит. И всегда спала. Те люди, они просто решили, что моя кровь проснулась. Что я убила паука. Но они ошибаются — это сделал ты.

— Точно?

— Что значит — «точно»? Ты даже в этом сомневаешься? Ты же был там, и сам всё сделал!

— Если честно, я уже во всём сомневаюсь. И даже себе не доверяю полностью.

— Зря.

— Возможно. Но ты продолжай, рассказывай.

— Расскзывать… Ладно, Волчик, я признаюсь. Я соврала тебе. На самом деле, никакая я не принцесса… Моя мать дочь вождя, да. Но… Не от жены вождя. С бабушкой он просто… По молодости. Ей так до самого конца припоминали это, никто не хотел брать её замуж. А однажды бабушка ушла в лес, и не вернулась. Поэтому, когда пришли Имперцы, потребовав с племени дань, в том числе и дань людьми… Совет племени выбрал, кем откупиться. Среди этих людей оказалась моя мать. Она тогда ещё совсем девочкой была. За неё бы никто не заступился, она никому была не нужна. Даже вождю, тот никогда не признавал свою внебрачную дочь… — Валерия всхлипнула, и теперь уже я сильнее прижал её к себе. В том, что девушка сейчас рассказывает правду, сомненй не было. Я был в этом уверен почти абсолютно — ну невозможно настолько хорошо сыграть. И эта правда… Она оказалась гораздо более неприглядной, чем я даже мог предполагать. — Так моя мать попала в рабство, к имперскому сотнику. Забеременела от него… И умерла при родах, оставив меня. Прости, Волчик, я врала! Я не хотела тебе всего этого говорить… Глупая, надеялась — поверишь, что я знатная. Женишься на мне. Но кому нужна рабыня и дочь рабыни…

— И внучка вождя.

— Что?

— Ты же — внучка вождя, пусть и внебрачная. Сама говорила, эти варвары сильные колдуны. Такая кровь должна цениться.

— Должна, да. Может, поэтому отец и купил нас… Теперь не спросишь. Его же отравили. И если до этого я могла на что-то надеяться… То после, жизнь превратилась в ад.

— Ты не называешь отца по имени?

— Да. Не могу, нельзя. Я же говорю, поклялась…

— Понятно. А он… Хорошо к тебе относился?

— Знаешь, да. Я думаю, он не признавался никому, но на самом деле мою мать была для него не просто одна из рабынь. И он переживал из-за её смерти. Один раз я, ещё когда совсем маленькой была, случайно увидела, как он ходил к ней на могилу. Он делал это втайне, так, чтобы не попасться на глаза никому… Но я видела.

— Понятно. У него была жена?

— Умерла. Ещё раньше. И у неё не было детей.

— Прости, что заставил всё это рассказвать… Но между нами не должно оставаться недоговорённостей.

— Да, я понимаю, — Валерия опять разрыдалась, и пришлось её успокаивать.

— Всё, всё, успокойся! То, что ты мне всё это рассказала, очень хорошо. Я теперь понимаю, что мне нет оснований не доверять тебе. Кроме той… Того… Про что нельзя рассказывать.

— Клятва… Я клялась кормилице, что никому не расскажу! Никому и никогда. Это… От этого зависит не моя жизнь. Я не могу.

— Не буду заставлять. Ну, чего ты опять? Всё хорошо же?..

— Я тебе всё рассказала… Ты знаешь теперь, что я рождённая в неволе, и не пара тебе!

Успокаивать пришлось ещё долго. Никак не хотела поверить, что моё к ней отношение, да и вообще к кому бы то ни было, не зависит от происхождения. Наконец, казалось, можно было бы наконец уже объявить антракт и опустить занавес — но на сцене появилось новое действующее лицо.

С мерзким скрипом открылся люк, через который в наш закуток можно было попасть прямо с палубы. Двое начали спускаться по лестнице — первый быстро и ловко, второй — медленно и осторожно, он тащил на себе кучу вещей. А в проёме маячил давешний молчаливый матрос. Я, готовый к чему угодно, метнулся к нашей поклаже и застыл рядом, готовый в любой момент выхватить меч или пистолет.

Судя по фигуре и габаритам первого спускающегося, это был плюс-минус ровесник моего нынешнего тела. Дорогая одежда указывала, что он явно не из простых. Второй выглядел дряхлым стариком, и был одет заметно проще.

Оказавшись снизу, молодой обернулся, с хорошо читающимся выражением брезгливости на лице, и тут заметил нас. Повисла недолгая пауза. Валерия, вставшая рядом со мной, странно дёрнулась вперёд, но я её удержал, посмотрев с некоторым удивлением. Что это с ней? А молодой щёголь вдруг процедил, сверля нас взглядом:

— Вас что, не учили кланяться? — и тут же наверх, в открытый проём: — Тут варвары! Ещё и рабы! Я что, по-вашему, должен жить с ними?..

Матрос пожал плечами.

— Уберите их, сейчас же! А ещё лучше, дайте мне нормальную каюту, я не хочу жить в этой конкуре!

Весь вид матроса выражал полнейшее равнодушие к просьбам, даже приказам, паренька.

— Ты чего молчишь, матрос? Язык проглотил? Отвечай, когда с тобой говорят! Разрешаю!

— Не нарвится, свезём обратно. На берег.

На этом мелкий вдруг стушевался и, кажется, даже проглотил очередные готовые сорваться с языка слова. А мотрос продолжил, медленно, будто объясняя прописные истины несмышлёному ребёнку:

— Другого помещения нет. А корабль наняли гномы, они тоже будут тут жить. Они может ещё и недовольны будут, что мы попутчика взяли.

— Гномы?!

— Гномы. Вы ещё можете успеть сойти на берег, господин хороший.

Мне показалось, или в ответе матроса сквозила скрытая усмешка?.. Во всяком случае, было очень похоже на то, будто он забавляется ситуацией.

— А мой слуга что, тоже будет жить здесь?

— Да. Больше негде.