Ее дыхание стихало.

Вены вдоль мышц его рук вздулись, и куртка в любой момент была готова порваться от напряжения.

Она умирает?

Воздух в легких закончился, и тело жадно требовало отпустить хватку, чтобы сделать спасительный вдох.

Один.

Кровь засочилась из порезов на обмороженных руках.

Два.

Лицо исказилось в яростной гримасе, и зубы во рту угрожающе заскрежетали.

Три.

Она умирает.

Капкан со скрежетом разомкнулся.

Он больше не чувствовал, как поднимается и опускается ее живот в такт дыханию. Его невеста лежала на нем, пока Андрей сквозь вспышки боли полз по снегу, поднимая и опуская локти. Нужно было проверить ее состояние, но ему не хватало сил. Или смелости. Пролетевшие мимо фары ослепили его, и Андрей отчаянно закричал, выкинув правую руку вверх. Старый тракт.

Он спас их.

– До первой больницы несколько километров, – рассуждало расплывчатое лицо водителя, который заботливо положил ее на заднее сиденье своей машины.

Андрей прислонился лбом к холодному стеклу, пытаясь сдержать рвотный позыв.

– Держись, еще немного, – из темноты сообщил их спаситель.

– Андрей… – тихий стон с заднего сиденья на несколько секунд вернул ему ясное сознание, – наш сын…

Машина резко затормозила, и водитель повернулся к нему.

–Там остался ребенок?! – Взволнованно спросил он, – надо вернуться и…

– Нет, – Андрей слабо покачал головой, – она беременна.

Машина, желтый цвет которой смутно проглядывался сквозь мартовскую грязь, неуклюже затормозила перед подъездом, вспугнув стаю ворон, с раздраженным карканьем взлетевшую в воздух.

– Это самое, сто тридцать три, – пробурчал таксист, не поворачиваясь.

– Раньше было сто, – Женя Хрусталева открыла свою большую сумку и вытащила оттуда потрепанный кошелек с одиноко торчавшей купюрой в пятьсот рублей.

– Так ведь праздник, – мужчина пожал плечами и, не глядя, смял в руке протянутые деньги, – по праздникам повышенный тариф, не я придумал!

– Праздник? – Женя сложила брови домиком и подставила ладошки, в которые тут же посыпались холодные пятирублевые монеты.

– Так ведь женский день, восьмое, чтоб его, марта! – Таксист грузным движением обернулся и уставился на нее из-под стекол очков, – в больнице что ли с чем тяжелым лежали? Может, сумку помочь…

– Не стоит, – Женя благодарно кивнула головой и открыла дверцу машины.

– Девушка! – Мужчина окликнул ее, случайно стукнув локтем по рулю. Она молча заглянула в салон, держась рукой за открытую дверцу.

– Это самое…с праздником!

– И вас, – Женя кивнула и с силой захлопнула за собой дверцу. Она рассеянно оглядела знакомый двор, и ее взгляд невольно остановился на мальчике в голубой курточке, который вел большую лохматую собаку на красном поводке. Пес сорвался на бег, и ребенок неловко дернулся вслед за ним и, пытаясь удержать в руках натянутый поводок, скрылся за углом их дома.

В их квартире стоял легкий аромат свежих персиков, всегда напоминавший ей о тех редких счастливых днях в детдоме, когда на полдник вместо горячего молока им выдавали по спелому фрукту. Это бывало нечасто, только на самые важные праздники, вроде Первого мая или Дня Пионерии, поэтому воспоминания о запахе свежих персиков так сильно врезались в подсознание, что полгода назад Женя убедила Андрея взять освежитель воздуха именно с этим запахом. По ее губам пробежала едва заметная тень улыбки, когда она увидела в вазе несколько бледно-розовых хризантем. Все, как она любит.

– Не стоило, – коротко ответила Женя вместо слов благодарности.

– Праздник… – Андрей Казанцев пожал плечами, стоя на проходе в гостиную.

– Не у меня, – девушка подняла сумку с вещами, стоявшую у двери, и заметила, как Андрей на мгновение дернулся, чтобы помочь ей. – Снова могу таскать тяжести. Кажется, это первый плюс.

– Я не говорил тебе искать в этом плюсы, – он отвел глаза, боясь встретиться взглядом со своей невестой.

– Мыслить позитивнее или что-то в этом роде, – девушка прошлепала босыми ногами по холодному полу и исчезла в спальне. – Твои слова.

Чайник несколько раз свистнул, и Андрей побрел на кухню, прихрамывая на раненную ногу. По пути он задержался взглядом на детской кроватке, внутри которой стояли пакеты, набитые детскими вещами, игрушками и несколькими пачками подгузников.

– Я подумал… – он оборвал фразу на полуслове и вошел на кухню, где переставил вскипевший чайник на другую конфорку.

– Подумал что? – Женя встала в дверном проеме, скрестив ноги.

– Неважно, – Андрей достал из шкафа ее любимую чашку и заботливо поставил ее на стол.

– Никаких недомолвок, – девушка испытующе посмотрела на него, – твои слова.

– Подумал, что можно отдать детские вещи в приют, – выпалил Казанцев, отвернувшись. Он подождал несколько секунд и обернулся. Женя молча уставилась на дверцу от холодильника, в центре которой висел распечатанный снимок УЗИ. Девушка быстрым движением сорвала его, и, смяв в руке, бросила в мусорную корзину.

– Что празднуем? – Спросила она, переведя взгляд на торт, стоявший на столе.

– Заходили твои коллеги с работы, – ответил Андрей, потупившись – не знаю, как они узнали, что ты возвращаешься именно сегодня…

– Я им сообщила, – перебила его Женя, – вчера позвонила Чадскому, сказала, что возвращаюсь на службу в следующий понедельник.

– Возвращаешься? – Казанцев посмотрел на нее, нахмурив брови, – ты…я думал, что ты захочешь…

– Посоветоваться? – В ее изумрудных глазах на мгновение вспыхнул огонь, – а ты против?

– Просто думал, что тебе нужно прийти в себя… – он запнулся, пытаясь подобрать слово.

– Знаешь, Андрей, чего не хватает на этом торте? – Хмыкнула Женя, прервав его.

– Чего? – Спросил Андрей.

– Большой надписи «выкидыш», – ответила девушка и стремительно вышла из кухни, через мгновение хлопнув дверью в ванную.

Бледно-голубые обои, наклеенные на неровные стены их съемной квартиры, сужали и без того тесное пространство, словно пытаясь раздавить Андрея в своих тисках. Он нервно забарабанил пальцами левой руки по ноге, а в правую взял торт с шоколадной глазурью, который с глухим шлепком опустился на дно мусорной корзины.

Женщина раздраженно бросила в мусорную корзину несколько завядших тюльпанов, подаренных ей на работе в честь 8 марта, и повернулась к участковому в форме, который нервно заерзал на стуле, встретившись с ее гневным взглядом.

– Я не хочу отвечать на этот вопрос, – она скривилась и засунула сигарету в рот, крепко закусив ее зубами, – мы тут будем психиатрией заниматься, м? Может быть, я неправильно выразилась в заявлении? Я просила участкового, а не психолога!

– Наш сын пропал, в конце концов! – Ее муж неловко схватился за свою лысеющую голову.

–Наш, как же, – фыркнула женщина и стрельнула глазами на супруга.

– Это стандартный вопрос… – участковый оттянул ворот своей водолазки и сфокусировал взгляд на поставленную перед ним облупленную кружку с остывшим чаем.

– Вот не нужно этого формализма, когда дело касается моей семьи! – Анна Владленовна ударила кулаком по столу, и пыль с вазочки для конфет взлетела в воздух, – и, отвечая на ваш хамский вопрос, я не думаю, что мой сын ушел из дома! Я считаю, что его похитили!

– Мы считаем так, да! – Кивнул головой мужчина.

– Когда там придет ваш следователь? – Она поправила свои крашеные белые волосы, висевшие на голове на манер укладки советских актрис восьмидесятых годов.

– В самом деле, сколько можно ждать? – Поддакнул ее муж.

– Леша, помолчи уже! – Анна Владленовна нервно поправила заляпанную скатерть.

– Действительно, – мужчина бросил короткий взгляд на участкового и опустил глаза.