— …сестра просила!..
— …присмотреть…
— …не трогать…
— …помочь…
— …говорит, ты забавный…
— …говорит, далеко пойдёшь…
— …говорит, надо дружить…
— …когда обретёшь силу, вспомнишь нас…
— …мы не тронем…
— …мы пошутили…
— …просто хотели попугать…
— …ну может только дашь нам гнома…
— …или хотя бы собачку…
— …полурослика…
— …дай нам…
— …мы тебя спасём…
— …поможем…
— Да морского дьявола я вам дам! Ничего не получите! — я снова опустил меч, наблюдая, как льдина вокруг продолжила рост.
— …ладно!..
— …хорошо!..
— …не надо нам никого!..
— …только убери страшную штуку!..
— …вынь меч!..
— …не надо холода!..
— …не надо мороза!..
— …он лишает нас жизни…
— …он сковывает нас…
— …он превращает нас в статуи…
— …не на-а-а-адо…
— И что? Что нам будет за это? И где хоть какие-то гарантии?
— …течение…
— …рядом течение…
— …донесёт, куда надо…
— …быстро…
— …без нас не найдёте…
— …а мы поможем…
— Точно поможете? Не утопите?
— …точно…
— …только спрячь свой меч…
— …если упадёт в воду, будет беда…
— …новые великие льды…
— …ледовое море…
— …нам нельзя…
— …нам плохо…
— …мы ослабнем…
— …унеси эту штуку на землю…
— …навсегда…
— …пусть другие страдают…
— …нас обижать не надо…
— …не тронем…
Я молча оглядел остальных. Барин пожал плечами, Валерия смотрела с испугом и скрытой надеждой. Тюрин легонько прикрыл глаза — мол, соглашайся. Остальные гномы, следуя примеру предводителя, один за другим тоже высказали согласие.
Только Малыш буркнул:
— Расплачиваться будешь сам. Я в эти игры с духами не играю!
Повернувшись к морю, я заговорил опять:
— Ладно, духи воды. Если поможете нам достичь течения… Чего это будет стоить для нас?
— …потом…
— …когда-нибудь…
— …ты вспомнишь нас…
— …что помогли…
— …не бойся…
— …мы не будем просить утопить жену…
— …или ребёнка…
— …просто стань другом…
— …просто помни…
— …когда обретёшь силу…
Глава 44
— Доброго Ока, путник! Мы с другом заблудились, не подскажешь, куда это нас занесло?
И чего он так на нас с Малышом вылупился? Уж по крайней мере я — сама доброжелательность! Улыбка до ушей, радостный тон, готовность любить каждое живое существо на свете… И по многу раз… Ведь я и правда испытываю небывалый подъём!
Это так здорово — стоять на твёрдой земле, когда ничего под тобой не качается, и нет опасности перевернуться. Поесть нормального, свежего мяса, а не вконец опостылевшей рыбы. Напиться, наконец, свежей воды из родника! И пить её, сколько влезет, не боясь разлить и не провожая взглядом каждую падающую каплю!
Нет-нет, та тухловатая вода, поначалу казавшаяся невкусной, из спасшего нас бочонка под скамьёй… Когда её пили по чуть-чуть, стараясь сохранить надолго, и опасаясь, что очередь может не дойти, она тогда тоже казалась вкуснейшей на свете. Но там — совсем другое, сравнивать нельзя. Как расплывшийся над горизонтом закат и светлячка, сидящего на травинке. С одной стороны крохотный глоток, дающий жизнь. С другой — целый ручей, текущий просто так, ни для кого, но приветствующий каждого подошедшего весёлым журчанием, сверкающий бегущими по поверхности волнами, переливающийся меж камней упругими струйками… Я бы мог вечность стоять рядом с этим источником жизни, смотреть и слушать.
Как покойно после всех этих дней, когда со всех сторон было только бескрайнее море, которое грубо кидало метровыми волнами вверх-вниз… И только крохотная скорлупка шлюпки, одна-единственная, удерживала нас на тонкой грани между бескрайними небесами сверху и глубочайшей бездной внизу. Я всё это время старался не думать, сколько под нами до дна, так было покойнее. Но нет-нет, а мысли всё время возвращались к этому, и я — не стесняюсь этого — чувствовал щемящий страх внутри. Оказаться после всего этого на твёрдой поверхности, которая не может перевернуться или потонуть, казалось величайшим подарком мироздания!
А уж какое удовольствие доставляло общаться с кем-то, не состоящим в нашей крохотной «дружной» компании, где все только чудом не поубивали друг друга за это время. Уже на третий день начались ссоры и едва ли не драки, только авторитет Тюрина помогал давить их все в зародыше. Хотя, вскоре и его переставало хватать, а сам бородатый коротышка со стальными глазами и волей начал срываться и отвратительно выходить из себя, чего я никогда за ним раньше не видел. Но мне даже в голову не приходило винить гнома за это. Всё-таки, даже самый прочный на свете материал может дать слабину. Как только мы высадились, он ушёл куда-то, и мы не видели его сутки.
Боюсь, все мы открылись друг другу с разных, не всегда лучших сторон. И все жутко устали друг от друга. Но при этом всё же остались одной командой. Ничего ещё не кончилось, да и нам с Валерией попросту некуда было идти.
Прошлое осталось навсегда позади, сгорая в жадном костре мелкой щепой изрубленной шлюпки. Честно, я искренне жалел её, нашу спасительницу, в которой теперь были знакомы каждая щёлочка, каждый закуток. Так что, формально больше ничего не связывало нас с потопленным кораблём и теми, кто всё это устроил.
Но… В любой момент могло всплыть что-то, вроде показаний свидетелей, которые могли видеть, как гномы грузятся на «Ласточку» и узнать их, или что-то в таком роде. Поэтому призрак опасности бродил вокруг нас. Желательно было поскорее убраться из прибрежной зоны и найти «своих людей», приодеться, и попытаться не выглядеть провёдшими в отрытом море недели морскими волками.
И даже несмотря на всё это, и появившуюся некоторую напряжённость в отношениях с Валерией, я чувствовал сильнейший подъём. Какая разница, если мы на суше, и выжили? С остальным как-нибудь справимся!
Вот только, всё равно — чего этот крестьянин молчит и так странно смотрит на нас?..
— Почему ты молчишь, добрый человек? В чём дело?
— Говори, когда спрашивают! Язык проглотил?! — Малыш не привык разводить политесы, и его злобный тон заставил вздрогнуть даже меня — хотя, казалось бы, я уже должен был привыкнуть к свирепому характеру полурослика.
Крестьянин быстро замотал головой, вдруг отвернулся и со всех ног кинулся прочь от нас. Зря, ох зря… Малыш тут же бросился вслед, буквально в пару прыжков нагнал беглеца и повалил на землю. И это всё пока я колебался и думал, что делать — то ли дать этому щупленькому мужичку убежать, то ли попробовать сделать то же, что полурослик.
Малыш выхватил один из своих любимых ножей, с иззубренным с одной стороны лезвием, и приставил к самому горлу крестьянина. Тьфу, называется — незаметно провели разведку… Кажется, Тюрин опять будет кричать и ругаться. И как я только согласился идти куда-то с этим психом Малышом?
— Слушай, дружок, не играй с нами. Тебе задали вопрос, да? Так отвечай на него, а то изрежу на лоскуты, нахрен!..
Я попробовал урезонить полурослика, осторожно подойдя к нему из безопасной зоны, так, чтобы он меня тоже не пырнул ненароком, и коснувшись плеча:
— Эй, Ма… Друг, нас попросили не шуметь и не светиться…
— Так а мы и не будем светиться! Ножом по горлу, да в море со скал. Никто и не найдёт! Правда, дружок?..
Крестьянин наконец проявил благоразумие и начал что-то мычать.
— Говори яснее! Я ничего не слышу!
— Эй! А он точно говорящий?
— Что? А… Да чтоб тебя!.. — Малыш всунул нож между зубов мужичка и заглянул ему в рот. Внутри не обнаружилось языка. — Ну и на кой ты нам такой сдался тогда, а, дружок? Кто тебя просил нам попадаться?
— Вообще, ты сам его увидел и предложил подойти…
— А тебя не спрашиваю!.. — и вновь крестьянину. — Обидно будет зря сдохнуть, да? А ведь мог нам просто сказать, в какую сторону Южная Гавань, и как далеко до неё. И где ближайшая деревня какая-нибудь. Мы бы тебя отпустили, и делов…
