Прошло несколько минут. Граф задумчиво посмотрел на советника, размышляя с чего начать рассказ. Фольтест терпеливо ждал.

— У меня не было никаких шансов убить его, — наконец произнёс Ксеноф. — А вот он чуть было не прикончил меня.

Советник встрепенулся. В его глазах блеснул огонь интереса.

— Что вы имеете в виду, господин? Расскажите по порядку.

— А чего рассказывать? Пробрался я тайком в комнату. Фрейлина спала. Деймос тоже. По крайней мере, мне так показалось. Занёс я над ним кинжал, затаил дыхание. И тут он открывает свои глазёнки. Представляешь себе эту картину?

— Ужас, — прокомментировал старик.

— Вот-вот. Но я-то уже решился на убийство, и не мог уйти ни с чем. Замахнулся снова. И тут случилось невероятное. Он посмотрел на меня таким взглядом… таким, — граф замолчал, стараясь подобрать подходящее слово. — Не знаю, как объяснить. Кажется, я посмотрел в лицо смерти. И едва не ослеп.

— Вы хотите сказать, что он околдовал вас?

— Не знаю, — отмахнулся граф. — Может быть. Одно могу сказать точно: в тот момент, я действительно соприкоснулся со смертью. И знаешь, что я подумал? Покинутые — это Тьма. Не какая-нибудь там абстрактная или религиозная, а вполне себе реальная, настоящая Тьма во Плоти. И Деймос — один из них. Легенды не врут о сущности этих… существ. Если они не пособники Тьмы, то я уж и не знаю, кого в этом можно обвинить. Не знаю… — лицо графа передёрнуло от чувства отвращения.

— И что вы намерены делать?

— Ты о чём, Фольтест?

— О покушении на мальчика. Повторите свою попытку?

— О нет, — лицо графа залила мертвенная бледность. — После того, что случилось, я не подойду к нему и на арбалетный выстрел. Пускай забирают Покинутые, если он им так нужен.

— А как же эта девушка, фрейлина Мила? Что делать с ней? Она застукала вас на месте преступления и, если кому-нибудь проболтается, по Криниспану поползут слухи. Ваш дед придёт в ярость, когда узнает.

— А ты прав, Фольтест, — задумчиво сказал граф, — впрочем, как всегда. Как же ты объяснил Миле моё странное поведение?

Фольтест самодовольно улыбнулся.

— Сказал, что на вас наложили заклятие недруги Криниспана. Которых, кстати, в последнее время предостаточно, взять хотя бы бремарцев из Зеленогорья, или иранцев из Шадизара.

— Умно, — похвалил граф, — но это всего лишь временная отговорка. От Милы надо избавляться. Через несколько месяцев прикажи Трюшу заточить её в подземелье. Давно у нашего палача не было работы.

Фольтест согласно кивнул.

— А ещё лучше сделать это сразу после того, как Покинутые заберут Деймоса. Вы сможете обвинить её в предательстве. Якобы, враги Арханского Дома подкупили фрейлину, и она передала им своего принца. Превосходная причина, чтобы казнить назойливую девицу.

— Ты гений, старик, — восхитился Ксеноф. — Это лучшая идея за целый день.

С сердца владыки словно свалился тяжёлый груз. Теперь, когда он принял это решение, Ксеноф ощутил приятную лёгкость во всём теле, а душа наконец-то успокоилась. Впервые за долгое время.

Глава 4

Возвращение Токра

«Гриффис Сет-Хар — таинственный герой-демоноубийца, живший в конце Смутных Времён Гарата, в начале Императорской Эпохи. Согласно легенде победил могущественного генерала армии Терфиады, известного как Ишанур — Бык Кармадона. Известен своей ненавистью к демоническим отродьям, с которыми расправлялся с особой жестокостью, за что и сам был назван Ситасом, что означает Воплощенная Тьма. В магическом братстве популярно мнение, что Сет-Хар действительно был архидемоном, пришедшим в Саул Тай из низших уровней Великой Оси. Иногда его также путают с Просатанусом[1]. Первое предположение кажется мне правомерным, но второе — несусветная глупость, достойная лишь никчемных умов»

Мракорис Теодорский, «Тайны Эпохи», сокращённое издание

Прошло ещё семь месяцев[2]. Деймосу исполнился один год. За это время малыш окреп, вытянулся в длину и делал уже первые попытки ходить. Мила не могла нарадоваться на малыша, постоянно нахваливала его в разговорах с подругами-служанками, словно он был её родным сыном. Впрочем, для Деймоса она и стала настоящей матерью. Девушка не отходила от него ни днём, ни ночью. Следила за тем, чтобы он не поранился об острые углы мебели или не проглотил какую-нибудь пакость. Малыш практически ничем не отличался от обычных детей этого возраста. Временами Ксеноф издали наблюдал за ним, когда Мила выносила его на прогулку в сад. Они радостно смеялись, счастливые в своём маленьком обществе. В таких случаях граф испытывал неприятную, щемящую сердце тоску по той жизни, что могла бы у него быть вместе с женой и сыном. Впрочем, воспоминания о покойной супруге постепенно покидали Ксенофа. И Вальмонда, как могла, старалась ускорить этот процесс. Она до сих пор гостила в Тарагофе и, похоже, не собиралась покидать Криниспан.

Официально граф имел полное право выбрать себе новую супругу. Восьмимесячный траур давно закончился, и теперь его руки были развязаны. Однако Ксеноф не спешил принимать решение, что искренне удивляло Фольтеста. Советник не ожидал от своего господина подобной выдержки. Герцогиня, как могла, ухищрялась, стараясь соблазнить графа. То платье нечаянно соскользнёт с плеча, то из груди вырвется томный вздох, от которого придворных ловеласов прошибает сладострастный пот. Но Ксеноф держался. И объяснение тому было простым — граф не мог думать ни о чём другом, кроме обещания Агно Свирепого. Покинутый сказал, что вернётся через год. А ведь год-то уже истёк…

Наступил следующий день. С раннего утра Ксеноф ходил по замку сам не свой. Мрачный всегда, сегодня он бы выиграл первый приз за самое угрюмое лицо в империи. Задумавшись, граф попытался предугадать, когда же Покинутые нагрянут в Клык Дракона. Через час? Днём? Или может быть ночью? Главное, чтобы не повторился прошлогодний инцидент, когда Токра привлекли всеобщее внимание, затеяв показательную заварушку. Чтобы избежать чего-то подобного граф приказал сквайру Трюшу дежурить у ворот замка. Он должен был незаметно провести иноземцев прямиком в его кабинет. Здесь, вместе с советником, граф собирался дождаться Покинутых, чтобы раз и навсегда устранить причину своего беспокойства.

***

Солнце медленно опускалось за горизонт, нехотя уступая место своему антагонисту. В этот поздний час в город вместе с потоком крестьянских телег вошёл человек, странная внешность которого резко выделяла его среди аборигенов. Но, несмотря на это, мало кто из горожан позволял себе смотреть на него в открытую, не таясь. Облик воина, а это, несомненно, был воин, излучал ауру превосходства и вместе с тем несгибаемой воли. Угроза, которую он так явно выражал, не позволила множеству карманников покуситься на его поясной кошелёк, очевидно, набитый золотом. И только, когда таинственный человек вошёл в Трущобы Петрарки, ему пришлось впервые за день обнажить свой клинок.

— Стой, где стоишь, — визгливый голос остановил воина.

— Ну, стою, — усмехнулся он.

— Доставай кошелёк, тупая скотина. Или прирежу, как собаку.

Столь непочтительная речь заставила воина почувствовать раздражение. Резким движением он вытащил из-за плеча оружие, обдав переулок волной холода. В то же время от обветшалого здания отделилось несколько фигур. Все понятно, усмехнулся Агно (а это, конечно, был он). Обычное отребье, промышляющее по ночам во всех крупных городах мира. В руках они держали разные приспособления, которые только с натяжкой можно было назвать оружием. Рваные цепи, перепиленные трубы, самодельные копья и прочее. Воин прекрасно ориентировался в сумрачном свете, поэтому атака бандитов не стала для него неожиданностью.

Двое доходяг подскочили к Агно с разных сторон. Оба вращали над головой железные шары на толстой цепи. При удачном попадании такая болванка могла раздробить кости буйвола, не говоря уже о человеке. Но Покинутый не проявил ни малейшего испуга. Отточенным движением, очевидно совершенным прежде сотни раз, воин крутанул над головой смертоносную мельницу, очертив в воздухе широкий круг из металла. К несчастью для бандита, лезвие разрубило его тело пополам. «Утренняя звезда» вырвалась из ослабевших пальцев и улетела в сторону. Второй бандит ненамного пережил своего дружка. Он не успел даже пикнуть после гибели товарища, как меч Покинутого вонзился в его горло и тут же вышел обратно. Бандит свалился на землю, закрывая руками рану, но безрезультатно — кровь била ключом.