— Она если злилась, то становилась совершенно неуправляемой.

— А на что она злилась, Кэл?

— Да обычное дело: думала, что я интрижки кручу. Изменяю ей, короче.

— А вы ей изменяли?

— Для меня это ничего не значило. — И Кэл перевел взгляд на флуоресцентные лампы, закрепленные в нишах на потолке. — Ну и что с того, шериф? Уж не хотите ли вы сказать, что сами не обманывали жену?

Джон едва не дернулся:

— Я хочу сказать, что надо быть последним трусом, чтобы избивать женщину.

Тот же презрительный звук.

— Можете называть меня кем угодно. Трусом, садистом, потаскуном. Это еще не значит, что я убил свою жену. Я любил эту женщину.

— Довольно своеобразно вы выражали свою любовь.

— Каждому свое.

— Так что же все-таки произошло, Кэл? — спросил Джон, решив попробовать иначе. — Она устала от плохого обращения? Сказала, что хочет уйти? Пригрозила вас бросить?

— Никуда она не собиралась уходить.

— Если только вы ей не запретили.

— Ничего я ей не запрещал.

— Нет. Вам просто пришлось ее остановить.

— Я точно знаю, что это не я ее застрелил, — сказал Кэл.

— У вас ведь есть оружие?

— Есть, и что? Я имею полное право владеть оружием, в соответствии с конституцией.

— Оно зарегистрировано?

— Разумеется, оно зарегистрировано, я законопослушный гражданин.

— Какое у вас оружие?

— Магнум сорок четвертого калибра.

— Мощный пистолет.

— Достаточно мощный, чтобы отстрелить человеку голову, — перефразировал Кэл слова Клинта Иствуда из «Грязного Гарри», глядя Джону прямо в глаза. — Поверьте, шериф, если бы Фиону застрелили из сорок четвертого калибра, у нее бы вообще ничего от лица не осталось.

— Довольно хладнокровное утверждение для человека, который только что потерял жену.

— А вы ждали, что я буду рыдать, как баба?

— Где вы храните пистолет, Кэл?

— В ночной тумбочке рядом со своей кроватью.

— Вы не будете возражать, если мы взглянем на него?

— Да я не сомневаюсь, что вы уже выбили ордер на обыск, — ответил Кэл, пожимая плечами. — Вы сами прекрасно знаете, что впустую теряете время. И знаете также, что мы имеем дело с серийным убийцей.

— Почему вы думаете, что это серийный убийца?

— Да для этого не надо быть семи пядей во лбу. Он уже убил двух женщин, если не больше.

Джон наклонился над столом, оперевшись на локти и переплетя пальцы рук.

— А почему вы думаете, что он убил еще кого-то?

— Я сказал: «Если не больше». Это же психопат, шериф. Вы действительно считаете, что он остановится на двух жертвах?

— Почему вы думаете, что Лиану Мартин и вашу жену убил один и тот же человек?

— Да не знаю я, а предполагаю. Обе женщины пропали, а через несколько дней их находят с изуродованными лицами. Можете называть меня сумасшедшим, но мне почему-то не кажется, что это простое совпадение.

— Мне тоже. Хотя это может быть и имитацией.

— Может быть.

— Всегда жалел имитаторов, — сказал Джон, надеясь спровоцировать подозреваемого. — По-моему, это говорит о полном отсутствии воображения, вам так не кажется?

— Хватит мне очки втирать, шериф! Мы оба знаем, что вы думаете, будто это я убил жену. Вы же хотите спросить, не представил ли я все так, чтобы это выглядело, будто ее убил тот же парень, который укокошил девчонку Мартин? Так?

— Так не представили?

— Я не убивал ее, придурок.

Джон почувствовал, как напряглось его тело. Он крепко сжал кулаки, боясь сорваться. И инстинктивно почувствовал, как то же самое сделал Ричард Стайл по ту сторону зеркала.

— Черт! Я всех на уши поднял, как только Фиона пропала, — продолжал Кэл. — Под арест попал, мать твою! Надо уж быть совсем дураком…

— Или слишком умным, — вставил Джон.

— Вы слишком высокого обо мне мнения, шериф. Вы считаете, что я все это подстроил?

— Возможно.

— Значит, либо я начисто лишен воображения, либо у меня его куры не клюют, — рассмеялся Кэл. — Вы уж определитесь как-нибудь.

— Всем будет проще, если вы расскажете мне, что произошло между вами.

— Вы хотите, чтобы я делал за вас вашу работу?

— Я хочу, чтобы вы наконец-то рассказали правду.

— Да-а? Правда заключается в том, что моя жена убита. Правда заключается в том, что, если бы вы не были таким самоуверенным ослом, не возомнили, что она сбежала от меня, и еще вчера прочесали бы район, чего я и хотел сделать, если бы вы не посадили меня в тюрьму, то, возможно, мы отыскали бы ее прежде, чем она оказалась лежащей в поле с изуродованным лицом. Вот это — правда, шериф. А теперь либо арестовывайте меня, либо отпустите домой.

Джон встал и посмотрел через двойное зеркало на людей, которые, как он знал, точно так же на него сейчас смотрят. Интересно, они тоже пытаются принять решение?

— Арестовать, — приказал он.

Пистолет лежал в тумбочке рядом с кроватью, как и говорил Кэл.

— Не похоже, чтобы из него недавно стреляли, — сказал помощник Трент, поднеся пистолет к своему длинному крючковатому носу.

— Фиону Гамильтон застрелили не из сорок четвертого, — ответил Джон, оглядывая комнату. И Лиану Мартин тоже, добавил он про себя, глядя на голые бледно-голубые стены и на удивление маленькую медную кровать. Размер кровати удивил его, потому что Кэлу Гамильтону, по его мнению, требовалось больше места, чтобы вытянуться. И он представил себе синюю татуировку на щиколотке Фионы. «Собственность Кэла Гамильтона». Двойная кровать неминуемо привела бы к физической близости, Фиона всегда была бы под рукой. Кровать была не заправлена, простые белые простыни были сбиты в груду в ногах, голубое хлопчатобумажное одеяло небрежно свисало до пола. Насчет одного Кэл был прав: сорок четвертый нанес бы значительно больший урон.

— Ищите. Кто сказал, что у него нет другого пистолета?

Напротив кровати стоял высокий деревянный комод, верхние ящики которого были буквально набиты женским сексуальным бельем: бюстгальтерами, поднимающими грудь, стрингами, трусиками и колготками с вырезанной промежностью, короткими и полупрозрачными ночными сорочками, бархатными корсетами, а также всевозможными эротическими игрушками. Когда Джон взял в руки шариковую авторучку и вдруг понял, что на самом деле это малюсенький вибратор, он швырнул его обратно в ящик, будто прикоснулся к змее. Вот тебе и многофункциональность, думал он, открывая нижний ящик. В нем лежали белые хлопковые трусики и простые хлопковые бюстгальтеры. Джон проверил размеры: те же самые, что и у более пикантного белья. Один комплект — на день, другой — на ночь, думал Джон, отгоняя от себя образ Фионы Гамильтон в том или ином из них.

— Взгляните-ка, — сказал помощник Трент, показав ему несколько пар наручников и помещая их в полиэтиленовый пакет.

Джон открыл шкаф, перебрал одежду, висевшую на белых пластмассовых вешалках, но не обнаружил ничего интересного. Они искали уже больше часа, и пока поиски ничем интересным не увенчались. Да, они нашли пистолет, точно такой, о каком говорил Кэл, но это точно не орудие убийства. Да, они нашли наручники и всякие эротические игрушки, но все это можно купить в «Уолл-Март»:[46] он сам видел, когда отоваривался там в последний раз. И если ему трудно представить себе, что Фиона могла пользоваться ручкой-вибратором и носить трусики без промежности, то это еще ничего не значит. Что он знает о ней, вообще о женщинах?..

— Джон, — позвал его из коридора другой помощник. — По-моему, мы что-то нашли. — Молодой человек появился на пороге с горящими от возбуждения щеками и лихорадочным блеском в шоколадно-карих глазах.

— Что там?

— Я нашел это в дальнем углу ящика кухонного стола. Похоже на коллекцию трофеев. — В его левой руке позвякивал браслет с брелоками. — Дешевая вещичка, но все брелоки в форме конфет. Черт его знает, что бы это значило.

У Джона мурашки поползли по спине. Кэнди Эббот, думал он, с трудом произнеся следующие слова: