Но такого — еще никогда.
Молодая девушка, девушка, которую он знал лично и давно был знаком с ее родителями, девушка, готовая вот-вот превратиться в женщину, у которой была вся жизнь впереди. Господи, да здесь одни сплошные штампы! — лежала в наскоро вырытой могиле в полумиле от того места, где несколько дней назад съехал в кювет Рэй Саттер. Половина ее головы была снесена выстрелом, произведенным с близкого расстояния, остальным уже успели поживиться звери и насекомые. У следователя уйдет не один день, а может, и не одна неделя, чтобы установить, какие еще мучения ей довелось пережить. Да он, черт побери, так и не сумел бы сказать наверняка, что это именно Лиана Мартин, если бы Грег Уотт не узнал футболку с надписью «Шевелись, сука». Грег входил в группу подростков, которую собрал и возглавил Кэл Гамильтон (тот сказал, что первым на подозрительный холмик земли набрел то ли Грег, то ли Джой Бэлфор). Джон мысленно отметил, что надо поручить своим помощникам хорошенько допросить потом всех троих, а также Рэя Саттера. А что, если он оказался тогда на этой дороге по гораздо более зловещей причине? Разумеется, футболка, в которую была одета Лиана, оказалась страшно грязной и окровавленной, и он даже представить себе не мог, чтобы благовоспитанная дама вроде Джуди Мартин позволила своей дочери напялить майку с такой пошлой надписью. Да еще и в школу. Шериф подумал об Эмбер. «Хотя когда дети достигают определенного возраста, они почти полностью выпадают из-под родительского контроля», — думал он, с трудом сдерживая слезы.
Уже в который раз за сегодняшнюю ночь ему приходилось сдерживать свои эмоции. Но даже разлагающийся труп Лианы показался ему не таким страшным после того, как он увидел исказившееся от горя прекрасное лицо Джуди Мартин, узнавшей от него об ужасной смерти своей дочери. Джон перевел взгляд на аккуратное белое бунгало Мартинов с полосатыми навесами и парадной дверью с затейливой резьбой. И увидел самого себя со стороны: вот он подходит к дому, тянется к звонку, в этот момент открывается парадная дверь, и он видит надежду в глазах Джуди, которая мгновенно сменяется тревогой, перерастающей в ужас, пока он еле слышным голосом сообщает ей кошмарную весть. Вряд ли он забудет, как у бедной женщины подкосились коленки и она опустилась на пол, потому что у ее мужа, стоявшего сзади нее, в этот жуткий момент тоже не было сил удержать ее миниатюрное тело. Он слышал молчаливый вопль, вырвавшийся из перекошенного рта. И в одно мгновение увидел, как она состарилась на много лет. На столько лет, сколько было ее дочери, понял он сейчас, печально покачав головой.
Не прошло еще и часа, как они нашли труп Лианы. Джону нужно было вызвать следственную группу из Брауарда, дождаться, когда выкопают тело девушки, и только потом ехать к Мартинам. Он не сомневался, что они уже все знают. Потому что, когда Лиану откопали, ребята поисковой группы уже что-то тараторили в свои мобильные телефоны.
Но выяснилось — что в общем-то неудивительно — никто не собирался первым сообщать об этом Говарду и Джуди Мартин. И эту сомнительную честь предоставили ему. Кроме того, он также должен был сказать Мартинам, что подозреваемых в убийстве их дочери пока нет, но, поскольку речь идет уже не об исчезновении девочки-подростка, а об убийстве, его отделу придется пересмотреть все аспекты данного дела. А это значит, что нужно заново опросить всех друзей и знакомых Лианы, всех ее одноклассников и учителей. Далила говорила, будто учитель физики чуть ли не трясется от молоденьких девушек? И всех остальных второстепенных лиц, вроде Кэла Гамильтона и Рэя Саттера. У Джона опустились плечи, когда он понял, что до конца недели ему придется лично допросить едва ли не всех обитателей города. А он уже смертельно устал.
Он взглянул на часы, решив, что лучше всего начать прямо сейчас — мэр звонил уже дважды после того, как выкопали тело Лианы: первый раз попросил держать его в курсе дел, второй раз предложил подключить к расследованию ФБР. Джону пришлось напомнить мэру, что он знает про жителей Торранса больше, нежели любой агент ФБР, и попросил его набраться терпения.
— Я раскрою это убийство, — пообещал он, решив съездить домой и принять душ. Нельзя же заявляться к людям в потной и грязной форме, в которой он помогал вытаскивать из грязи тело Лианы. «В этом ты не пойдешь», — уже слышал он насмешливый голос Полин, вспомнив, что сегодня они должны были ужинать с Сарой и Фрэнком Лоуренс. Но даже Полин должна понимать, что в связи с происшедшим они вообще никуда не могут идти. И потом, у него все равно нет аппетита. В данный момент его мутило при одной мысли о еде.
Джон молча посидел несколько минут, вспомнив о пропавшей девушке из соседнего графства Хендри. А вдруг Кэнди Эббот, так, кажется, ее звали, тоже зарыта где-нибудь поблизости? Вдруг по южной Флориде шныряет маньяк, охотящийся за молодыми девушками? Вдруг это только начало? Джон схватился за голову, не желая даже думать о подобном. Он для этого уже довольно стар, у него слишком мало энергии для таких расследований. У него есть целая команда умных, старательных молодых помощников. Да, они в лепешку расшибутся, чтобы отыскать убийцу Лианы, но опыта в таких делах у них еще меньше, чем у него. А тут еще этот тщеславный молодой мэр повсюду сует свой нос, предугадывая каждый его шаг. Еще и часу не прошло, а он уже возмущается, почему это они так медлят. Черт бы его побрал!
Джон знал: что бы там ни показывали в кино, в обычной жизни, как бы тщательно и кропотливо ни работала полиция, преступник либо сам сдается, либо его вычисляют едва ли не случайно. Он затряс головой, отгоняя всякие нежелательные мысли и образы, — надо ехать домой.
А дома он первым делом скажет своей дочери, как ее любит.
В окнах было темно.
Едва Джон переступил порог, как на него обрушился звук орущего телевизора. В общем, все как обычно, потому что телевизор у них в доме орал всегда.
— Полин? — позвал он, щелкая выключателем на пороге так называемой большой комнаты, которая одновременно являлась гостиной и столовой. Помимо размеров, больше в ней не было ничего примечательного. Простая прямоугольная комната со слишком аляповатой, на его вкус, хотя и достаточно дорогой мягкой мебелью. Они редко пользовались этой комнатой как столовой. И Джон не мог вспомнить, когда они в последний раз все втроем сидели на неудобном и громоздком диване, специально предназначенном для всей семьи, и смотрели телевизор.
Бросив взгляд в сторону спальни Эмбер, он увидел, что дверь закрыта, но из-за нее не доносилось ни звука, и из-под щели внизу не просачивался свет. Судя по всему, дочери там не было.
— Эмбер? — позвал он, еще не зная, слышала ли она новость про Лиану, и надеясь, что она все-таки дома. — Эмбер? Эмбер, ты у себя?
Так и не дождавшись ответа, он прошел на кухню и поставил на серую гранитную столешницу большой пакет из «Макдоналдса», который захватил по пути домой. В нем был бигмак, два макчикена и три большие порции картофеля фри, которыми он рассчитывал умаслить Полин за то, что им придется отменить ужин.
— Полин? — позвал он уже громче, проходя в их спальню в глубине дома. Хотя зачем он ее, собственно, зовет? Все равно она ничего не услышит за этим ревом. Полин уверила его, что повредила барабанные перепонки, слушая слишком громкую музыку в юности, поэтому телевизор может смотреть, только если звук включен на полную мощность, иначе, мол, ничего не услышит. Но, поскольку в остальном слух у нее был превосходный, Джон втайне подозревал, что она делала это намеренно, чтобы лишний раз досадить ему.
Иногда, если ему хотелось пораньше лечь спать, а она еще смотрела одну из своих любимых программ — насколько он мог судить, они у нее все были любимыми, — ему приходилось ночевать в крошечной спальне для гостей. Это не доставляло ему больших неудобств, если только не считать того, что кровать здесь была не очень широкая и не такая удобная, как в их общей с Полин спальне. Зато он спал в ней один; к тому же спальня для гостей являлась единственной комнатой в доме, где не было телевизора. Во всех остальных — даже в кухне и в ванной — они стояли. Это была не его идея, сам он никогда не считал себя поклонником телевидения. Поэтому Полин иногда обвиняла его в снобизме, хотя на самом деле все обстояло иначе: ему было довольно трудно сосредоточиться на просмотре. В детстве он страдал легкой формой синдрома нарушения внимания, и ему до сих пор было нелегко подолгу концентрировать внимание на каком-то одном занятии. Наверное, не самая лучшая рекомендация для человека, занимающего пост шерифа, понимал он. По счастью, продолжительность его концентрации внимания никогда не подвергалась строгой проверке. До сего момента.
