Только став сбоку от гостьи, он смог разглядеть её как следует. На вид самая обычная дамочка. Лет двадцать с небольшим. Тоненький звонкий голосок, почти как у его старшей дочери Аделаиды. От чего же он стушевался? Ведь он вдвое старше её!

– Да, вместе идти, конечно, приятнее, – молвил депутат, делая лёгкий поклон. – Но, простите, я не знаю, где вы остановились.

– В гостинице «Провиданс». Вот, возьмите.

Мария протянула гостиничный проспект, который она получила в бюро дилижансов.

– А как вас зовут?

На это она вынула из сумочки карандаш и написала на проспекте одно слово: «Корде».

Пока Дюперре читал её фамилию и отпечатанный адрес гостиницы, Мария уже стояла у двери. Беседа длилась всего шесть минут. Оторванный от обеда хозяин квартиры, понятно, не собирался особенно разглагольствовать с нежданной визитёршей. Но чтобы разговор оказался настолько короток!.. Озадаченный и сбитый с толку, он неуверенно двинулся следом за гостьей в прихожую, затем на лестничную площадку и только там успел промолвить:

– Хорошо, я зайду за вами завтра утром. Часов в девять.

Мария обернулась:

– А правда, что отменили праздник Федерации?

– Вы о четырнадцатом июля? Хм… Можно сказать и так: отменили. Официально же его перенесли на десятое августа, на годовщину взятия дворца Тюильри. И называться он будет праздником Единства и неделимости Республики. Они надеются, что к тому времени с федералистами будет покончено…

Гостья быстро спускалась по лестнице.

– До свидания: я буду вас ждать, – были её последние слова.

Вернувшись к столу, к обедающим приятелям, Дюперре занял своё место, но не спешил возобновлять трапезу, задумчиво постукивая вилкой по тарелке.

– Дружище Клод, после рандеву с приезжей особой ты обрёл вполне заговорщический вид, – заметил депутат Гюйомар.

– С молодой дворянкой, – уточнил Менвьель, многозначительно подмигивая сотрапезникам.

– Надо было пригласить благородную даму к нашему столу, – добавил почтенный депутат Лоранс. – Мы бы потеснились и устроили место для ещё одной персоны.

Дюперре бросил укоризненный взгляд на своих чересчур говорливых дочерей, не умеющих хранить секреты, и натужно улыбнулся:

– Забавная интрига, друзья мои! Гюйомар прав: я начинаю чувствовать себя заговорщиком. Да-да… Вот кем я ещё не был в этой жизни.

Впрочем, дальше распространяться на эту тему он не стал, как сотрапезники не старались выведать у него подробности. Каждый из гостей составил своё мнение. Красавец Менвьель вообразил амурную историю; Лоранс и Гюйомар склонялись к тому, что здесь замешана политика; и только депутат Бекер, не проронивший ни слова, обратил внимание, что таинственная дворяночка прибыла из Кана – из центра федералистского мятежа.

Корде уже неплохо ориентировалась в этой части города. Дорогу от квартиры Дюперре до гостиницы «Провиданс» скорым шагом она могла бы одолеть за пятнадцать минут, но двигаться быстро мешало палящее над головою солнце и раскалённый душный воздух на улицах. Впрочем, на сей раз, возвращаясь в гостиницу, наша героиня позаботилась о своём ужине и купила полфунта копченого байонского окорока и банку маринованных корнишонов в лавке Тустена на пересечении улиц Вье-Огюстен и Кокийер, на том самом углу, где незадолго до этого, следуя «Парижским ночам», патруль стрелял в Ретифа де-ла-Бретонна, когда он не остановился на окрик «Стой!»

Писатель прогуливался по ночному Парижу, как это делал всегда, как и десять лет назад, когда он только начинал писать свой знаменитый роман, – он вновь бродил в поисках свежих впечатлений, совершенно забыв, что на дворе не старый прогнивший режим, а новая эпоха, когда вместо забавных приключений можно запросто получить выстрел в затылок. Особенно если идёшь после десяти часов вечера и не останавливаешься на окрик патруля.

Впрочем, и в прежние времена кварталы вокруг площади Побед не отличались спокойствием. По уверению Себастьяна Мерсье, на самой площади среди бела дня грабили прохожих и проклятое место это у парижан называлось le quartier Vuide Gousset – «квартал, очищающий карманы»[56]. Революция отняла у местных грабителей настоящего «клиента» (прохожие сделались не богаче их), и мало-помалу они подались на окружные бульвары, где всё ещё попадались состоятельные люди. Теперь разбойников не было, и тишина кварталов нарушалась только по ночам стрельбой патрулей и погоней за подозрительными личностями. Впрочем, нашей героини это не касалось, ибо она возвращалась в «детское время».

Вечером гостиница была необычайно оживлена. Возвращались, закончив дневные хлопоты, постояльцы; в вестибюле их встречали продавцы прохладительных напитков, которые являлись сюда именно к этому часу. Вдобавок к прежним покупкам Корде приобрела бутылку оранжада и парочку бриошей: всё, что нужно для уединённой трапезы.

Недаром всё-таки мадам Бретвиль окрестила её домашней затворницей. Мария сторонилась большого общества; обедать в присутствии посторонних лиц было ей неловко, – кусок застревал в горле. С великим трудом удавалось усадить её в гостях за общий стол. Единственной сотрапезницей, которой она не стеснялась, была хозяйка Большой Обители, и только потому, что Мария привыкла делить с ней трапезу. С любым другим человеком, оказавшимся с ней за одним столом, она становилась скованной. Поэтому она предпочитала обедать одна. Ещё в пансионе юная Корде избегала общей столовой и в укромном месте жевала какие-то сухие корки. За эти и другие странности подруги-пансионерки прозвали её Диогеном в юбке.

Ну да ладно, с ужином покончено. Время подумать о дорожном платье и белье, которое за двое суток пути настолько пропотело и запылилось, что вновь надеть его можно было лишь после очень хорошей чистки. Мария быстренько приготовила узел с грязным бельём и подёргала за шнур, висевший у двери. По её расчётам портье или гарсон, услышав звонок, должны были явиться с минуты на минуту. Однако прошло десять минут, и пятнадцать, но никто не приходил по вызову. Что это значит? Звонок не работает? Отчего же висят эти бесполезные шнуры? Как лишняя деталь интерьера? Хороши же эти «меблированные апартаменты по различной цене»!

Что ж, придётся ей самой отнести приготовленный узел. Поглядев на себя в зеркало и поправив чепец, Мария вышла из номера и отправилась на нижний этаж. Она даже не стала гасить лампу и закрывать комнату на ключ, думая, что вернётся через какую-нибудь минуту-другую. Долго ли сдать бельё в стирку?

Пока наша героиня шла по коридору и спускалась по лестнице, ей встретилась добрая дюжина постояльцев, идущих навстречу. Сначала прошествовала пожилая дама, ведущая на поводке крохотную собачку. «Добрый вечер. Как ваши дела?» – одарила она Марию ласковым взглядом. «Благодарю вас, всё хорошо», – отвечала Корде в некотором смущении. Немного дальше наша героиня поравнялась с двумя хмельными студентами, возвращающимися из какой-то ресторации. При виде неё они нарочно загородили собою коридор, так что ей пришлось прижаться к стене, чтобы миновать их. На лестнице кряхтел, поднимаясь по ступеням, древний старичок в дореволюционном камзоле и огромном накрахмаленном парике, – он вынул из кармана лорнет и внимательно разглядел встреченную. Мария прибавила шаг и при входе в вестибюль столкнулась с целой группой мужчин и женщин, о чём-то оживлённо беседующих. Ей вновь пришлось протискиваться меж сюртуков и блузок, причём каждый из этой компании освобождал ей дорогу не раньше, как рассмотрев с головы до ног, в том числе и узел, который она несла перед собою. Словом, в прихожую Корде выбралась уже достаточно наэлектризованной.