Это радовало.
5. Разрыв пространства
Каждая женщина имеет право на Лева. Или на Льва… Или на Льва Амбросьевича… Просто она имеет на это право. И неважно, что оно налево. Но с возрастом камасутра тоже меняется… Надеть носок на ногу, попасть ею в тапок, вытереть, извините за интимные подробности, туалетной бумагой попу, когда боли в пояснице трещат пулемётной очередью по всему организму, налить себе чашку чая, выпить её, не расплескав и не облившись… да просто – почесать спину…
Она любила выходить на лоджию, открывать окно, доставать дамскую сигарету, раздавливать капсулу. Звук такой, будто произнесли фамилию теоретика театра. Или клопа раздавили… Вы давили когда-либо клопов? Занятие странное, поначалу захватывающее, потом изнуряющее – в общем бесполезное. Как и травля тараканов. Ей выпадала такая честь, но тогда она не брала в голову....
Тараканы… Какому такому «гению» пришло на ум, что в вышеуказанной субстанции водятся именно представители надотряда тараканообразных? Она готова была собирать подписи, организовать митинги в поддержку иных членистоногих. У неё, к примеру, всё пространство черепной коробки занимают светлячки. Почему именно они? Да просто питала к ним слабость. Горе от ума, светлый ум, ума палата… Сплошное Царство милейших эукариотов…
Она так и не закурила. Достала вторую из «импотенции». Хотя кому пришла эта «светлая» идея на дамских сигаретах писать сугубо мужской недуг?! Вновь раздавила капсулу. Снова Комиссаржевский. Хотя кто сказал, что недуги имеют половые признаки. Разве что дистрофия обоих яиц… Хотя у женщин тоже есть яйца. И это двойственное понятие. Либо она так сильна и самодостаточна, либо у неё проблемы с будущими людьми внутри неё самой. Так что «импотенция» на дамских «палочках здоровья» вполне себе объяснима. Вывод напрашивался сам – либо бросай курить, либо смени тактику – ежели куришь, то будь добра, имей яйца. Задумалась. А в голове светло и весело. Пожалуй, митинг, господа! Будем становиться либералами – свергнем тараканов в угоду светлячкам! Светлячки? Да кто там разбирался-то?.. А может это и сороконожки?..
Да… С возрастом камасутра уже не та…
Утро на Базе началось внезапно. Во всех курсантских отсеках одновременно включился проблесковый свет, коридоры заполнил громкий лязг на грани школьного звонка, скрещенного с электронным будильником. Спросонья это всё напоминало случайное срабатывание пожарной сигнализации в каком-нибудь торгово-офисном центре. Пару минут – и система отключилась. В оглушающей после недавнего светозвукового террора тишине металлический голос откуда-то с потолка приторно-бодро провещал, что через двадцать минут все курсанты должны собраться в главном холле Уровня для прохождения инструктажа, после чего аудиовизуальная атака пошла на второй круг. Лина разлепила глаза и с грустью посмотрела на встроенные в зеркало часы. Те показывали семь утра.
«Господи… Я и на работу-то в такую рань не встаю!» – она потянулась и заставила себя двинуться в сторону санузла.
– С бодрым утром. Как спалось? Кто на новом месте приснился? – лукаво спросил Голос.
– А… Это ты. Боброго утра? Ага… И вам не хворать! Сударь, а вас не учили, что подслушивать чужие мысли не хорошо? Нечем заняться? Вот тебе загадка: выпей чаю – почаёвничай, глотни кофе – покофейничай. А какао? Покакавь? – не злобно, скорее, всё ещё не до конца проснувшись, огрызнулась в ответ Лина. – Думай, а я пойду, покамест, раскакавлюсь, а то что-то я совсем никакойская…
– Ээээ… Мммм…. У меня просто нет слов.
– Удивительно, но после фразы «У меня просто нет слов!» человека уже практически невозможно заткнуть. Его сразу как будто с ручника снимает: «Ну уж нет. Сказал «А», говори теперь и «БВГДЕЁЖЗИЙКЛМНОПРСТУФХЦЧШЩЪЫЬЭЮЯ»!
– Точно подмечено! Любой автомобилист знает, что ручной тормоз отвечает за задние колодки. «У меня просто нет слов!» – и всё, жопного чувства самосохранения у человека считай, что больше нет. – Голос обиженно вздохнул и затих.
Что снилось ночью – Лина не помнила. С вечера она провалилась в темноту и всплыла в акватории света только благодаря светошумовым эффектам местного «будильника». Состояние свежепроснутого тельца было таким, будто она не спала всю ночь на удобнейшей кровати, а вкалывала, как раб на галерах. «Поднять – подняли, а разбудить – забыли».
Отведённых робоголосом двадцати минут ей вполне хватило на то, чтобы привести себя в порядок. Когда Лина в последнюю минуту появилась в главном холле, все были уже в сборе.
Пройдя краткий инструктаж, курсанты организованно сходили на завтрак, и далее по кругу: скрининги, испытания, эксперименты. Обед, исследования, полчаса отдыха, снова эксперименты. День был настолько насыщенным, что Лина не заметила, как подошло время ужина. Организаторы тестов, а именно так значилось у них на нашивках, были облачены в точно такую же, как и курсанты, униформу, различавшуюся между собой только цветом – от белого до нежно-голубого. «Всего пять оттенков – значит, пять научных направлений», – между делом решила для себя она.
Некоторые эксперименты для Лины были подсознательно понятны и результативно предсказуемы, другие же, наоборот, не очевидны. Всё вкупе порождало в ней массу вопросов. Бесспорным оставалось лишь одно ощущение: за собой она постоянно чувствовала чью-то незримую активную поддержку. Кто был её таинственным заступником: обладатель Голоса, с которым она в свободное время пререкалась по любому поводу и без? Кто-то из группы? Очевидного ответа у Лины не было.
Каждый последующий день пребывания на Базе мало чем отличался от предыдущего. Подъём в семь утра, семь тридцать – инструктаж. Далее: завтрак, исследования, обед, снова исследования, тридцатиминутный отдых, вновь исследования и ужин, после которого все расползались по своим отсекам и падали от усталости.
Поначалу в личное время мало кто из её группы появлялся на Уровне. Лина же, наоборот, быстро втянулась в предложенный Управлением график – после ужина час отдыхала, потом в компьютерный класс – позвонить домой, после в библиотеку. Такой библиотеки, как на Базе, она нигде и никогда не видела – глаза разбегались, руки сами собой тянулись к дальним полкам. Читала взахлёб, по две-три книги за ночь, до тех пор, пока не проваливалась в объятия Морфея вплоть до утреннего сигнала «на старт».
В таком режиме прошло чуть более недели. Этого «коллегам» с лихвой хватило на то, чтобы каждого из новобранцев тщательнейшим образом «просветить» и доскональнейше проверить. В общем, поиздевались над всеми по полной, как иногда перешёптывались между собой курсанты. Но и результат был интересным.
Кто-то, наподобие не выдержавших психических нагрузок «братьев-курсантов», названных Линой ещё при первом визуальном знакомстве в автобусе «двое из ларца, одинаковых с лица», срывался на испытаниях и, громко хлопая дверью, уходил с проекта. «Интересно, а как они планировали управлять техникой после окончания своих училищ?» – спросила тогда у вездесущего Голоса Лина. Также отчислены были и те, кто начинал сдавать чисто физически – по утрам опаздывал на построение в холл, не успевал закончить выполнение тестов к началу следующих испытаний, имел прочие режимные и дисциплинарные взыскания. «Правила существуют для тех, у кого проблемы с самодисциплиной. Тот, кто не подчиняется себе, не может устанавливать правила для других», – любил повторять Голос.
Двери в общественные отсеки были прозрачными, проходя мимо и без помощи камер системы видеоаналитики всегда можно было знать, кто и чем в данный момент занят. Напротив библиотеки, в которой Лина старалась проводить всё своё свободное время, находился спортивный зал. В нём Летун и МЧС при первой же возможности отрабатывали приёмы – не столько для развития, сколько для того, чтобы не потерять форму. Рядом с ними неизменно зависал и Тень. Если страсть к спарингам первых она могла объяснить себе тем, что организм человека, из года в год живущего с определённым уровнем физической нагрузки, при её отсутствии просто ломается и перестаёт работать, то поведение Тени, на фоне разлетавшихся на весь Уровень воплей, стонов и армейской ругани тихо уходившего в дальний угол и, как кобра на жаре, застывавшего в асанах, для неё было за гранью. В то время, как служивые снимали эмоциональные нагрузки, нагружая себя физически, он растворялся на фоне стены в ауре их пота, крови и брани, иногда плавными движениями меняя позу и застывая вновь. В общем, каждый расслаблялся, как умел.
