– Как ни печально это признавать, – произнес жрец с недовольством и разочарованием, – но Диокл говорит правду. Обстоятельства столь загадочны и таинственны, что для нас с вами не представляется возможным трезво оценить ситуацию. Стоит отметить, что со стороны Медата не было никаких действий, указывающих на его намерение осуществить переворот. Но вся суть дела такова, что наш герой заклеймил себя преступлением – это без сомнений. В порыве ревности к чужестранке Семиде он умертвил и изрубил до неузнаваемости жреца из храма Тешуба, когда застал его в объятиях своей возлюбленной. Наказание за прелюбодеяние и незаконное сношение жрецов – смерть, но судьбу провинившегося должен решать Совет согласно закону, во избежание тирании; самосуд неуместен и находится вне закона.

Не говоря уже о том, что умерщвление служителя богов карается смертью. К своему удивлению, в процессе гадания по внутренностям животных и собственных показаний Семиды мы узнали, что незадолго до ее прибытия в Хаттусу некий знающий из Хелеба в своем пророчестве увидел ее в облике жены великого царя Востока. Из чего мы предполагаем, что царем она подразумевала Медата, так как в большей степени отдавала предпочтение ему из всех остальных мужей, деливших с ней ложе. И судя по всему, все они лишь услаждали ее безмерную похоть, впрочем, как и наш бывший герой. Ну и, в конце концов, в отсутствие царя никто не был более достоин занять хеттский престол, чем Медат, и… – Жрец хотел было продолжить свою речь, но его перебил Диокл, который был уже не в силах себя сдерживать.

– Думаю, мой царь, – вновь заговорил грек, не дожидаясь своей очереди, – расчет был на то, что вы не вернетесь в город и сгинете на Кадешской земле. Эта коварная дева извратила нечастного, прибегнув к магии, а это ужасное занятие, как вам известно, лишает рассудка при правильном воздействии и подчиняет даже самых сильных и благородных из нас. В последние дни перед убийством жреца Медат был сам не свой, это подтвердит каждый. Порой он даже мог пройти мимо и не заметить своего друга, до такой степени эта ведьма затуманила ему рассудок, – в диком возмущении и периодически плюясь проговорил Диокл.

Муваталис, услышав подобное, задумался, и все заседающие затаили дыхание в ожидании его ответа. Казалось, что царь унесся куда-то далеко отсюда и витал в потоках своих мыслей. Он наклонил голову, а взгляд его устремился к вымощенному мрамором полу залы Совета.

– Стало быть, – неожиданно произнес царь, при этом резко поднимая голову, – стало быть, эта ведьма забрала у меня брата. Она забрала у нас нашего героя, лучшего из нас. Она в своем коварстве свела его с ума. Несчастный Медат! Где же он теперь, раз ему удалось бежать? О боги, разве мог он выжить в таком состоянии за пределами города? – горевал царь, и по его щекам катились слезы.

– Привести ее! – закричал вдруг Муваталис, придя в бешенство, – привести ее сейчас же, я желаю сам вынести приговор этой блуднице-ведьме. Я покараю ее так, как до этого не карали никого и после карать уже не будут!

– Приказать вести ее сюда? – нерешительно переспросил Диокл. – Она сейчас в одной из клеток для львов в доме Кисария.

– Пусть ведут, – ответил царь и, видя, что все ждут вестей о Кадеше, продолжил:

– Боюсь, теперь я более говорить не смею, пока это горе во мне не утихнет или покуда не будет отмщен мой верный соратник и друг. Хаттусилис, брат мой, прошу тебя, поведай о том, что они так хотят услышать. Поведай этим уважаемым гражданам, каковы были наши успехи под стенами Кадеша. Ибо, видят боги, тебе всегда лучше удавалось рассказывать истории о великих сражениях.

Произнеся последние слова, царь, шатаясь и теряя землю под ногами, побрел к своему месту и скорее рухнул, нежели сел на трон. Хаттусилис вышел к трибуне, взял в руки ораторский жезл и начал свой рассказ.

– Перед походом мы узнали, что Рамзес собрал под своим началом воинство невиданное. С дельт Великого Нила его ряды пополнили ловкие наездники из племени калассириев и гермотибиев. Это сословие с ранних лет согласно указу фараона обучает своих отпрысков езде на колеснице и стрельбе из лука, – начал брат и соправитель царя.

На зов египетского фараона также явились и присягнули ему на верность нубийские темнокожие племена, а военный союз с Сардинией обеспечил его войско флотом, состоящим из нескольких сотен галер и сопровождающим его с моря. Позже они покинули свои суда и присоединились к отряду Сутех, который направлялся в лагерь, разбитый египтянами у Шабтуна.

Как нам стало известно из уст шпионов, Рамзес разделил свое многочисленное войско на четыре меньшие армии: впереди всех шел легион Амон, за ним следовало соединение Ра, а Сутех и Сет отставали от них на день пути. Сам же фараон встал во главе отряда Амон и, сбитый с толку нашими шпионами, полагая, что наша армия находится в Халебе, самонадеянно двинулся к Кадешу.

Но и мы не тратили времени попусту. Череда маяков-адиев на вершинах горных хребтов зажглась вплоть до Боспора, и с дальних берегов Эвксийского Понта на наш зов выдвинулись черные всадники, чья безымянная родина расстилается подле заснеженных вершин Глотки мира.

К нам на выручку также явились воинственные и дикие племена с далекого севера. Могучий Красс пришел первым во главе народов касков с их несокрушимой конницей и присоединился к нашему войску у Керкемиша. Царевич Трои Александру привел с собой тяжеловооруженную и прекрасно обученную военным эволюциям пехоту, в числе которой были искусные мечники, копейщики и лучники. А наш соратник и союзник Аттил, повелитель Хелеба, услышав о надвигающейся войне, собрал свою воинскую рать и встал лагерем у Кадеша, готовясь, если потребуется, принять бой в одиночку.

Итак, присоединив войска союзников к своей армии, мы двинулись к стенам Кадеша. Жители города приветствовали нас как героев и своих спасителей. Они с радостными возгласами растворили перед нашими армиями ворота, осыпая со стен наших солдат благоухающими цветами.

Вожди собрались на совет. Из слов Аттила нам стало ясно, что египетская армия движется, растянувшись на несколько десятков миль, и уже находится на подступах к Шабтуну, намереваясь форсировать реку Оронт[12], которая, протекая по долине, огибает своими рукавами Кадеш с юго-востока и северо-запада. План сражения был разработан могучим Крассом, мы же внесли в него свои небольшие изменения.

Владыка Хелеба, полагая, что не следует ждать помощи, прибегнул к хитрости, послав в стан врага двух наемных бедуинов, которые должны были донести ложные сведения о том, что в городе и его окрестностях нет многочисленной армии. Мы надеялись, что передние легионы Амон и Ра устремятся к Кадешу, не дожидаясь союзников, и попытаются занять его прежде, чем прибудет вражеское войско. Рамзесу было бы легче осуществлять вылазки из города и при поддержке его стен вести успешный бой на суше. Перед подобным соблазном ему было бы сложно устоять. И он не устоял.

Рамзес в спешке выступил, оставив добрую половину своего войска далеко за собой, и, подойдя к городу, разбил лагерь у западной стены. Лучников мы выставили на стенах города на случай, если фараон решит предпринять штурм, там же подле стен встала и наша тяжеловооруженная пехота во главе с царевичем Александру. Мы же с Муваталисом расположились за восточными стенами и возглавили четыре тысячи колесниц, шесть тысяч черных всадников и оставшуюся пехоту. Мы встали так, чтобы враг в своих маневрах не смог нас заметить. По приказу царя я взял под свое командование полторы тысячи колесниц, две тысячи всадников и тысячу пращников и выдвинулся на юг вдоль восточного берега Оронта.

Как только в долине появился легион Ра, я во главе колесниц, конницы и пехоты, выступив из садов подле Оронта и преодолев его волны, с молниеносной скоростью устремился к ничего не подозревающему врагу, который, будучи самонадеян и не готов к бою, проходил по низменности походным строем.