— Так в чём же дело, малыш? — удивился Агно.

— Я хотел расспросить тебя о том, что произошло с тем драугом. Почему он убил себя?

Агно нахмурился.

— Твой вопрос понятен, малыш. Ну что же, кажется, время пришло. Я, как мог, оттягивал этот момент, но больше не могу скрывать от тебя правду.

— Правду? Какую еще правду?

— О нас.

Лицо Артура отражало непонимание, и Серканис задумался, как сообщить воспитаннику главный догмат, определяющий нравы Ордена, да и само его существование. Вряд ли хоть кто-нибудь из наставников встречался с этой проблемой.

— Это были «Глаза Смерти», — наконец выдавил из себя Агно. — особое заклинание Крови, также известное как Заклятие Рогула третьей степени. Это мощный гипнотический двеомер, являющийся частью специальной техники Этратиус. Когда я активировал его, мой противник потерял контроль над телом и разумом, и тогда я просто приказал ему перерезать себе горло.

Артур вздрогнул.

— Разве драуги не защищены от гипно-магии своими амулетами? — осторожно спросил мальчик.

— Это была не совсем гипно-магия. «Глаза Смерти» работают по иным принципам, и амулеты против них не помогут.

— Ты сказал… магия Крови? — только сейчас до ученика стало доходить. — Но ведь это…

— Все правильно, малыш. Врождённая магия существ, которых обычно называют вампирами. Мы и есть вампиры. Одна из разновидностей этого вида.

Артур оглушённо замер, не в силах осмыслить и понять услышанную информацию.

— Но как это возможно? Мы — Токра!

Агно печально покачал головой.

— И что это значит, по-твоему, дитя? Когда-то давно ты задавал этот вопрос. Но только теперь я могу на него ответить. Точнее, ты сам можешь ответить.

— Ну как же, они… Мы… Люди… Мы происходим из рода людей, хотя и отличаемся от них качественными характеристиками. Сильнее, быстрее и совершеннее.

— Всё верно, малыш, — голос мастера стал ещё печальнее. — И тому есть простое объяснение. Кион-Тократ — ничто иное, как вампирское гнездо, процветающее на слабостях и гордыне смертных. Мы существуем, чтобы они всегда помнили, что есть нечто, над чем они не властны. Вот почему слава и могущество Ордена прирастает от века к веку. Вот почему нас называют высшими среди вампиров.

Артур по-прежнему ничего не понимал.

— Ты разыгрываешь меня, наставник? Ведь общеизвестно, что вампиры не переносят солнечных лучей. Под солнцем они сгорают заживо. Но не мы!

Агно согласно кивнул, наконец обретая бесстрастный облик.

— Здесь ты прав. Именно поэтому остальные вампиры так ненавидят нас. Ведь мы унаследовали все их сильные стороны и не имеем их недостатков. Мы действительно Высшие, как бы глупо это ни звучало. Правда, боевым заклинаниям Крови обучены лишь единицы из нас.

— Мастера? — тихо спросил Артур, понемногу начиная верить.

— Они в первую очередь, — кивнул Агно.

— Но мы же не пьём кровь? — жалобно прошептал ученик, еще пытаясь сражаться с ветряными мельницами.

Наставник невесело рассмеялся.

— Ты так думаешь, малыш?

Последний оплот надежды пал в одну секунду, иллюзии растаяли, и реальность проступила во всей своей непривлекательной форме. Мастер понял, что теперь ученик готов к правде.

— Не ломай голову, Артур. Я всё расскажу. Теперь тебе тринадцать лет. Скоро исполнится четырнадцать. А ещё спустя год-два придёт Жажда, с которой невозможно справится. Для начала тебе будет достаточно осушать одну куклу в год, затем понадобятся и две, и три. Ты начнешь сдерживать свои желания, но в конце неизбежно проиграешь. Когда твое сознание и тело будут изломаны Жаждой, ты ощутишь, что Смерть больше не пугает тебя, она едина с Охотником, своим носителем и предтечей. И вот в тот момент ты станешь настоящим сыном Ордена.

Голос наставника против его воли стал колючим и злым, но ученик был и сам в ярости. Наконец, вся информация собралась воедино. Все недомолвки, все тайны Кион-Тократ впервые обрели единую форму, отвратительную как сама жизнь.

— Куклы?! — яростно прошипел Смилодон. — Я слышал о них раньше, но был столь беспечен, что никогда не пытался разузнать, что означает это слово. Теперь все ясно, вы называете так тех несчастных, которых обрекли на смерть от своего укуса.

Артур даже не осознавал, что повысил голос, привлекая к себе внимание. Ученики начали оборачиваться, но ему было плевать. Не важно, что они думают о нем. Он вдруг понял, что является Злом, и возненавидел это Зло в себе.

— Я понимаю твою горечь, — прошептал Агно, — Я и сам её испытываю. Постоянно. К несчастью, это данность, с которой приходится иметь дело, и которую нельзя изменить.

— Охотник, — внезапно прорычал Смилодон, — так Он и есть наша подлинная натура?

Агно опустил голову.

— Ты прав, малыш. Охотник и Жажда неразрывны. Они продолжение друг друга, начало и следствие.

— Но ведь ты не раз говорил, что мутагены, которыми нас пичкали в детстве, должны его остановить. Не дать Охотнику овладеть разумом?

— Я солгал, — лицо Агно залилось мертвенной бледностью. — Ещё не изобретено лекарство против этой болезни. Увы, Охотник будет приходить раз за разом, принося с собой опустошение и боль. С другой стороны, в этом есть и положительные моменты.

— Положительные? — гневно воскликнул Артур. — О чём ты говоришь?

— В какой-то мере мы всё-таки избегаем участи, которая была уготована для нас. Магикорцы активируют особые двеомеры, которые удерживают Охотника в узде. По крайней мере, пока мы владеем собой или Жажда не стала слишком сильной. Ты слышал о них. Комплекс этих двеомеров называется ритуалом Благостного Эльфирода. А мутагены, о которых ты упомянул, имеют другое назначение. Они должны усилить возможности и потенциал, сокрытый в каждом из нас. Вероятно, это нужно, чтобы нивелировать воздействие ритуала, который не просто сковывает Охотника, но и лишает нас части его сил.

Артур был шокирован. Только сейчас он понял грандиозный масштаб той лжи, которая пропитала всю его жизнь. Охотник, оказался не просто видом безумия, свойственный Токра. Напротив, он был истинной сущностью Токра, которую пытались подчинить древней магией. А мутагены, изломавшие в своё время его тело, оказались не лекарством против безумия, а стимулятором, необходимым для компенсации потерь, полученных при подчинении Охотника. Все для процветания проклятого Ордена.

Артур заскрипел зубами от злости. Ненависть светилась в его глазах, отчего Агно обеспокоенно дотронулся до плеча мальчика.

— Успокойся, малыш. Тебе некого винить. Подумай лучше о том, кем бы мы все были, если бы не Орден, который отыскал нас и освободил от нашей болезни. Быть Отверженным стократ хуже, чем Покинутым. Представь себе создание, которое не знает ничего кроме ярости Охотника, потому что он и есть чистокровный Охотник. Безумие никогда не покидает его сознание. Оно почти не осознаёт себя в кровавом тумане, проходя через бесконечную череду убийств и страданий. Представь, насколько это страшно.

Голос наставника, казалось, целиком наполнил голову Артура. Кровь громко застучала в висках. А затем всё прошло. Чувства, переполнявшие мальчика, в одно мгновение будто перегорели и растворились сами в себе. Осталась только пустота.

— Наставник, — с пугающей бесстрастностью сказал Смилодон, — ты называл драугов отродьями Ужаса. Но ты ошибся. Ведь это мы порождение Ужаса.

Агно промолчал. Он не знал, что ответить своему воспитаннику.

Глава 19

Возвращение

«Поединок насмерть. Каждый мужчина, вставший на путь воина, рано или поздно должен пройти через это. Первая кровь, пущенная твоим мечом; первая жизнь, оборванная твоим искусством; первая смерть, навсегда запечатлённая в твоём сознании. Это акт инициации, изменяющий саму душу»

Арланд Элемарский, трактат о воинских хитростях

Следующие трое суток оказались достаточно спокойными, если, конечно, можно так выразиться о нескольких тягучих, практически бесконечных, днях, наполненных тревогой и постоянным ожиданием внезапного нападения. Покинутые, не жалея, понукали ящеров, которые как будто понимали степень опасности и не выражали недовольства. Вообще, шварки были очень выносливыми животными, и могли бы идти дольше. Но все равно раз в сутки объявлялся короткий привал, для того чтобы накормить могучих рептилий и дать ученикам возможность отдохнуть от утомительного движения.